– Ну, пошевеливайтесь! – сказал незнакомец, указывая ружьём в конец улицы.
Так, под конвоем, мальчики прошагали полгорода, пока не остановились перед дверью заведения Ма Хрюч.
Глава 47
Тем временем в каземате
Дворцовые повара очень удивились, когда лорд Слюньмор объявил, что миссис Бимиш потребовала для приготовления своих пирожных отдельную кухню и ей были созданы все условия, так как кондитерские таланты миссис Бимиш ценятся гораздо выше, чем работа других поваров. Многие не поверили этому, ведь все знали, что скромная миссис Бимиш за долгие годы службы во дворце никогда не задирала нос. Но, по понятным причинам, молчали. Пирожные и прочая выпечка миссис Бимиш продолжали регулярно подаваться к столу его величества, из чего можно было сделать вывод, что она, по крайней мере, жива. А лишних вопросов никто не задавал.
Между тем жизнь в подземелье изменилась до неузнаваемости. В камере миссис Бимиш установили духовку, которую приволокли из дворцовой кухни вместе со всеми необходимыми кастрюлями, противнями и скалками. Под руководством опытной поварихи, узники из соседних камер быстро освоились в кондитерском деле. Теперь у миссис Бимиш было достаточно расторопных помощников для ответственных работ, в том числе для взбивания яичных белков, из которых выпекались самые воздушнейшие, нежнейшие безе в королевстве. По её требованию заключённым удвоили рацион питания, так как труд на кухне требует не только сноровки, но и силы – таскать мешки с мукой, месить тесто. Тюремный смотритель, обязанностью которого раньше было лишь гонять крыс, теперь с утра до вечера бегал от одной решётки к другой, разнося по камерам различные заготовки и кулинарные ингредиенты.
Жар духовки быстро подсушил сырые своды камер, а вкусные кондитерские ароматы вытеснили затхлый дух тюремной плесени. Миссис Бимиш требовала, чтобы после выпечки каждой партии коржей все узники непременно пробовали по ломтику – чтобы быть уверенной в их качестве. В общем, под сумрачными и зловещими сводами каземата постепенно забурлила деятельная жизнь. Настроение в камерах существенно улучшилось, а узники даже успели чуть-чуть поправиться. За хлопотами и работой бедная миссис Бимиш старалась хоть немножко отвлечься от тревожных мыслей: как там её Берти, жив ли?
Пока другие заключённые трудились поварятами, мистер Давтейл старательно столярничал – вырезал для Слюньмора деревянные лапы Икабога. И при этом продолжал громко распевать государственный гимн. До появления миссис Бимиш пение столяра сердило и даже бесило его товарищей по несчастью, теперь маленькая женщина убедила всех – наоборот, присоединиться к пению. Когда Слюньмор спускался в подземелье, то зеленел от злости: такой страшный стоял там шум. Гремели скалки, звенели кастрюли, стучали молоток и стамески, а поверх грохота стройным хором звучал государственный гимн.
– Прекратить немедленно! – орал Слюньмор.
– Разве можно запретить народу петь государственный гимн? – невинно удивлялась миссис Бимиш. – Неужели это является изменой и предательством?
Глядя на обескураженного Слюньмора, не знавшего, что с этим делать, узники покатывались со смеху. А однажды миссис Бимиш ясно услышала, что из камеры столяра вдруг тоже послышался смех.
Конечно, повариха не знала, как лечить безумие и душевные болезни. Зато знала, как спасать скисающие сливки и садящееся суфле. Маленькая женщина твёрдо верила, что, если столяр не окончательно повредился в рассудке и почувствует, что он не один, к нему вернётся память. Для этого миссис Бимиш предложила узникам постепенно перейти с государственного гимна на другие песни.
Как же она обрадовалась, когда однажды мистер Давтейл вдруг присоединился к исполнению одной из старинных застольных песен про Икабога.
Выпил я ещё глоток,
Ой-ля, ой-ля!
И вдруг увидел ясно, как промелькнула тень.
Выпил я теперь до дна,
Ой-ля, ой-ля!
Неужто наступает последний в жизни день?
Поспешно поставив на стол противень с коржами, который только что достала из духовки, миссис Бимиш вскочила на кровать и, дотянувшись до трещины под потолком, стала звать:
– Дэн Давтейл! Я же слышала, как ты тоже пел эту глупую песенку! Это Берта Бимиш, твоя давняя подруга! Ты меня помнишь? Когда-то мы с тобой часто пели эту песню вместе с нашими малышами. Неужели ты всё забыл, Дэн?
Она затаила дыхание, дожидаясь ответа. Но из-за стены вдруг донеслось горестное рыдание.
Вы, наверно, удивитесь, но, вместо того чтобы расстроиться, миссис Бимиш обрадовалась, потому что знала: слёзы лечат душевную боль так же хорошо, как и смех. С этой ночи миссис Бимиш начала разговаривать с мистером Давтейлом через щель в стене. Вернее, сначала говорила только она, а он молчал. Потом и мистер Давтейл постепенно заговорил. Маленькая женщина рассказывала, как она раскаивается, что тогда на кухне передала их разговор про Икабога кухарке. Столяр успокаивал её и сам просил прощение за своё нелепое предположение, что майор Бимиш мог убиться, упав с лошади. Даже если собственная вера едва теплилась, оба как могли убеждали друг друга, что их дети живы, целы и невредимы. Ничего важнее этого для них не было в целом свете.
В тюремных коридорах из крохотного зарешёченного окошка потянуло ледяным сквозняком. Потерявшие счёт времени пленники поняли, что приближается зима. И всё-таки они не теряли надежду на лучшее! Миссис Бимиш потребовала, чтобы всем её помощникам принесли ещё одеял, и следила, чтобы духовка работала всю ночь – так узникам было хоть немножко теплее.
Глава 48
Друзья встречаются вновь
Промозглое дыхание зимы подкралось и к заведению Ма Хрюч. Голодные, питавшиеся одной капустой дети сильно ослабли и стали часто и тяжело хворать. Бедняжки не знали ни родительской любви, ни тепла, ни заботы. На маленькое кладбище на заднем дворе один за другим выносили измождённые детские тела, закапывали под одинаковыми чужими именами Джейн или Джон. И некому было их оплакивать – кроме таких же несчастных сирот.
Внезапный мор унёс в могилу сразу множество детей, и Ма Хрюч не оставалось ничего другого, как послать Джона-Тумака на холодные улицы Вин-о-Града – искать и тащить в приют новых беспризорников и сирот – как можно больше, потому что от числа детей в заведении зависело, сколько золотых дукатов на их содержание пришлют власти. Инспекторы проверяли заведение три раза в год и строго следили, чтобы число сирот соответствовало указанному хозяйкой. Время было голодное, и Ма Хрюч предпочитала брать детей постарше, которые умирали реже, чем малыши.
Между тем доходы Ма Хрюч за последние годы сильно выросли. Золотые дукаты текли рекой. Старуха обставила свои апартаменты лучшей мебелью, богатыми шёлковыми креслами, в огромном, роскошном камине всегда горел жаркий огонь, на полу лежали дорогие ковры, а кровать была застелена пуховыми одеялами. Ма Хрюч заказывала самые лучшие вина и еду со всего королевства. Из-под её двери веяло вкусными ароматами чудесных сыров из Сырбурга, колбас из Бифтауна, неземными запахами пирожных из Тортвилля. Теперь старуха почти не выходила из своей комнаты, разве что иногда приходилось встречать инспекторов. Остальные обязанности Ма Хрюч целиком переложила на Джона-Тумака.
