– Наконец-то мы избавились от этой треклятой реки, – сказал Руб, хотя она вывела их куда надо, а значит, вовсе не была треклятой.
Дальше, по широкой пойме, идти стало легче, хотя иногда мешали кусты. С запада к долине подступал горный хребет, так что солнце село рано, и они шли в тени, хотя другой берег был по-прежнему ярко освещен. Ненадолго показалась белая башня Элохрама. Потом она вновь пропала из виду, но о древних зловредных душах никто больше не говорил.
По крайней мере, так думал Адам, пока они не обогнули излучину и не увидели впадение Восточной. Сразу за ним начинался Элгород – столбы дыма, подсвеченные закатным солнцем. А над самым впадением высился холм. Нижние, испещренные пнями склоны лежали в тени, но верхушка была еще озарена словно бы угасающим пламенем. Исполинское дерево вздымало к небу облетевшие ветки, как будто ловило уходящий свет.
– Последний раз ты надо мной смеешься, старая коряга, – сказал Руб.
Адам не сразу понял, что слова обращены к дереву.
– Раз моей лодки больше нет, займемся тем, что поближе. Нынче ночью мы перекуем наши палки на топоры, и Точила их навострит, а завтра придем за тобой.
46
Замысел Руба потребовал больше времени, чем тот ожидал. Артельщики так утомились, что весь следующий день не могли приступить к работе, наутро третьего дня проснулись с мыслью, как же все будет сложно – ведь мало срубить исполинский ствол, для сплава по реке его надо еще разделить на части. Адам не интересовался их планом и потому не вникал в частности, но, когда он через несколько дней переправился в Элгород, все там уже знали о затее и как-то в ней участвовали – по крайней мере, говорили, что Руб поручил им то-то и то-то. Надо было, как говорил Руб, сковать топоры, но, кроме того, требовалось сплести веревки, изготовить клинья и собрать припасы для лагеря, который Руб намеревался разбить под деревом. Работы предстояло на месяц. Вскоре Руб решил выстроить на холме новое поселение, и это еще оттянуло дело.
Для осуществления своего замысла Руб вычел еще бревна у Адама и других артельщиков. Он сделал это, когда никто не видел и не мог возразить, а позже объяснил, что взятые бревна – необходимые вложения, которые окупятся сторицей, когда свалят большое дерево.
Адам не хотел больше вкладываться в затею, которая не нравилась ему сразу по нескольким причинам, поэтому обменял часть оставшихся бревен на одежду и другие детские надобности, а остальные за несколько дней перегнал плотами на берег под Станом. Для этого ему пришлось на время взять пример с Руба и нанять помощников. Поначалу это казалось разумным, но в итоге мороки вышло больше, чем пользы. Души ухитрялись все делать неправильно и бесконечно спорили. Споры свои они считали такими важными, что требовали от Адама их рассудить, и никто не бывал доволен его решением. Как ни мало Адам любил Руба, он быстро понял, отчего тот так обходится со своими помощниками.
Адам работал на Руба, чтобы выстроить дом побольше для себя, Евы и детей, но скоро выяснилось, что его усилия были разом недостаточными и чрезмерными. Недостаточными, потому что дети росли очень быстро и Адам не поспевал бы рубить деревья и расширять дом – им бы все равно было тесно. Чрезмерными, потому что их скоро устроили в других жилищах Стана. Жилища эти обветшали, потому что хозяева ушли или стали забывчивыми, и Адамовы бревна, когда их наконец втащили на холм, за несколько дней ушли на починку покосившихся домишек.
Скиталец упомянул, что с ним в Переселение ушли и другие старые души. В их числе был Каирн, но остальных Адам с Евой поначалу не видели. Теперь все изменилось. Дети подрастали, и весть о них добралась до старых душ, которые обитали в отдаленных уголках все те долгие годы, что Скиталец пил чай и делал зарубки на стене. По большей части души эти были не столь диковинного облика, как Каирн, а больше напоминали Скитальца. Однако один из них так долго жил средь диких зверей, что сделался похож на медведя, а другая вовсе не имела физической формы, но воплощалась в движениях воздуха, видимых лишь по облачкам пыли. Зверя и Пыль связывала тесная дружба, и они много времени проводили вместе – он сидел на земле, голый и волосатый, а она пыльным смерчиком увивалась вокруг него. В обществе таких душ дети учились ползать, потом делать первые шаги и произносить слова. К тому времени как малыши стали ходить, они были уже в половину Адамова роста.
От жителей Элгорода не скрылось появление двенадцати новых душ. Адам радовался, что забрал свои бревна и прекратил всякие дела с горожанами, потому что, когда ему случалось переправиться на другой берег, его сразу окружала толпа взволнованных душ. Все хотели знать, как дела в Стане. Некоторые видели, как Гонец Эла спустился в Стан, но оттуда не вышел. Эта история обросла такими дикими домыслами, что Адам не верил своим ушам, когда их ему пересказывали, требуя подтвердить или опровергнуть. Правды о том, что случилось в ту ночь, никто знать не желал. Скиталец отправлялся в город вместе с Адамом и старался унять толпу. Он говорил, что в Стане всегда жил диковинный народ и творились диковинные дела, а потому нечего забивать голову тем, что там происходит.
Однажды Маб разбудила их известием, что в лесистой долине на востоке, отделяющей Элохрам от моря травы – той, где водились волки, – горит множество походных костров. Днем Адам переправился через реку в Элгород. Там говорили, что Медвяна наконец-то вернулась в Элохрам и ее сопровождает воинство душ, каких нет в Элгороде или даже в Стане. Они явились через море травы из Элова Дворца, двигаясь с великой скоростью, потому что научились ездить на больших животных – четвероногих зверях, прежде на Земле невиданных. Звери эти могут возить двуногие души на спине, а кормятся травой.
Под вечер на дороге, петляющей по склону от храма к Элгороду, показалась вереница. Все выбежали поглазеть: двуногие души ехали на четвероногих зверях, словно два рода созданий слились в одно. Четвероногие ступали так быстро и ловко, что новые души преодолели долгий и трудный спуск вдвое быстрее обычного.
Итак, наездники оказались на улицах Элгорода. Пешими они выглядели примерно как другие души. Все были высокие, правильно сложенные, как Адам и Ева, Тук и Скиталец. Волосы, длинные и светлые, они зачесывали назад с высокого лба; одежда, пусть и запылившаяся в дороге, тоже была светлой. У них были длинные палки с острыми железными наконечниками – отгонять волков, как догадался Адам, – и мечи, как у Гонца Эла, когда тот принял человеческий облик. В целом они очевидно были созданы по подобию ангелов Элова Дворца, только без крыльев. В Саду Адам таких никогда не видел и заключил, что они – новое творение Эла.
Это вскоре подтвердилось, Новоприбывшие держались особняком от обычных жителей Элгорода и называли себя автохтонами, что означает «родившиеся от Земли».
Пришельцы медленно ехали по улицам города, сопровождаемые толпой горожан, – все хотели увидеть их и потрогать мускулистые ноги и бока животных. Автохтон во главе колонны издалека приметил Адама. Этот автохтон (позже стало известно, что имя ему Предводитель) посмотрел на Адама без особых чувств, разве что с любопытством. Он обернулся что-то сказать душе позади него и при этом указал копьем на Адама. Слова передались по колонне, и все автохтоны посмотрели на него.
