– Люсь, зато она колдовать умеет!
– А у неё это что на лбу написано! – взъелась та.
– Нет, у неё звезды у пальца горят!
– Какие звезды? – насторожилась женщина.
– Да мелкие такие, семь штук!
Я слушала их перебранку, так, словно, они обсуждали не меня, а кого-то находящегося за много миль от избушки.
– Ведьма, значит, – уже задумчиво протянула Люся, внимательно рассматривая моё чумазое лицо, – тогда отправим-ка её к Графу, он, пожалуй, на неё раскошелится.
Они ушли обратно в дом, а у меня закружилась голова. Значит, убивать меня точно никто не собирается, но и отпускать тоже не будут, а отвезут на продажу к самому известному разбойнику Словении. Пантелей, спаси меня!
Я слышала о целых семейных кланах, промышляющих похищением и продажей в рабство людей, но никогда не думала, что мне не посчастливиться столкнуться с ними.
Только я решила поплакать о судьбе своей горькой, как Авдотий вышел в сени, схватил меня за загривок и потащил во двор.
– Куда тащишь? – прохрипела я, разорванный ворот давил на горло.
– Мыться! – кротко бросил он.
Понятие о мытьё он имел самое странное. Облил меня четырьмя вёдрами ледяной воды из колодца и потащил обратно в дом. Я не могла идти, а потому волочилась за ним, оставляя мокрый след на земле. Я провела ужасную ночь в сенях, связанная по рукам и ногам, кроме того, привязанная к ножке лавки. Каждый раз, когда я пыталась пошевелиться, верёвка, опутанная вокруг шеи, впивалась в нежную кожу, оставляя рубцы.
Утром Авдотий взвалил меня на плечо, как поклажу, и перенёс в повозку, куда предварительно постелили старое одеяло, дабы я не испачкалась после ледяного «душа». Не было сил, ни сопротивляться, ни плакать, ни бежать. К тому же, при всей моей изобретательности и изворотливости, в обнимку с лавкой далеко не убежишь.
Ехали мы долго, я даже успела прикорнуть, после холодного пола сеней, тёплое одеяло, разложенное в повозке, показалось королевским ложем. Очевидно, спала я очень крепко, потому что открыла глаза только тогда, когда кто-то грубо схватил меня за плечо и выволок на свет божий. Солнечный свет ослепил, я близоруко прищурилась и невольно сладко зевнула, ничего не понимая со сна.
Мы стояли посреди огромного двора, я увидела высокую белую стену, и шапочки башенок на ней. Вокруг толпились стражи, разряженные, даже не смотря на невыносимую жару, в чёрные плащи с эмблемой из черепа и скрещённых мечей. Они рассматривали меня, как неведомую зверюшку и хищно скалили зубы. Авдея нигде не было, за руку меня держал невысокий коренастый стражник с большим фиолетовым синяком под глазом. Я окончательно проснулась и начала вертеть головой, рассматривая окружающую обстановку.
Справа высился двухэтажный дом с белоснежными стенами и гладкими изящными колоннами с лепниной. Высокая лестница с полусотней ступенек вела к парадному входу, рядом с которым дежурили стражи. Слева стояли клетки, у меня по спине пробежал холодок, а в желудке неприятно кольнуло. В них сидели люди, измождённые, грязные, худые, в лохмотьях вместо одежды. Маленькая оборванная девочка прислонилась к толстым металлическим прутьям и с интересом и недетской жестокостью в глазах следила за мной. Меня передёрнуло: неужели и я буду сидеть рядом с этими несчастными и с затаённой радостной злобой рассматривать вновь прибывших?
– Говорят ты ведьма? – вдруг сказал мой охранник, сиплым прокуренным голосом, я покосилась на мужика с неприкрытым превосходством:
– Развяжи руки, и я сейчас же ваш притон взорву!
Тот охнул и отвесил мне такой подзатыльник, что я отлетела на две сажени и уткнулась носом в пыльную землю. В голове зазвенело ещё сильнее. Нет, положительно, ещё один удар и на всю жизнь останусь дурочкой. Стражи загоготали, я неловко, стараясь сохранить равновесие и не рухнуть обратно, поднялась на ноги.
– Что ты делаешь, халдей! – вдруг услышала я испуганный крик Авдея.
Он выскочил из-за угла дома, как черт из табакерки, кинулся ко мне и начал безуспешно отчищать мои грязные порты и вывернутую наизнанку рубаху. От его неуёмной заботы меня шатало, особо он не нежничал, отряхал, оставляя на всем теле синяки. Но когда он плюнул себе на рукав и попытался оттереть моё чумазое лицо, меня перекосило от отвращения, и я отступила от него на шаг.
– Где же твоя ведьма? – услышала я и уже без всякого интереса повернулась на звук голоса. К нам шёл высокий полный улыбающийся мужчина, разряженный в белый саван, делающий его похожим на приходского священника. Чёрная аккуратно подстриженная борода, седые волосы зачёсаны назад, пухлые лоснящиеся щеки, он мог бы казаться добродушным весельчаком, если бы не пугающий взгляд чёрных глубоко посажёных глаз. Рядом с ним, подобно ручной собачке, семенил крохотный человечек с пером и свитком в руках и записывал каждое произнесённое толстяком слово. Я присвистнула про себя, если бы за мной писали, знатный бы «Словарь глупостей Асии Вехровой получился».
– Александр Митрофанович! – залебезил Авдотий. – Вот она.
Он осторожно подтолкнул меня в спину, я непроизвольно сделал шаг вперёд и уставилась на толстяка. Граф так напоминал плюшевого мишку, что не вызвал у меня никакого страха.
– Она? – усомнился он.
Авдотий сглотнул и быстро закивал:
– Она, она.
– Худая, грязная оборванка и есть твоя ведьма?
– Она дом обещала взорвать, если мы ей руки развяжем, – вдруг подал голос стражник с синяком. Я бросила на него уничтожающий взгляд, предатель.
– Развяжите ей руки! – кивнул Граф.
Меня немедленно освободили от пут, я начала быстро растирать пораненные запястья, с ужасом гадая, как скоро заживут рубцы от верёвок.
– Ну, давай, – опять кивнул Александр.
Я недоуменно воззрилась на него: он чего действительно хочет, чтобы я его дом взорвала?
– Она словенский понимает? – вдруг спросил он у Авдотия.
– Вчера болтала, – пожал тот плечами.
Я тяжело вздохнула: сами напросились. Громко хлопнула в ладоши, от этого звука все вздрогнули, а охранники непроизвольно отступили на шаг. Над нашими головами загорелся энергетический шар.
– Уже лучше, – кивнул Граф. – А что ещё можешь?
Я снова вздохнула и взмахом руки отправила его в кирпичную стену ограждения дома. Раздался жуткий взрыв, нас накрыло пыльной волной, сверху посыпались каменные осколки, я на всякий случай прикрыла голову руками и присела. Туман рассеялся, стражники осторожно приподнялись с пыльной земли, Авдей лежал без сознания, поверженный кирпичом. Граф стоял на том же месте и радостно хохотал, его лицо было чёрное от сажи, белый саван стал грязно-серого цвета.
– Дайте этому идиоту 100 золотых, – смеялся он, тыча пальцем в валяющегося в пыли Авдея, – а девку под стражу, продадим завтра какому-нибудь барану, пусть потом сам пеняет, что боевого мага себе захотел!
