Его закололи со спины копьем, какими автохтоны отгоняли волков.
Копье давило, причиняя Адаму такую боль, какой он еще знал, и вынуждало его вновь повернуться к Предводителю. Одновременно он увидел Еву. Она странно изогнулась, и Адам понял, что другая женщина, поменьше – Точила – подкралась сзади и приставила ей к горлу нож. Ева двумя руками удерживала запястье Точилы, но та свободной рукой ухватила Еву за волосы и впилась зубами в ее ухо.
Теперь Адам догадался, кто держит копье. Повернув голову, он увидел, что это и впрямь Яр. Копье было длинное, так что Адам не сумел бы дотянуться до Яра. Сам Яр не смел встретить Адамов взгляд и смотрел только на автохтона.
– Вот, Предводитель! – крикнул он. – Не все мы в Элгороде такие непокорные, как эти двое!
Яр ждал, что Предводитель одобрит их действия, однако на лице автохтона были написаны ужас и отчаяние.
Адам упал на колени. Его торс растворялся в хаосе, уже не удерживая копье. Он рухнул на четвереньки, изо рта у него хлынула кровь. Ева, по-прежнему сплетенная в схватке с Точилой, сделала шаг к нему.
Блеснул свет – это приближался Скиталец. Точила, увидев его, выпустила ухо Евы и крикнула:
– Не подходи!
Ева воспользовалась этим и попыталась вырваться. При этом она оказалась еще ближе к Адаму. Тот поднялся на корточки. Копье уже не ограничивало движений растворяющегося тела. Перед глазами было темно, но он смутно видел Точилу и Еву на расстоянии вытянутой руки.
Последним усилием он выхватил нож и всадил Точиле в бок. Затем мир перед ним рассыпался в хаос.
Точила осела на землю, как сброшенное платье. Нож выпал из ее руки. Она лежала рядом с Адамом, потом оба рассыпались в хаос и их не стало.
Ева, стоя на коленях, пыталась руками обратно слепить форму Адама, но это было все равно что собирать дым. Остался только лучезарный нож. Ева подняла его и поднесла к лицу, хотя свет резал глаза. С мыслью о мести она повернулась к Яру.
Убийца выронил копье и пятился от Скитальца, теснившего его мечом. Позади была шайка Тука. Ева шагнула к Яру, сжимая нож. Предводитель ринулся ей наперерез, однако путь ему преградил Каирн. Другие автохтоны тронули поводья, но Предводитель жестом велел им оставаться на месте.
– Долина видела на сегодня довольно разрушений, незачем их множить, – сказал он. – Адама больше нет, и Точилы тоже. Яр безоружен, и, если вы его сейчас убьете, никому лучше не станет.
– Он совершил убийство. Мы все это видели, – возразил Скиталец.
Предводитель кивнул:
– Эл в своей мудрости счел нужным составить законы и назначить магистратов для их исполнения. Это одна из причин, почему мы здесь. Выдайте нам Яра безоружным, и мы проследим, чтоб свершилось правосудие Эла.
Скиталец задумался:
– Сейчас он только один. Что будет, когда другой Яр, а за ним третий придут сюда красть и убивать?
Предводитель сказал:
– Мы примерно накажем Яра, чтобы отбить охоту у других. Однако Эл не дал мне власти отвращать чужие умы от глупых решений.
Яр, улучив мгновение, рванул было прочь, однако Пыль обвила его смерчем, бросая песок в глаза. В следующий миг пущенный из пращи камень угодил ему в спину. Яр упал на колени, и два автохтона подскакали к нему с двух сторон.
Убедившись, что Яра скрутили, Предводитель вновь повернулся к Скитальцу:
– Мы проследим, чтобы вас на время оставили в покое. Через три дня мы перестанем защищать Стан от тех, кто лишился имущества или одержим жаждой мести. Тогда вы узнаете, что они тоже умеют бросать камни.
Скиталец убрал меч в ножны, сияние исчезло, и обычный дневной свет показался сумеречным.
Предводитель отдал приказ автохтонам, и те проехали по Стану, выгоняя грабителей к реке.
Затем Предводитель заставил своего коня попятиться к калитке. Смотрел он на Еву – та рыдала навзрыд, стоя между Скитальцем и Каирном. Аура Предводителя говорила о глубокой задумчивости. Он тряхнул головой.
– Совсем не это Эл предвидел, когда какие-то недели назад поручал мне и моему отряду установить порядок в Стане и Элгороде. – Он склонил голову набок и глянул на каменный холм-исполин. – И я говорю лишь о здешних ужасных событиях. То существо – неожиданность совершенно иного порядка.
Ева отчасти овладела собой и, по крайней мере, слышала, что он говорит.
– В Стане, – повторила она. – Что сказал Эл о Стане и том, какой порядок тут надо установить?
– Он сказал, что тут обитает горстка душ, по большей части чудны€х и своенравных, но его заботят только две.
– Я и Адам, – сказала Ева.
– Да.
– Потому что мы можем порождать себе подобных.
– Разумеется.
– И что ты скажешь Элу, когда будешь ему докладывать? – спросила Ева.
– Что Адама больше нет, – ответил Предводитель.
– И больше ничего ему не скажешь?
– Не скажу. Но он скоро узнает сам. – И Предводитель глянул на Евин живот.
– Тогда спасибо, что пощадил меня и пообещал хранить мой секрет, – сказала Ева.
Предводитель задумался и пожал плечами:
– Мне кажется, так будет правильно. Это не совсем то, чего хотел Эл, однако со своего высокого трона во Дворце он не видит Землю во всей ее сложности. Земля была сотворена неправильно, и все его старания это изменить лишь порождают новое зло. Таким душам, как я, предстоит решать, как с этим быть, и, хотя я не вижу всех ответов, мне думается, новое зло делу не поможет.
С этими словами Предводитель поворотил коня и выехал в калитку.
С помощью Тука и его шайки обитатели Стана начали складывать те пожитки, какие можно было прихватить с собой, и готовиться к долгому пути. Два дня прошли в сборах, которые становились все более трудными и бестолковыми, однако на третий день все, сгибаясь под тяжестью поклажи, собрались на поляне и посмотрели на Скитальца, ожидая указаний, куда идти.
– Мест на Земле много, – сказал тот, – но, думаю, проще всего будет идти по его стопам.
И он указал на север. Каменный исполин за вчерашний день заметно сдвинулся к западу от реки. Судя по всему, он намеревался выбраться из долины и посмотреть, что лежит за горами.
Они спустились к реке. Сегодня она была куда шире, чем вчера, мутная и пахла солью далекого моря.
47
По большей части наблюдать за Битмиром было буквально все равно что смотреть, как растет трава. Когда-нибудь тамошние души придумают краску, и тогда зрители в Митспейсе получат удовольствие глядеть, как она сохнет. И тем не менее миллионы за ним наблюдали, потому что было что-то затягивающее в самом безумии происходящего.
Примерно как в бейсболе. Корваллис Кавасаки никогда не любил этот вид спорта, несмотря на то что (а может быть, именно потому что) играл в детстве в Малой лиге и японская сторона семьи всячески старалась разжечь в нем интерес. Родственники с южноазиатской стороны обожали крикет, так что у маленького Корваллиса был выбор между двумя похожими видами спорта, в которых редкие всплески активности дают зрителям стимул высиживать долгие промежутки, когда ничего не происходит.
