– Не страшно. Я привык, что на меня так реагируют люди, – отмахнулся он. – Однако, меня поразило другое – с диким, свирепым хищником ты спала в обнимку, а меня испугалась. Это странно, согласись.
И вот ни капельки не странно. Я же объяснила, что в том состоянии, в котором я встретила… Шаю, соображала плохо. Действовала на одних инстинктах. А когда увидела своего спасителя, чувствовала себя уже лучше, вспомнив и другие инстинкты. Например, забытый мною в лесу, заветный, инстинкт самосохранения.
– Но и это не все, – продолжил мужчина возмущаться непонятно чему. – Я мог и сам списать твои объятия с Шаей на помутнение рассудка в стрессовой ситуации. И твоя реакция на меня была вполне объяснима, даже, где-то, предсказуема. Вы, люди, такие однотипные, – протянул он с ноткой пренебрежения, отчего я напряглась, судорожно пытаясь понять к какой же расе он тогда относится. – Однако не прошло и получаса, как ты спокойно уснула на моих руках, хотя, по идее, должна была бы меня опасаться, а не проявлять такого доверия.
Мне стало стыдно. И вновь захотелось оправдать свое поведение, но почему-то подумалось, что моих оправданий никто не ждет.
– Простите, если оскорбила своим поведением, – вздохнула я, чувствуя, как лицо окрашивается в розовый цвет.
– Еще твои вечные извинения, к месту и без, раздражают, – заметил он недовольно.
С губ чуть было не сорвалось очередное «Простите», но я вовремя опомнилась и промолчала.
– Как себя чувствуешь? – уже более миролюбиво задал вопрос мой странный спаситель, закинув ногу на ногу, окинув меня взглядом с научным интересом.
– Спасибо, хорошо, – с заминкой ответила я, прислушиваясь к себе. Вроде, ничего не болело. Слабость была, но не критичная. А еще очень хотелось есть. Принюхалась к себе и поняла, что, все же, помыться стоит в первую очередь.
– Двигаться сама можешь? – очередной вопрос.
– Не знаю, – нахмурилась я и уже хотела вылезти из-под одеяла, чтобы встать с кровати, как вовремя опомнилась. – Вы… Вы могли бы отвернуться?
– Зачем? – искренне изумился красноволосый.
– Я не одета, – ответила я очевидное, продолжая прижимать шерстяное одеяло к груди, как родное.
– На тебе рубашка, – не согласились со мной и с ожиданием уставились.
Я упрямо поджала губы. Вот, понимаю, что, вероятно, он уже все видел, да и в прошлый раз даже в подобном виде на руках носил… но не могу я так. Меня воспитывали иначе.
– Пожалуйста, – тихо попросила я, боясь, что ему на мои просьбы глубоко плевать.
Мужчина сокрушенно вздохнул, закатил глаза на мгновение, но голову отвернул. Не совсем то, чего я хотела, но уже хоть что-то.
Очень осторожно спустила ноги на каменный, холодный пол, отчего против воли поджала пальцы на ногах, и, держась за изголовье кровати, встала. Секунда, две… а я стою. Ноги, конечно, трясутся, но не подгибаются. Это, несомненно, плюс. Делаю шаг, неуверенный, но вполне удачный, подтверждающий, что на руках меня носить теперь не нужно. Вот оно счастье. Как мало мне, оказывается, нужно…
– Ходить могу, – радостно оповестила я, все еще отвернутому от меня мужчине, глупо улыбаясь.
– Поздравляю, – безразлично отозвался красноволосый. – Ты чего мнешься? – спросил он о том, чего фактически видеть был не должен, если не обладает запасной парой глаз на затылке.
– Пол холодный, – от растерянности я даже соврать не подумала.
– Ну, так сядь в постель, чего мерзнешь? – с раздражением приказали мне, а я подчинилась. Без возражений. Просто возражать было откровенно страшно, настолько суровым мужчина мне показался. – Только выздоровела, решила еще неделю в постели проваляться?
– Нет, – заверила я, испуганная перспективой озаботить его своим присутствием еще на неделю. В доказательство своих слов, даже ноги опять под одеяло спрятала.
– Я поворачиваюсь, – предупредил он и, собственно, повернулся, не дожидаясь, когда я и все остальное, помимо ног, одеялом прикрою. Я так и замерла под пристальным взглядом оранжевых глаз, сжимая край одеяла в районе коленей. Молчание тем временем все длилось.
– Можно мне мою одежду? – откровенно нервничая от такого внимания, спросила я.
– Нельзя, – меланхолично отозвался он, разглядывая что-то в районе моей груди.
– Почему? – все-таки прикрылась я одеялом. Медленно, по причине необъяснимого страха резких движений в присутствии красноволосого.
– Я ее сжег, – просто пожал он плечами и поднял, наконец, взгляд на мое лицо. – Она была в еще более плачевном состоянии, чем ты, – пояснили мне. – Восстановлению не подлежала.
Вопрос, в чем же мне теперь ходить, повис в воздухе, но озвучить я почему-то не решалась.
– Вероятно, ты хотела бы помыться, – вдруг перевел он тему, а я радостно, с предвкушением и надеждой посмотрела в лицо мужчины. Кажется, мой ответ был более чем очевиден. – Так и думал, – добродушно фыркнул он. – Сначала прими ванную, после поедим и поговорим о том, кто ты и как оказалась одна в лесу в полумертвом состоянии.
Первая часть озвученного плана на будущее мне понравилась. Даже очень. А вот под конец его речи, я заметно сникла.
А затем мужчина замолчал. Я тоже голоса не подавала. И ничего не происходило. Он, все так же молча, сидел и о чем-то думал, немигающим взглядом уставившись на меня, а я не выдержала первая:
– То есть, я могу воспользоваться ванной? – робко переспросила я. Мало ли? Вдруг он уже передумал и пожалел о своем решении предоставить мне возможность помыться в его доме?
– Можешь, – не меняя выражения лица, безразлично кивнул незнакомец. Вышло почти механически. Я поджала губы, не зная, как еще намекнуть ему, что дальше я и без его присутствия справлюсь. Решила, что это невежливо – выпроваживать хозяина из его же комнаты, пусть даже он в ней и не живет. Хотя я не уверена. Вполне возможно, дом такой маленький, что я как раз занимаю единственную комнату. То есть – хозяйскую.
Переборов в себе чувство стыда, чувствуя, что его легко перекрывает другое чувство, требующее немедленной помывки тела, я, прижимая одеяло к груди, предприняла попытку встать с постели.
– Ну, так я пошла? – оповестила я, намереваясь пройти в заветную комнату и все так же прижимая одеяло к груди.
– Сидеть, – коротко произнес он, а я так и замерла, зависнув одной ногой уже на полу, а второй все еще в теплой постели. Чувство гордости сделало стойку, напомнив мне, что я, вообще-то – дама кровей голубых и благородных, а не шавка какая, пусть у меня и появляется сейчас желание почесаться. Мужчина меня, конечно, спас, но это не повод так ко мне относиться! Пока я набирала воздух в легкие, планируя высказать все возмущение от подобного тона, как меня перебили: – Пол холодный, а у тебя обуви нет. У меня нет никакого желания возиться еще и с твоей простудой, которая непременно появится, если ты будешь гулять босиком по холодному полу.
