(К вашему сведению, хороший детектив написать дьявольски трудно. Гораздо труднее, чем просто-роман. В английской литературе корифеи детективного жанра не плетутся, как у нас, в презираемом обозе литературных войск, а получают престижные премии, ордена и дворянские титулы.)
Словом, в нашем многостороннем ремесле – если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…
Но творец выражает себя и окружающий мир только так, как умеет, в строго отведённом ему природой диапазоне. Ведь мы – инструменты. Вы не можете играть в регистре контрабаса, если вы – флейта.
Бывает, конечно, что писательские специализации сходятся в одном человеке в нужной пропорции (это всё тот же редкий случай с теми самыми, всем известными, всем надоевшими пятью-шестью именами). И при наличии обдуманной грандиозной темы романа первым вступает в дело хороший инженер-проектировщик, ибо (см. выше) роман – это прежде всего сложное архитектурное сооружение. Говоря проще: для того, чтобы в конце романа Анна бросилась под поезд, в начале его она должна увидеть во сне мужичка, стучащего по железу. У Толстого никакого «самоуправства» с героями не случается.
Но и это не главное.
Имя героя
Если в основу романного сюжета не положить краеугольный камень – характер Главного Героя, всё здание романа, даже и ловко спроектированное, будет шататься, как дом, построенный на песке. В нём будет уныло завывать голодный ветер… Единственное цементирующее основание для произведения крупного и многолюдного жанра – со многими сюжетными линиями, судьбами, проблемами и перипетиями, – позвоночник романа, его композиционная мера – это: происхождение, судьба, мысли и цели, характер Главного Героя.
«Где вы его находите?» – спрашивают меня, и я отвечаю – всюду, иногда под скамейкой. Однажды зимой мы с мужем подобрали алкаша, приволокли домой, отогрели, отпоили, – короче, спасли: мороз был не катастрофический, минус восемь, но до утра пьянчужке бы хватило. Оказался интересный человек, кандидат математических наук; его бросила жена, горе заливал.
Вера Щеглова, героиня романа «На солнечной стороне улицы», находит за пивной будкой избитого проституткой алкаша и спасает его, не подозревая, что добыла собственную судьбу.
Но особенно важны истоки, корни, душевная история литературного персонажа, ведь мы, читатели, должны с ним сжиться и провести бок о бок изрядное количество лет.
Я ещё не встречала человека, который был бы равнодушен к своему происхождению. Он либо гордится им, либо стесняется его, либо ненавидит. И я ещё не встречала того, кто не хотел бы узнать – откуда идёт его род, кто он сам, кем были и чем занимались его предки. В Иерусалиме есть Музей диаспоры, где любой человек, заполнив анкету, может выяснить происхождение своей фамилии и места обитания своего рода. Вот и в книгах ответственный автор всегда старается проследить историю семьи героя. Там, внутри, в муравейнике родни – ответы на многие вопросы и загадки сюжета.
А ещё – имя.
Я много думаю, прежде чем назвать героя: только названным анонимный образ становится для меня реальной личностью. Выбор имени – очень важная функция в романе. Имя должно прирасти к герою неразрывней, чем пересаженный орган. Выбирая имя даже второстепенному персонажу, я долго катаю его на языке, прогоняя в разных фразах – вопросительных, восклицательных, презрительных, умоляющих… определяя, ловко ли будет читателю его мысленно произносить… Ну и, конечно, события и течение сюжета очень влияют на выбор имени героя.
Например, для героини романа «На солнечной стороне улицы» я очень придирчиво подыскивала имя: нащупывала, угадывала… Мне нужны были краткость, сила, энергия смысла и тот мощный ассоциативный слой, который возникает в сознании русскоговорящего и русскочитающего человека при произнесении слова «вера». Кроме того, так зовут мою единственную родную сестру. И художница Вера Щеглова – человек талантливый, бескомпромиссный, тяжёлый и очень обаятельный – вышла к читателю во весь свой высокий и несгибаемый рост.
Так же долго искала имя для героини романа «Почерк Леонардо» – циркачки и провидицы, зеркальной души. С именем было просто: Анна. Болевое, трагическое, к тому же зеркальное – как ни прочитай его: справа налево или слева направо. А в фамилии Нестеренко много всякого слилось: и Нестор святой и светлый, и нестираемость образа, и оперение ангела.
С кем было просто – так это с Петром Уксусовым. Он никем другим и быть не мог: Петрушка Уксусов из народных кукольных комедий. Да и внешность была продиктована образом Петрушки.
Чего не скажешь о Захаре Кордовине, главном герое романа «Белая голубка Кордовы».
Кого напоминает мне эта физиономия?
Я изначально угадала, что мой Захар Кордовин – испанец, отсюда зародилось целое созвездие тем в романе, включая фамилию героя. Говоря «испанец», я имею в виду не национальность, а психофизический тип человека средиземного: острый, артистичный, мягкий, но нетерпимый, сосредоточенный на себе и ненавидящий любую упряжку. Отъявленный и ловкий авантюрист с собственным нравственным законом внутри; рисковый человек, не способный ни на сантиметр уклониться от поставленной цели. Главное же – художник до мозга костей.
Короче, героем этого романа должна была стать, извините, я. Только в мужском варианте.
Так оно в итоге и получилось. Мне почти не пришлось сочинять характер – я его очень остро чувствовала. Мы с Захаром мгновенно влюбились друг в друга. У нас случился искрящийся замечательный роман длиною в год. Его остроумие, хитроумие, обаяние были направлены на множество вьющихся вокруг женщин, на поглощение культурных, интеллектуальных и эмоциональных вибраций окружающего мира. Этот открытый, всегда готовый очаровать собеседника, осведомлённый в самых разных областях жизни многих стран человек должен быть полон тайн!
Кажется, я даже забросила мужа на время написания книги. Шучу, конечно, но до известной степени: доля правды в этой шутке есть. У меня с Захаром вышел замечательный симбиоз; поистине – сгусток энергии, он летел впереди меня, нёсся сломя голову, буквально подсказывая повороты сюжета. И когда на определённом этапе работы выяснилось, что Кордовин должен погибнуть, я пережила настоящую трагедию и, поверьте, до последней минуты искала пути иного финала, иной, более милосердной развязки. Переживала ужасно, но, увы, такова была логика судьбы и характера этого человека. А я по герою знаю, сможет он дальше жить или нет, есть у него резервы судьбы или он исчерпал их. Захар Кордовин вычерпал свою долю. И зная, что своей искупительной смертью спасает всех близких людей и спасает созданные им картины, свои шедевры, – он сознательно, мужественно и обстоятельно идёт на гибель. Это абсолютно мой мужчина – умница, мастер! – что бы ни делал он в жизни и каким бы ни казался проходимцем.
Что касается «отдохнуть на знакомом материале» – это, конечно, оказались пустые мечты. Целый год, как запряжённая, я изучала технику живописи, технику реставрации; быт, особенности ритуалов, иерархию, план зданий Ватикана; историю и трагедию испанских евреев, испанские вина, сыры, сеть испанских дорог… Трудно всё перечислить, читателю скучно читать… Словом, год я одолевала очередной ледник, возведённый лично мною лично для себя.
