Тогда-то я и встретила Марфу. Лукинична из светлой памяти к моему папаше, с которым у них по молодости случилась любовь, взяла меня в учение; хотя уже через пару недель поняла, что травницы из меня не выйдет.
Звякнул колокольчик. Я подняла голову, с улицы в открывшуюся дверь вместе с пронизывающим ветром влетело облако белых снежинок. На пороге стоял давний знакомый – гном Яков. Он осторожно прикрыл за собой дверь и застыл, уставившись на меня маленькими, глубоко посаженными глазками. Невысокий, как и все гномы, толстая душегрейка едва застёгивалась на внушительном пивном пузе, огромные заснеженные валенки по колено. Он помялся на пороге, снял высокую лисью шапку, открывая нечёсаные вихры, а потом, оставляя мокрые следы на натёртом до блеска полу, прошёл к прилавку, неотрывно глядя на меня. Мы молчали; я ждала; клиентом Як был неспокойным, в лавку наведывался через день, сначала за очередным лекарством, а потом с претензиями к этому лекарству. Он достал из котомки пустой пузатый бутылек и со стуком поставил перед моим носом на прилавок. Я понимающе кивнула и заорала на всю лавку:
– Марфа!
– Чего орёшь, как резаная? – недовольно донеслось со второго этажа.
– Яков Петрович пришёл!
По скрипучей лестнице раздались торопливые шаги, и Марфа появилась в зале. Заметив пустую бутылку, она приосанилась и сразу пошла в наступление:
– Тебе чего?
– Марфа, – смутился Як, – не помогло твоё средство, так спина-то и не прошла!
– Как не прошла? – изумилась Лукинична. – У всех проходит, а у тебя не прошла!
Гном стыдливо разглядывал деревянные доски пола и мял в руках шапку:
– Так это отрава какая-то, – пробормотал гном.
Мы с Марфой недоуменно переглянулись.
– Чего?
– Ну, я её глотаю, а она так воняет, словно с данийского пришествия стоит.
– Ты что с ней делал? – тихо спросила тётка, глаза у неё стали большие, круглые и, кажется, были готовы вылезти из орбит. Я почувствовала приступ хохота и уткнулась лицом в шаль, дабы окончательно не смутить и без того сконфуженного клиента.
– Как же что? – начал оправдываться Яков. – Как на бумажке написано: три раза в день.
– Что три раза в день? – с подозрением поинтересовалась тётка.
– Пил, – прошептал гном.
Все это была последняя капля, я упала на лавку и затряслась от хохота. Тётка переводила удивлённый взгляд с Якова на меня, а потом заголосила во всю силу своего грудного сопрано:
– Где же это видано – лакать растирания?! Ты что там прочитал? Чёрным по белому написано: растираться на ночь, замотаться платком!
Тётка обличительно тыкала в бумажку, приклеенную к бутылке. Внезапно, её палец застыл в воздухе, а сама она внимательно уставилась на инструкцию. Смех застрял у меня в глотке, я резко замолчала, узнавая то выражение лица Марфы, когда она собиралась обрушить на мою голову весь свой праведный гнев.
– Ася, – ласково позвала она меня. Меня прошиб пот, а в горле сразу пересохло. – Ну-ка, смотри сюда деточка.
Я сглотнула и поднялась, а потом осторожно посмотрела на этикетку, где моим корявым почерком было нацарапано: "пить после еды три раза вдень". Я стала пунцовая и не знала, что на это ответить потому, как инструкции по Марфиному указанию писала и приклеивала сама.
– Ну, я пойду, пожалуй? – тихо поинтересовался гном, уже жалея о своём приходе, и с ужасом думая о том, как бы Марфа не перенесла свой гнев на него. Она баба серьёзная, в запале и шарахнуть может, а рука у неё тяжёлая, Яков сам проверял, когда в углу зажал, да поцеловать пытался. Это было давно, но о том ударе гном помнил до сих пор.
– Стоять! – сквозь зубы прошипела тётка. Я в страхе застыла. – Ты, Аська, его отравить, видать, решила?
Я замотала головой.
– Как он горемычный копыта не отбросил от этой смеси, сама не знаю! – голос её так и хотел сорваться на крик.
Я кивнула.
– Чего смотришь? – я пожала плечами и быстро опустила взгляд. «Мало ли, а вдруг уволит?» – Дай ему травок, пусть желудок почистит, – тяжело вздохнув, приказала она, и, обречённо махнув рукой, пошла на второй этаж. Мы с гномом одновременно выдохнули и переглянулись. Буря прошла мимо.
– Ничего, Аська, – почему-то радостно улыбнулся он, – жив ведь.
– Травки возьми, – я положила на прилавок мешочек со сбором. – Деньги плати и отваливай!
– Да, нет, – Яков начал пятится назад к двери, – я как-нибудь сам… того… вылечусь.
В долю секунды он оказался у порога и выскочил за дверь.
Снова зазвонил колокольчик, я нехотя подняла голову и растянула губы в заученной улыбке. Недавно Марфа прочитала в очередной «инструкции по применению» странный совет: «улыбайтесь, клиент всегда прав». У Марфы все клиенты были не правыми дураками, но скалиться без повода она меня все же заставила.
На пороге, закрыв собою весь проход, стоял Сергий, тот самый маг, который трясущимися руками пытался поставить печать на мою силу. Через несколько месяцев после моего выдворения из Училища Магии, я открыла дверь своей маленькой комнатки, которую снимала в Гильдии магов, и увидела на пороге сильно волнующего Сергия, с глупой улыбкой на устах и зажимающего в руках букетик завядших ромашек. С тех самых пор началась наша дружба.
К сегодняшнему дню Сергий Фролович Пострелов глупо улыбаться перестал, деревенская шерстистость кое-как пообтёрлась, но даже высокое звание Учителя не придало ему веса в глазах городских, привыкших к изящным манерам учеников. Их взаимная ненависть казалась полной и абсолютно законченной.
Марфа в тайне мечтала сосватать меня за Пострелова, считая его самым завидным женихом, если не во всей Московии, то в Стольном граде уж точно. Сергий же, в свою очередь, неуклюжими намёками и откровенными разговорами лишь взращивал в Лукиничне надежду на скорое венчание. Сейчас он стоял в дверях, щурился в потёмках, после яркого солнечного дня и широко улыбался.
– Аська, – пробасил Пострелов, – пойдём на санях кататься, а то всю молодость в этой лавке просидишь!
Тётка, заслышав его голос, слетела со второго этажа, забыв про больные ноги и ноющую поясницу, на которые жаловалась все утро.
– Ась, иди, покатайся, – обрадовалась она, – развлекись немного!
Два раза мне повторять не пришлось. Я быстро накинула на голову шаль, надела короткий тулуп и выскочила за Сергием на улицу. Холод перехватил дыхание, а блистающий снег ослепил. Я натянула на руки рукавицы, вздохнула полной грудью ледяной воздух, закашлялась и поспешила к саням, запряжённым четвёркой эльфийских жеребцов из конюшен Совета, нетерпеливо перебирающих копытами и выпускающих из раздутых ноздрей струйки пара.
– Аська! – раздался звонкий голосок Динары, моей бывшей наперсницы в Училище Магии. – Давай сюда! Ох, и бледная ты! – радостно заорала румяная подруга.
