Перед глазами, за несколько секунд, промелькнули события последнего месяца. Известие о тяжелой болезни отца, его неловкие и скоропалительные попытки подготовить дела к своей смерти. Ну и в заключении: смерть отца, дворцовый переворот… жертва Мили и Майлза (от этого воспоминания больно вдвойне), и моя скорейшая кончина в Запретном лесу. И даже не знаю, что лучше: помереть от клыков свирепого хищника, или окоченеть от холода?
Мой усталый и побитый мозг требовал какой-нибудь глупости напоследок, очередной судорогой напомнив, что мне безумно холодно.
Я вздохнула, с трудом оттолкнулась от ствола дерева, возле которого сидела, и со всего маху бессильно рухнула на удивленную и зарычавшую пуму.
– Не рычи, – устало вздохнула я, с блаженной улыбкой прильнув к теплому, пушистому боку, изумленного моей наглостью хищника. – В конечном итоге, сожрешь утром, когда проголодаешься. И ты, практически, стережешь добычу, и я не окоченею, а тебе будет приятнее меня грызть. Все довольны, – откровенно зевая и зарываясь носом в шерсть, на удивление спокойной пуме, пробормотала я сонно, и мгновенно провалилась в сон.
***
Я смутно припоминала какие-то неясные обрывки воспоминаний. Кажется, я бредила. Долго. И я уже не знала, где сон, а где явь, но было страшно. А еще холодно. После нестерпимо жарко. И постоянно хотелось пить. Кажется, я просила, умоляла, чтобы мне дали воды, но никто не торопился выполнять мои просьбы. Вместо желаемой воды, мне против воли вливали в глотку какую-то горькую, вонючую пакость, после которой жажда только усиливалась, но обычной воды мне так и не дали.
Кажется, я плакала, выла, металась на месте, чувствуя, как кто-то, или что-то, удерживает мои руки и тело, заставляя кричать, требовать, затем просить и умолять. О чем просила – я не знаю. Чего хотела, тоже понятия не имела, но это не мешало мне о чем-то сбивчиво шептать, роняя крупные слезы, что отчетливо ощущались на моем пылающем лице, чувствуя нарастающий страх и панический ужас.
А потом пришел покой. Не знаю, в какой именно момент, но мне кажется после того, как я увидела чье-то неясное лицо, что упорно расплывалось перед взором. Если бы меня спросили, я бы ни за что не смогла ответить, как он выглядит, какие у него приметы, но точно знала, что это мужчина. Его неясный силуэт лишь на несколько мгновений появился перед моими глазами, а после наступила темнота. Долгожданная и спокойная. В нее я окунулась с радостью, так как там был покой…
Сознание вернулось резко. Миг, и я, открыв глаза, резко села, с немалым удивлением отметив, что нахожусь в незнакомой комнате и лежу на широкой, мягкой, хоть и скромной кровати, с довольно чистыми простынями.
Комната была мрачная, без лишней мебели… хотя мебели тут вообще почти не было, если не считать стола, на котором горела одинокая свеча, кресла и самой кровати, на которой я лежала.
Медленно, с опаской ощупала сначала лицо, дотронулась до раны на лбу и почувствовала под пальцами тугую повязку. Оглядела свое тело и поняла, что была в какой-то рубашке, явно мужской и несуразно большой для меня. После перевела взгляд на руки. Сейчас на них были розовые полосы, уже заживающих порезов и ссадин. Это сколько же я пробыла без сознания? И где я? Кто меня спас?
Последнее, что я помню, это… пуму.
Напряглась и, в мешанине из мыслей и воспоминаний, смутно разглядела отрывок, где отчетливо ощущала, как меня поднимают на руки и куда-то несут. Затем был бред и лихорадка, из которой ничего ценного я вспомнить не могла.
Чувствуя легкую тошноту и головокружение, я осторожно откинула одеяло и свесила ноги с постели. После резко замерла, так как этих нехитрых телодвижений хватило, чтобы меня замутило с утроенной силой. Переждала немного, глубоко дыша, и с тихим стоном все же сползла с кровати. Но тут меня поджидал новый сюрприз – ноги совершенно не слушались, так что вместо того, чтобы встать, я мешком свалилась на каменный пол, больно ударившись бедром. Тихо взвыла, переворачиваясь на спину, стараясь отдышаться и собраться с силами.
Неожиданно услышала шум шагов и напряглась. Через секунду дверь почти бесшумно открылась, и я зажмурилась от режущего яркого света, что бил из коридора, не позволяя мне разглядеть фигуру, стоящую в дверном проеме.
– Не ожидал, что ты очнешься так рано, – голосом, от которого у меня в животе что-то скрутилось в узел, сказали мне. А затем твердой поступью подошли, бесцеремонно подхватили под мышки, подняли и вполне аккуратно помогли вновь разместиться в постели. – Следовало позвать на помощь, а не подниматься самой, – укорили меня, а я распахнула слезящиеся глаза, чтобы посмотреть на мужчину. – После трех дней в горячке, это было опрометчиво.
– Три дня? – изумилась я, смахивая мешающие слезы, и замерла.
На меня смотрел… монстр. Не в прямом смысле, конечно, но мужчина был таким огромным, что даже его, я бы сказала, красивое… да, все же красивое, лицо не спасало. Вот только красота эта была… пугающей. А еще странной. Никогда прежде не встречала никого с подобными резкими и грубыми чертами лица. Рядом с ним я чувствовала себя практически младенцем. Один взгляд на его руки и я гулко сглотнула, понимая, что такому хватит всего лишь удара, чтобы убить меня.
Загоняя подступающую панику подальше, я призвала себя к порядку, напомнив себе, что вероятнее всего, именно он меня и спас. Следовательно, убивать меня в его планы не входит.
Заметив мою реакцию, мужчина как-то странно усмехнулся и заметил:
– Я не причиню тебе вреда, можешь не переживать.
А мне стало совестно. Вот, правда. Он меня (предположительно) нашел в лесу, принес (вероятно) к себе домой, выходил, когда я болела, а я… Стоило его увидеть и я оскорбила своего спасителя просто своей реакцией.
– Прошу, простите меня, – немного хрипло сказала я, виновато опустив глаза. – Я ни в коем случае не хотела вас обидеть. Простите мою реакцию… я… я не хотела.
– Ничего страшного. Я привык к такой реакции на свою внешность, – услышала я и рискнула поднять глаза. Мужчина улыбнулся, а мне вновь захотелось заскулить от ужаса, а еще лучше прикинуться дохлой и давно не свежей. Так как вид он имел совершенно дикий, и не улыбка у него получилась, а оскал. Заметив перемены в моем лице, улыбаться мужчина перестал и как-то хмуро пробурчал себе под нос: – Надо в общении с людьми практиковаться чаще.
– Что? – пискнула, боясь, что это я стала причиной его плохого настроения.
– Ничего, – вздохнул незнакомец и поднял руку. Я невольно шарахнулась в сторону и вновь застыдилась, чувствуя, как стремительно краснею. Вернулась на место и закусила губу. – Я всего лишь хочу проверить температуру и как заживает рана на голове, – словно успокаивая, тихо заметил он и посмотрел мне в глаза. И глаза у него под стать внешности. В смысле – странные и пугающие. Впервые вижу такой цвет – ярко-янтарный, почти красный. И все же я кивнула, вновь опустив глаза, так как смотреть на него было уже не страшно, а просто стыдно. За себя и свою реакцию на своего спасителя.
