– Алукард, – позвала я. – Ты не виноват, – уверенно произнесла я. – Поверь, в произошедшем, нет твоей вины.
– Моя бывшая любовница отравила тебя, – убежденно и твердо произнес он, а я только печально вздохнула, с сожалением поняв, что разговорами тут не поможешь. Он уверовал в свою истину, и если даже у меня получится разубедить его – сделаю только хуже. Потому поджала губы, боясь выдать себя, и отвлекла мужчину так, как умела. Так, как на самом деле желала, стоило только почувствовать его запах:
– Я люблю тебя, – призналась я, приняв для себя очевидное. И чем больше смотрела в его лицо, тем больше убеждалась в этом. Он достаточно винит себя, чтобы я делала больнее. Потому я уберегу любимого.
– Я счастлив, слышать это, – произнес он. – Печалит только горечь, с которой ты это сказала. И я люблю. Только тебя.
Я не нашлась, что сказать в ответ. Слова просто застряли в моем горле, а мужчина понимающе улыбнулся.
– Я все понимаю, Соня. Не следует так кориться.
– Я чувствую себя предательницей, – вздохнула я и виновато опустила взгляд.
Ощутила, как на мой подбородок ложатся длинные пальцы и заставляют поднять голову, чтобы взглянуть в пылающие глаза. Я знала этот блеск и напряглась. Дыхание сорвалось, и с нарастающим сердцебиением наблюдала, как император наклоняется к моему лицу и целует губы. Сначала лишь мимолетно и нежно. Отстраняется, заглядывает в мое лицо, лукаво улыбается, а затем приближается для более глубокого и долгого поцелуя, посылающего по моим венам порцию жара и томления, что стремительно разрасталось, концентрируясь внизу живота. Так быстро и стремительно, что не переставало меня поражать. Я начинала желать уже после одного взгляда и не могла понять причины такой странной зависимости. Прежде я пыталась убедить себя, что причиной этой непонятной реакции моего тела была моя привязка к Алукарду, как к Единственному. Теперь же я была убеждена, что ошиблась.
Но все равно задыхалась с каждой секундой, жадно отвечая на поцелуй, и цепляясь пальцами в плечи мужчины с силой, что прорвала ткань рубашки, а в нос ударил запах крови, который моментально закружил голову.
– Я так тосковал по тебе… – признался он между поцелуями, давая мне возможность отдышаться. Но лишь для того, чтобы вновь украсть мое дыхание. Мутным сознанием поняла, что банально рву одежду мужчины, в желании поскорее почувствовать его кожу… быть может, попробовать на вкус… Такой ли он вкусный теперь, каким я запомнила его, будучи еще человеком? Эта мысль становилась навязчивой, а запах крови, заставлял рычать и извиваться в желании стать еще ближе, обнять теснее и утонуть, забыться в крепких объятиях мощного, твердого тела.
Я больше не чувствовала холода его кожи, она казалась мне такой горячей теперь, когда я была немногим теплее его. Какой же я должна была казаться ему прежде?
Но все вопросы выпали из моего сознания, стоило мужчине с рыком опрокинуть меня на спину, продолжая жадно целовать губы и облизывать мои клыки, открывая для меня странную их особенность, а именно непередаваемую чувствительность, немногим слабее сосков. Алукард поднял мои руки над головой и прижал их к подушке. Послал долгий, многообещающий, пылающий взгляд, и прошептал:
– Какая же ты красивая.
Затем, не отрывая взгляда от моего лица, провел кончиками пальцев от моих губ, по горлу, ребрам, между грудей и до живота. Я же вздрагивала от треска ткани ночной сорочки, которую он прорывал острыми когтями, и в предвкушении облизывала пересохшие губы, поражаясь, насколько более чувствительной стала кожа, и как остро ощущается каждое даже самое легкое касание.
Мысли путались, тело горело, а внизу живота становилось больно от острой потребности в близости.
– Еще, – застонала я, подставляя тело под жадные губы и ловкий язык.
На грани сознания скорее почувствовала, чем услышала присутствие кого-то постороннего. Нехотя разомкнула веки, отчаянно сдерживая стоны и мольбы о большем, для того, чтобы вздрогнуть. Встретилась взглядом с глазами Стефэнии, что стояла рядом с постелью и молча наблюдала, как Алукард ласкает ртом мою обнаженную грудь.
Мелькнула мысль, что Алукард просто не обратил внимания на появление жены, и занервничала, опасаясь возможных последствий. Стоило лишь немного напрячься, как мужчина поднял на меня лицо, заметил, куда я смотрю, мазнул по жене взглядом и вновь вернулся к своему занятию, словно ничего и не произошло. Не успела я задуматься на эту тему, как он слегка прикусил твердый сосок, посылая по телу табун мурашек, заставил выгнуться и вскрикнуть, на мгновение забыв обо всем, кроме его губ. Тяжело дыша, вновь приоткрыла глаза, отметив, что императрица уже сидит на кровати, внимательно разглядывая меня потемневшим взглядом. Она смотрела, как ее муж целует одну грудь и играет рукой со второй, не давая мне опомнится и связно мыслить. Все, что мне оставалось, лишь сдаться и беспомощно хныкать от того, как жарко и невыносимо становилось внутри.
Заметила, каким голодным взглядом Стефэния следит за ласками Алукарда. Как она проводила полыхающим взглядом мужскую ладонь, что от груди спустилась по всему телу и бескомпромиссно задрала подол сорочки, оголяя колени и бедра, которые он стал неторопливо гладить, подбираясь к месту, истекающему желанием. С большим удивлением поняла, что взгляд девушки распаляет меня только сильнее. Никакого смущения или стыда, только безудержное желание. Затем она подняла взгляд обратно на мое лицо, сосредоточилась на моих губах и облизнулась.
Стефения стала медленно наклоняться ко мне, не скрывая своего намерения, а меня на секунду посетило сомнение и паника. Бросила быстрый взгляд на увлеченного моим телом Алукарда, уловив его быстрый взгляд, брошенный на мое лицо. А так же странную улыбку, которая неожиданно успокоила меня.
Потому уже увереннее посмотрела в лицо Стефы, которое было слишком близко ко мне. Ее поцелуй застал меня на судорожном вдохе, так как проворные пальцы мужчины, настигли желаемое и ворвались внутрь меня. Чувствуя, как длинные пальцы входят в меня, растягивают и массируют, заставляя вскрикивать в губы императрицы, что уже легла рядом со мной и держала в ладонях мое лицо, с упоением целуя в губы.
Мою голову повернули, но я успела сделать лишь один вдох, прежде чем ощутить на языке терпкий вкус мужчины.
Отстранилась и с неуверенностью посмотрела в любимое лицо, но получила лишь понимающую улыбку, а так же услышала:
– Я хочу, чтобы ты была счастлива.
Вздрогнула, с недоверием поискала в его лице признаки лукавства, но их не было.
– Мы хотим, чтобы ты была счастлива, – выделив слово «мы», произнесла Стефа с другого бока, прикусив мочку моего уха.
– А вы? – с трудом спросила, стараясь не стонать от неторопливых ласк в четыре руки.
– Ты – наше счастье, – заверил меня Алукард. – Позволь сделать тебя счастливой.
Горло пересохло, и все, на что меня хватило – еле заметно кивнуть. Пора позволить себе счастье. Прошлая жизнь принесла мне только горе. Я умерла и воскресла вновь. Почему бы в этой жизни не быть счастливой, несмотря на все «против» и прежние предрассудки? Почему я должна отказывать себе в этом счастье, особенно если его хотят обеспечить два важных для меня существа?
