И стоит-топчется, и ожидает-вьётся длинная очередь из молодых дарований – очередь на продажу души за книгу-как-книгу. И попробуйте её разогнать.
В своё время все мы обивали пороги толстых литературных журналов. Они считались, да и были проводниками молодых авторов в Большую Литературу. Публикация в почтенном журнале под приглядом почтенной команды редакторов-корректоров – это всегда знак литературного качества, хорошего языка, а в публицистике – интересных и актуальных тем, обсуждаемых умными и профессиональными людьми, а не компанией гопников.
Ныне толстые-уважаемые и некогда тиражные журналы и сами спасаются всё тем же многоруким и многоногим дядюшкой Интернетом: читающая публика может ознакомиться с талантливой литературой в «Журнальном зале».
На разных самостийных платформах в Интернете тоже можно встретить интересных и одарённых ребят. Но попутно в глаза почему-то лезут предложения по наращиванию волос, надёжному зачатию и окончательному излечению от ногтевого грибка; а рядом с хорошим текстом соседствует тихий ужас, который и обсуждать невозможно.
Но почему, спросите вы резонно, молодому дарованию не заявиться прямиком в издательство, минуя замшелые толстые журналы, минуя, к чёртовой матери, все препоны и преграды? Явиться, держа под мышкой победоносную толстую рукопись, то бишь держа в кармане флешку с невесомым файлом романа? Разве не логично ломануться напролом самым коротким путём? Прекрасная мечтается картина: редактор заглядывает в экран, читает первые страницы… падает в обморок от потрясения, а когда приходит в себя, кричит: «Новый Гоголь родился!»
Бывает, конечно. Но – редко. Чрезвычайно редкий случай.
История литературы пестрит другими случаями: отвергнутыми рукописями, отчаянием, безнадёгой… Перечитайте «Мартина Идена» Джека Лондона или хотя бы загляните в историю издания «Гарри Поттера» – самой тиражной книги на границе двух тысячелетий. Поинтересуйтесь, сколько издательств (восемь!) отфутболило Джоан Роулинг с этой её сказкой, прежде чем случилось чудо и «Bloomsbury» предложило автору две тысячи пятьсот фунтов аванса за публикацию романа. Думаю, Джоан была счастлива: совсем неплохой аванс за книгу неизвестного молодого автора. Наверное, счета оплатила, а может, и босоножки прикупила. Кто мог знать, что имя «Гарри Поттер» – со всеми экранизациями, футболками-бейсболками, брелоками-рюмками и т. д. – на сегодняшний день будет стоить тринадцать миллиардов долларов?
Никто!
Обычный путь первой книги – это: тираж тысяча (одна) экземпляров, из которой продано двенадцать штук на презентации, тридцать разослано по критикам-журналистам и ещё сотню автор выкупит для родных и близких Кролика.
Я без малейшей насмешки; сама свою первую книгу в Израиле продавала на разных ярмарках народных промыслов. Однажды мы с Губерманом оказались на таком гулянии в Заповеднике библейских растений. На расставленных вереницей пластиковых столах художники-прикладники, ювелиры и поэты-прозаики разложили для гуляющей публики свой товар. Однако люди приехали погулять и попробовать бедуинских сладостей, они на пикник приехали… «Ты чего такая притихшая? – спросил Игорь. – Торговать не умеешь?» Схватил мою книжку и, потрясая ею над головой, зычным голосом разносчика мороженого закричал: «А вот кто считает себя интеллигентным человеком – купите новую книгу Дины Рубиной!»
Главное – не отчаиваться. Не все просыпаются знаменитыми. Строительство литературного имени – история куда более занудная, чем строительство Вавилонской башни. На этот долгострой уходят годы, десятилетия…
А торгаши-издатели свой интерес имеют – конечно же, коммерческий. Книга-как-книга – это, в конце концов, бизнес-как-бизнес…
И потому во всех издательствах на вес золота ценятся несколько писателей (если это прозаики-тяжеловесы, то имён примерно пять-шесть), книги которых издавать весьма выгодно, поскольку те наверняка будут проданы и принесут издательству доход.
Ведь есть ещё целая дивизия литераторов, работающих интересно и талантливо, но… не тиражно. Увы, так бывает. Моя подруга, редактор в крупном издательстве, регулярно сообщает мне доверительным голосом, что «в Питере (или в Костроме, Орле, Екатеринбурге) появился гениальный прозаик! Написал роман двадцать первого века!». В общем, новый Гоголь родился. Далее гениальная книга выходит, попадает в обзоры взыскательных критиков, получает литературную премию, привлекает внимание прессы… и, завершив большой триумфальный круг (вспомните, как на арене цирка едет клоун на гиганте-колесе), загадочно замирает у кассы книжного магазина.
Так альпинист, одолевший вершину, замерзает на ней в полном блеске свершения.
Это случается не всегда, но очень, очень часто: поверхность могучего читательского океана осталась совершенно непоколебленной, совершенно равнодушной к разрекламированной новинке. Почему? Неведомо. Тайна сия велика есть, вернее, никакой тайны нет. Всё просто: судьбами книг и литературы ведают не премиальные жюри, не редакторы, не критики-журналисты, а… Его величество Читатель (возвращаемся к началу главы). И пока он здравствует, ничто не потеряно для молодого писателя, даже если его пока не замечают критики, даже если его обходят стороной литературные премии. Ибо только благодаря Читателю – его интересу, его любви и преданности – тот или иной писатель становится народным избранником.
Так вот, если он, Читатель, достал кошелёк и выложил непустяковые деньги за книгу (хотя мог бы в Макдоналдс пойти или прикупить необходимые в хозяйстве продукты-гвозди-лампочки), если, повторяю, он двинул к кассе и достал кошелёк, – значит, это… (см. выше): книга авторства одного из тех самых пяти-шести имён, завоевавших своих читателей с потрохами. «Чем?! – вопит интересный, оригинальный, премиальный, отмеченный вниманием критиков, но… малотиражный автор, искренне не понимая этого феномена. – Чем?! Чем?!»
Ну давайте ответим, наконец: умением строить интригу, крепко держать вожжи сюжета, трогать человеческое сердце и рассказывать свои истории собственным, узнаваемым и оригинальным языком.
Кстати, о языке.
Лайкнуть, перепостить, забанить…
Гуляя недавно по Праге – а это мои любимейшие прогулки, – я обратила внимание на ревнивое отношение чехов к ограждению своего языка. «Дивадло» – театр, «возидло» – правильно, автомобиль… и множество очаровательных намёков, отсылов к русским, почти русским, двоюродным словам, тем, что, приветливо и озорно звуча, порой означают прямо противоположные по смыслу вещи. Шла, читала на табличке «Позор! Полицие варуйе…» – и улыбалась: «Внимание, полиция предупреждает…» Весёлый упрямый чешский язык, который пока не превратился в англизированный волапюк. Почему же чехи так бережны, а мы готовы вывернуть карманы, выкидывая своё добро и взамен запихивая и запихивая в утробу родной речи все эти огрызки: чаты, блоги, лайки, сканы?..
Мне могут возразить, что огромная часть русских слов имеет иностранное происхождение; возможно, даже посоветуют умолкнуть со своей культурой, литературой, операми-симфониями-ариями-лекциями-премьерами… и ещё сотнями тысяч разных заимствований. Конечно, это так. Но путь тех заимствований был долгим постепенным перевариванием, постепенным и мощным поглощением и преображением избранных, признанных и принятых самим ядром языка необходимых слов. Это была женитьба с безоглядным переходом невесты в веру сильного супруга и его огромной семьи. Сейчас мы видим бешеный грозный натиск, миллионную кавалькаду, подминающую под себя сам строй русского языка. И тонко чувствующий языковую стихию человек не может воспринимать это иначе, как насилие.
