– Прости, – вдруг произнес император, что заставило меня пораженно замереть и затаить дыхание, настороженно и изумленно наблюдая за мужчиной, от которого никак не ожидала настоящей просьбы простить.
– Я попытаюсь, – еле слышно прошептала я, скорее обещая себе, чем сообщая мужчине.
– Что? – переспросил Алукард, нахмурив белесые брови.
– Я попытаюсь забыть, – уже громче и чуть более уверенно произнесла я. – Все эти десять лет я только и делала, что жалела себя и старалась отомстить. Это стало смыслом моей жизни. Месть свершилась, и сейчас я понимаю, что вместо того, чтобы зажить нормальной и спокойной жизнью, я продолжала мучить себя воспоминаниями и жалостью к себе. Я не старалась исправить ситуацию, не пыталась излечиться, только тешила свою боль. Меня все устраивало: казалось, если я никому не позволю приблизиться – больно и страшно мне никто не сделает. Но лишь обманывала себя. Сейчас я это понимаю, что все эти годы незаслуженно винила всех, кроме себя, когда на самом деле я лишь отчаянно трусила. Живя в Саларе, я отчаянно ненавидела и винила вас в том, что произошло. Так было проще. Встретившись с вами здесь, я пыталась поступать так же. Но не получается. Никогда прежде я не допускала мыслей, чего вам стоило остановиться, и подумать не могла о причинах нападения. Сейчас я понимаю, что сама в большей части виновата в том, что произошло. Не стоило мне подходить и ничего бы не произошло. Я не послушала внутренний голос, который никогда прежде не предавал, раненный вампир не смог себя сдержать, но все равно остановился… – с горечью прошептала я, с удивлением отметив, что по лицу текут слезы. Смахнула их рукой и тихо шмыгнула носом, упорно пряча взгляд, так как боялась, что могу сбиться с мысли. – Кого действительно я обязана была ненавидеть – это советников Тристана. Я и ненавидела. А после отомстила, но облегчения не почувствовала. Знаете почему? – все же подняла я влажный взгляд на молчаливого мужчину, что напряженно наблюдал за мной с соседнего кресла. – Потому что глубоко внутри знала, что вы были не виноваты. Даже не зная ваших мотивов прежде, я понимала, что вампиры по натуре хищники. Глупо винить кота за то, что тот убил мышь, так и с вами. Но мысль о том, что человек может быть более жестоким и мерзким, чем вампиры – была омерзительной. Я не должна была винить вас в своей глупости и безнравственности человеческой аристократии, но так было легче, – помедлила, взяв паузу, а после, смотря в блеклые глаза, призналась: – Мне не за что вас прощать. Это была лишь роковая случайность. Стечение обстоятельств, в которых мы оба оказались лишь жертвами.
– София, – позвал меня мужчина, но я подняла руку, давая понять, что не закончила.
– Я не злюсь на вас, Алукард. И никогда не злилась по-настоящему. Но это не отменяет того, что я вас боюсь. Я очень постараюсь забыть тот день. Я буду стараться жить дальше и забыть то, что вы были олицетворением зла многие годы для меня, – судорожно вздохнула я. – Подозреваю, будет сложно, а в наших обстоятельствах, еще сложнее. Не ждите, что я безоговорочно проникнусь к вам доверием. Во всяком случае, точно не в ближайшее время.
– Я ценю твои слова, София, – медленно кивнул Алукард. – И буду терпеливым. Чтобы ты ни говорила, я сыграл в твоей судьбе немаловажную роль, и несу ответственность за твою жизнь, которую почти забрал. Можешь положиться на меня, я постараюсь помочь. И первое, что я сделаю – поделюсь с тобой информацией, – после поднялся и с сомнением посмотрел на меня. Спрятал руки за спину и кивнул мне. – Идем за мной, София.
***
…Я стояла в помещение заполненном паром и холодно смотрела на трупы двух обнаженных мужчин. По моей обнаженной груди, вниз, по животу, впитываясь в короткую юбку, стекали капли пота. Становилось трудно дышать, а голова кружилась от высокой температуры. Мысленно я уговаривала себя, что нужно уходить, времени слишком мало. Но не могла себя заставить сдвинуться с места, рассматривая тела ненавистных мне людей, чьи глумливые смешки резали слух еще несколько минут назад. Их похотливые взгляды пожирали мое извивающееся тело, не давая передумать и отказаться от задуманного. Их руки тянулись ко мне, но я играючи ускользала в танце, словно играла, и радовалась, что за маской не видно моей широкой, предвкушающей улыбки. Я стояла над телами и смаковала воспоминания того, как токсин подействовал под воздействием высокой температуры, и мужчины, лишенные возможности вздохнуть, держались за разрывающееся сердца и хрипели. Взглядами они умоляли меня помочь, или позвать на подмогу. Но я только стояла и единственное, что позволила себе, поднять маску, чтобы напоследок показать им лицо той, кто ненавидела их несколько лет, тщательно готовясь к своей мести. Мои губы растянулись в блаженной улыбке, от картины ужаса, неверия и удивления на их лицах, перед тем, как они замертво повалились на мокрый пол, а я наслаждалась свершившейся местью еще много минут, разглядывая бледные лица и чувствуя, как подрагивает улыбка на моем лице…
…Затаив дыхание, вслушиваясь в каждый звук удара, крики о помощи и булькающие звуки, прерываемые хрипом. В узкую щель я наблюдала, как обнаженного мужчину, который еще совсем недавно утолял свою похоть с одной девицей, сейчас режут двое мужчин. Мужчин, которые заберут с собой и испуганную девушку, что боялась даже закричать, и все вещи знатного мужчины, который не рассчитывал, что очередная ночь разгула может обернуться для него поножовщиной с ухажером неверной девицы и его дружком. Они ушли прежде, чем раненный, залитый кровью человек умер, потому я вышла из укрытия, напоследок показать умирающему, кто рассказал его убийце о встрече и месте двух любовников. Забавно, но он меня не узнал. Это разозлило, потому я не стала лишать его мучений, как планировала, выходя из укрытия. Сев на окровавленные простыни и заглядывая в лицо своему мучителю из прошлого, жадно вглядывалась в отголоски боли, агонии и ужаса в его глазах, когда он понял, что умирает, и помощь не придет… Эти воспоминания много ночей посещали меня, вызывая улыбку…
…Скрывая лицо под глухим капюшоном, отдала увесистый мешочек стражнику, что звякнул в его руках, и молча наблюдала, как он покидает подземелье, оставляя меня наедине с одним узником, который не подозревал о том, что его ждет. Так же молча, я слушала упреки, обвинения и угрозы, которые узник кричал мне, пытаясь дотянуться руками, сквозь решетку. Единственное слово, которое сорвалось с моих губ, было безобидное, в своем роде, заклинание, ненадолго меняющее запах человека. При других обстоятельствах, это был бы безобидный розыгрыш, невинная шутка – заставить человека пахнуть как испортившийся кусок мяса… Но не в условиях подземелья, кишащего крысами. Послав мужчине последнюю улыбку и видя растерянность на его лице, я ушла в дальний угол и заняла место стражника, чтобы уже спустя минуту наслаждаться криками ужаса и боли, а так же пронзительным писком сотен крыс, что сбежались на концентрированный запах еды. Покинула подземелье я только спустя час, когда крики уже давно прекратились…
Последнее, что я увидела, это свое лицо с широкой, маниакальной улыбкой и безумным взглядом, а после с криком села в постели, потерянно рассматривая свою новую комнату в императорских апартаментах, где была совсем одна. Только слабо потрескивающий в камине огонь и мое тяжелое дыхание нарушали тишину помещения. А затем я, молча, заплакала, пряча лицо в своих коленях и смотря в пустоту. Вздрогнула, когда в дверь спальни осторожно постучались. Не составило труда догадаться, кому я не даю спать своими ночными кошмарами. Но, неожиданно, страха я не ощутила, настолько была поглощена своими мыслями, потому лишь тихо разрешила войти.
