Цыганка бегала шустрее меня, а потому легко догнала:
– Что, – вздох, – у тебя, – судорожный вздох, – случилось? – выдавила я из себя на ходу.
– Она, – вздох, – посадская ведьма Питии, – вздох, – а я ей про мужа и детей, – на одном дыхании. – А у тебя?
– Прииск, – задыхаясь, – выиграла, золотой!
Мы вбежали на неосвещённую площадь, впереди показался фонтан, осколок гномьей культуры, дремлющий в ночи. Мы с Лейлой буквально рухнули на землю, спрятавшись за его круглый мраморный бок.
– Деньги держи! – Лейла бросила мне заранее приготовленный кошель.
– С ума сошла в такой момент! – выдохнула я, ловя его.
– Не хочу умирать должницей, – процедила Лейла и высунулась из-за фонтана, впрочем, она поспешно спряталась обратно.
Над площадью загорелся яркий светильник.
– Где они? – орали мужские голоса. Я с тоской посмотрела на единственное освещённое в Доме Властителей окно.
– Поползли? – я неуверенно кивнула в сторону тёмного сада Дома, отгороженного от площади низким заборчиком.
– Успеем? – Лейла с сомнением окинула взглядом расстояние.
Не сговариваясь, мы низко пригнулись к земле и осторожно двинулись к саду.
– Они! – раздался тонкий визг. Я только успела вскинуть голову и краем сознания отметить, что в руке посадской ведьмы загорелся красный магический шар.
– Прости, господи! – заголосила над ухом Лейла, судорожно крестясь. Я резко выставила вперёд руку, ощущая приятное покалывание в ладони от энергетического щита. Шар летел на нас, и неминуемо разорвался бы рядом с нашими ногами, но внезапно отразился от ставшего горячим воздуха, оставляя прозрачные круги, как на воде, и, вильнув самым странным образом, направился к рыночной площади. Через секунду оттуда донеслись испуганные крики:
– Табор горит!
Я как заворожённая повернула голову, через деревья темнеющего сада показались яркие языки пламени, нежно ласкающие купол самого высокого шатра. Лейла округлила глаза и мягко осела на землю в глубоком обмороке.
Посадская ведьма хотела метнуть новый шар, но толпа, несущаяся к рыночной площади, просто смела её. Голубой огонёк полыхнул в тёмном небе и ударил в фонтан. Раздался грохот, меня оглушило, сверху посыпалась мраморная крошка, с ног сбил поток из капель и горячего воздуха, я отлетела к забору и израненной спиной впечаталась доски, со сдавленным стоном съехав по ним на землю. Перед глазами мелькнуло блестящее рыбье тельце, я ловко поймала его. Рыбка лежала в моих грязных ладонях, энергично махая хвостом и раздувая жабры. На месте фонтана била вверх мощная струя воды, не сдерживаемая никакими ограждениями.
– Воды! – орали на рыночной площади. – Воды сюда!
– Вода! – орали на площади перед домом Властителя. – Здесь одна вода!
И тут среди общего шума и царящих на двух площадях хаоса и неразберихи, словно божественный голос с неба, я различила знакомый баритон:
– Что здесь происходит?
– Фатиа! – заорала я из своего убежища. – Я спасла рыбку!
– Вехрова, – различила я вкрадчивый голос, – подойди-ка ко мне! Быстро!
Я откашлялась и поползла в противоположную сторону, пускай Властитель полюбуется на дело рук моих, а когда успокоится, тогда и побеседуем.
* * *
Я ни разу не видела, чтобы цыгане так быстро собирали шатры, вернее, то, что осталось от шатров. Добрая половина их скарба исчезла при пожаре, причём часть сгорела, а другую растащили ушлые местные жители. Площадь, залитая водой из разбитого фонтана, производила удручающее впечатление. Валялись осколки мраморных плит, уже потихоньку растаскиваемые по садам и огородам горожанами. Калитку Дома Властителей завалило кусками ржавых труб, славные каменные завихрюшечки, некогда служившие украшением фонтана, долетели даже до веранды, одна особенно крупная разбила окно в комнате Властителя Фатии.
Арвиль со мной разговаривать отказывался и с ночи запер дверь моей комнаты на ключ, а окна закрыл ставнями. Завтрака я так и не дождалась, обеда, кстати, тоже, и попыталась вырваться в коридор, покрывая при этом и Властителя, и Бертлау такими яркими выражением, что самой становилось совестно. Кроме гомерического хохота обитателей дома я больше ничего не услышала, тогда-то я действительно погрустнела. Ближе к вечеру дверь волшебным образом распахнулась, и на пороге появился хмурый Фатиа.
Он молча прошёл в комнату, оставляя на полу следы от грязных сапог. Я смотрела на него со щенячьей преданностью, понимая, что только глубокое раскаянье спасёт меня от голодной смерти.
– Ну, – он грозно сверкнул стёклышками очков в мою сторону.
– Фонтан взорвала не я! – «кто сказал, что лучшая защита – это нападение? Лучшая защита – это оправдание, особенно, когда оправдываешься перед Властителем Фатии».
– Знаешь, Вехрова, – рыкнул он, – ты ничего сама не разрушила, но во всем поучаствовала!
Я уже решила пореветь, надеясь, что чистые девичьи слезы спасут меня от Властительского гнева, но Фатиа махнул рукой:
– Собирайся!
– Куда? – насторожилась я.
– Ремонт фонтана отрабатывать!
– И не могу, у меня все тело болит, – запричитала я, – мне нельзя работать физически, у меня слабое здоровье!
Фатиа бросил на меня выразительный взгляд и прикрыл за собой дверь.
– Черт! – я пнула от злости стул.
Вы когда-нибудь собирали апельсины? Я тоже. Это оказалось не так весело, как может показаться сначала. Вы думаете, у апельсинов тонкий кисловатый аромат? Неправда! Они воняют сладко и удушающе! Ах, вы полагаете, оранжевый цвет помогает лучше разглядеть плоды на ветках? Ошибаетесь! К третьему часу работы, кажется, что скоро рехнёшься от их яркости!
Сама себе я представлялась бедной жертвой вопиющей несправедливости, а хозяин плантации виделся надсмотрщиком. Огромная корзина казалась бездонной, и ровные ряды апельсиновых деревьев бесконечными.
Когда приехал Фатиа, я чувствовала себя выжатой, как лимон. Руки и ноги ныли, а спина отказывалась разгибаться, отдаваясь болью в каждой заживающей царапине. Хозяин плантации поспешил встретить дорогого гостя и доложить, что его указания неукоснительно выполнялись: девушка работала, как чокнутая пчёлка.
От облегчения я повисла на ветке, думая лишь о том, что мои мучения закончились. Аромат апельсинов перестал раздражать, а добрый неизведанный мир снова улыбнулся клыкастой пастью. Я висела на вытянутых руках и смотрела в яркое голубое небо с пушистыми ватными облачками, плывущими плавно и спокойно, зеленые листочки дерева шелестели, плоды на самой верхушке весело дразнили оранжевыми боками. Внезапно, листочки закружились перед глазами, небо резко отдалилось, а пение птиц заглушил коряжистый треск. Я сидела на земле, прижатая отломанной веткой.
