По другую сторону Куба, где свет ангельского меча не так слепил глаза, Кверк долго разговаривала с Мардом, припоминая то, чему научилась у Лома. Мард на пробу сунул в Куб нематериальную руку. То, что она проходила сквозь твердые предметы, было серьезной помехой при попытке застегнуть плащ или смягчить падение, но здесь и сейчас это позволяло Марду творить то, что за неимением лучшего термина можно назвать магией.
– Ты что-нибудь чувствуешь? – спрашивала Кверк.
Мард уверял, что ничего не чувствует, руки как будто нет.
– Но ты ведь можешь ее сжимать и разжимать? – спросила Кверк.
Мард вытащил руку из камня, сжал в кулак, потом вновь развел пальцы.
– Но ощущений все равно никаких, – сказал он. – Только покалывание.
– Покалывание – тоже ощущение, – заметила Кверк.
Прошло несколько часов. Прим делать было нечего. Она отыскала место между камнями, свернулась клубочком и с головой накрылась плащом, чтобы меч Бурра меньше слепил глаза. Он вспыхивал непредсказуемо. Эдда подняла Бурра на Куб, и тот отрезал кусочки адаманта под руководством Маб, которая, судя по всему, очень четко понимала, где это безопасно, а где – нет. Время от времени отсеченный кусок адаманта со звоном падал на камни. Прим каждый раз вздрагивала.
В какой-то момент она, видимо, все-таки заснула, потому что проснулась с ощущением, что ее разбудил глухой удар, прокатившийся по Узлу – она ощутила его всем телом. Удар не сопровождался звоном падающего адаманта со стороны Куба. Это было что-то очень большое, гораздо дальше. Вчера Прим решила бы, что это молния, тем более что они по-прежнему находились в Грозовье, созданном нарочно для защиты этого места. Однако Прим не слышала раскатов грома. Она высунула голову из-под плаща и сощурилась на свет в морозном воздухе. Остальные по-прежнему занимались той же работой. Бурр срезал верхнюю часть Куба по краям и теперь стоял, как на узком пирамидальном пьедестале. Основание Куба исчезло за грудой обломков. Прим закрыла ладонью глаза и некоторое время лежала тихо, прижимаясь всем телом к камням Узла. И вновь они содрогнулись. Прим убрала ладонь, подняла голову и глянула на остальных. Они вроде бы ничего не заметили. Бурр и Маб сосредоточенно занимались своей работой, Кверк и Мард – своей.
Где Эдда? Прим встала (мышцы сразу заныли от лежания на жестких камнях) и увидела, что великанша сидит поодаль на плоском валуне. Она чуть нагнулась вбок и смотрела в камень, будто в окно, приложив к нему ладонь, словно мать, слушающая сердцебиения ребенка.
Значит, Прим не померещилось. Однако по-прежнему было непонятно, что сотрясает основания Узла.
Естественно было бы обсудить это с Эддой, однако не успела Прим дойти до великанши, как раздались приближающиеся голоса, среди которых различался хриплый тембр огромного говорящего ворона. Корвус показался первым, за ним следовали Лин и Хвощ. Лин нес что-то тяжелое, завернутое в одежду.
– Проще, чем мы думали, – объявил он, опускаясь на одно колено и ставя свою ношу рядом с тем, что два часа назад было кубом. Потом начал аккуратно ее разворачивать.
– Мы нашли лестницу, – пояснила Хвощ. – Видимо, какой-то литопласт сделал ее для спуска в Бездну. Она ведет до того самого места, где Земля сменяется хаосом.
Лин развернул свой сверток, явив взглядам два куска адаманта, которые Бурр раньше отрезал от Куба. Они были плотно прижаты один к другому, но, когда Лин сдвинул верхний, все увидели внутри хаос.
– Зачерпнул, как воду ложкой, – объяснил Лин, передавая образец Кверк.
Прим подошла к нему и Хвощ – после общего приключения они держались как закадычные друзья – и спросила:
– А вы не видели, как что-нибудь большое шевелится – может быть, только начинает шевелиться – в Бездне? Или, может быть, услышали или почувствовали?
– Ты видела хаос, – ответил Лин. – Когда это он не двигался?
– Я не про обычное клокотание, а про что-то определенное. Осмысленное, – объяснила Прим.
– Нет, – сказала Лин, и по лицу было видно, что он говорит искренне.
Прим перевела взгляд на Хвощ:
– Я спрашиваю о чем-то очень большом. Как то, что сгубило твоих родных в южном океане.
Хвощ застыла. Прим случалось видеть, как люди так замирают перед вспышкой гнева. Однако Хвощ не вспыхнула.
– Понимаю, – проговорила она, сглотнув. – Ты хочешь сказать, оно могло быть таким большим, что мы его не заметили.
– Что-то такое, да.
Хвощ теперь смотрела в никуда. Лин, то ли заскучав, то ли смутившись, побрел к Марду и Кверк. Эдда подняла их обоих на вершину того, что прежде было кубом, а теперь под мечом Бурра превращалось в неровный обелиск.
– Я поняла твой вопрос, – сказала Хвощ, но больше ничего не добавила.
Хаос обладал свойством заражать и разрушать адамант и другие твердые тела. Обычно адамант устойчив к хаосу; для того-то Ждод его и сотворил – дабы создать нечто постоянное в океане хаоса. Однако Ждод был тогда бесформенной клубящейся аурой. То, что он создавал, было возможно рассоздать. Душа способна воздействовать на хаос своей волей, понуждая его заражать адамант и не только адамант. Если эта душа воплощена в материальной форме, то хаос заразит и ее. Вот почему Лом, приступая к таким задачам, держал хаос аурой, не рукой и не материальным орудием.
Уничтожать в тысячи раз легче, чем строить. Новичку Марду едва ли удалось бы превратить хаос в адамант, а уж тем более во что-нибудь более сложное. А вот плавить адамант хаосом он научился довольно быстро.
В следующие часы Мард и Кверк, вооруженные ее знанием и его аурой, плавили адамант. Начали они с образца хаоса, который добыли им Лин и Хвощ, и Маб показывала, какие оставшиеся части куба можно удалять. Адамант превращался в хаос и рассеивался, как дым; это выглядело так, будто глыба льда тает на солнце.
Из тающего адаманта проступало что-то железное. Сперва появилось нечто вроде рукояти, украшенное резными символами. Прим они напомнили убранство Элохрама. Рукоять венчала длинный, вертикально стоящий стержень, толщиной примерно с Буррову ляжку. Ниже какого-то уровня стержень расширялся и усложнялся, превращаясь в замысловатое узорочье. Оставалось только радоваться, что Бурр не орудовал здесь мечом. Самые искусные мастера из далеких Кишемов, работая самыми тонкими резцами, не освободили бы из адаманта такое кружево, не повредив его элементов, из которых иные были не толще волоса.
– Это очевидно ключ, – сказала Эдда Корвусу, наблюдая за работой. – И значит, должен что-то открывать. Ты привел меня сюда, потому что, кроме меня, никому такую тяжесть не поднять. До сих пор все понятно. Однако всем сведущим людям известно, что Эл уничтожил ключ к Твердыне. Как недавно указал Лин, поступить иначе было бы чистейшим безумием. С первого взгляда видно, что изготовить копию настолько сложного ключа невозможно. Что-то в этом выходит за пределы моего понимания. Я, что родилась в Стане от Евы, видела, как Каирн убил Элова Гонца, впитала в себя ангельское вещество и за долгую жизнь побывала во всех концах Земли, не могу понять, что здесь происходит.
