– А может, он просто собирает клочки шерсти, застрявшие на ветках и репейниках? – сказала Дейзи, взяв в руку пучок лёгкой, словно пух, овечьей шерсти. – Вы же сами видели, что в пещере вообще нет никаких костей – ни человечьих, ни овечьих. Если он не хищник, как это объяснить?
– А что за песню он затягивает каждую ночь? У меня от неё мороз по коже, – сказал Берти. – По-моему, в ней есть что-то кровожадное!
– Мне от неё тоже не по себе, – согласилась Марта.
– Интересно, о чём она? – спросила Дейзи.
Валун, закрывавший выход из пещеры, опять пришёл в движение. На этот раз кроме корзины грибов Икабог притащил с собой сырбургских сыров. Ребята сразу умолкли.
Как обычно, накормив пленников и поев сам, Икабог сложил корзины в угол, уселся на пороге и снова затянул свою заунывную песню.
Дейзи встала.
– Ты что? – испуганно прошептал Берти, хватая девочку за лодыжку. – Сядь сейчас же!
– Я попробую с ним поговорить, – решительно сказала девочка и, осторожно подойдя к монстру, села рядом.
Глава 54
Песня Икабога
Икабог шумно вздохнул, и снова послышались звуки, похожие на шипение воздуха в мехах огромной волынки.
– На каком языке твоя песня, Икабог? – спросила Дейзи.
Монстр удивлённо повернулся к девочке, не ожидая, что та подойдёт так близко, и долго её разглядывал. Дейзи даже подумала, что не дождётся ответа, но потом Икабог прохрипел:
– На икабожском…
– А о чём она?
– Это сказание о племени Икабогов… И о вас тоже…
– О людях?
– Да, о людях, – кивнул Икабог. – Это две истории в одном сказании. О людях тоже – потому что они грожались от икабогов.
Когда песня Икабога закончилась, Дейзи и монстр ещё долго молчали. Блеснули звёзды. Небо очистилось от туч. Засияла луна.
Майя Матросович, 10 лет, г. Санкт-Петербург
Нарядившись в новый ярко-апельсиновый костюм, очень довольный собой, его величество весело смотрел в окно на падающий снежок.
Иван Барышев, 9 лет, г. Курск
Монстр набрал побольше воздуха, чтобы запеть, но Дейзи недоумённо спросила:
– Грожались?.. Ты, наверно, хотел сказать «рождались»?
– Нет, – возразил Икабог, хмуро взглянув на девочку. – Грожение – это не рождение. Совсем не то, что у людей. Так появляются на свет новые икабоги.
Осторожно покосившись на громадного монстра, девочка как можно вежливее сказала:
– Я подумала, что это что-то похожее.
– Нет, это другое, – повторил Икабог. – Рождение и грожение – совершенно разные вещи. Когда грожается новый икабог, его родитель умирает.
– Как умирает? Всегда?! – воскликнула Дейзи, удивлённая тем, что Икабог так спокойно говорит об этом.
– Всегда, – как ни в чём не бывало подтвердил монстр, благодушно поглаживая свой огромный живот. – Такова естественная природа икабогов. Это вы, люди, – такие странные! У вас детёныши живут с родителями. Никогда не мог понять, как это можно рожать детей, а потом жить вместе с ними.
– Но ведь это… – пробормотала девочка, – так грустно – умирать, когда рождается твой ребёнок!
– Совсем не грустно. Наоборот! – сказал монстр. – Для нас, икабогов, грожение – самое радостное событие в жизни. Это единственная цель всего нашего существования. Кроме того, во время грожения нашим детёнышам передается всё, что родители знают и чувствуют, все наши мысли и настроения. Вот почему для грожения так важно, чтобы в этот момент мы были радостными и спокойными!
– Очень странно, – вздохнула Дейзи. – Не могу понять…
– Что ж тут странного? – удивился Икабог. – Если я умру в отчаянии и печали, – объяснил он, – мой детёныш погибнет. Сколько раз мне приходилось наблюдать эту душераздирающую картину! Когда во время грожения мои соплеменники умирали в отчаянии и горе, а их детёныши погибали сразу вслед за ними, через несколько мгновений. Всё дело в том, что икабогу не выжить без надежды. Я – последний из икабогов, и, если моё грожение пройдёт удачно, наш род не прекратится. Если нет – икабоги навсегда исчезнут с лица земли…
Монстр печально вздохнул.
– Все наши беды, – продолжал он немного погодя, – начались с одного неудачного грожения…
– Значит, твоя песня об этом? О неудачном грожении?
Икабог медленно кивнул и взглянул на тёмные, заснеженные болота. Потом снова набрал в грудь воздуха и затянул свою протяжную песню. На этот раз на человечьем языке.
До грожения в берлоге
Жили только икабоги,
А людей, что сердцем кремня
Жёстче, не было. В то время
Мир был верхом совершенства,
Знаком райского блаженства.
Не губили наше племя
В то безоблачное время.
О икабоги, древний род,
Грожение твоё грядёт.
О икабоги, древний род,
Грожение твоё грядёт.
Был некто, звали его Зло.
Черты семьи своей утратив,
Он многих, балуясь, обидел.
Злодей, каких никто не видел,
И жить отправили его
Отдельно от собратьев.
О икабоги, мудрый род,
Грожение твоё грядёт.
О икабоги, мудрый род,
Грожение твоё грядёт.
Вдали от мира и добра
Пришла грожения пора.
Тогда на холоде, во мгле
От Зла родился Ненавистный.
Дрожа, он дал себе обет
Мрак появления на свет
Отмщать сейчас и присно.
О икабоги, славный род,
Грожение твоё грядёт.
О икабоги, славный род,
Грожение твоё грядёт.
Был Ненавистным порождён
Весь род людской. Окрепнув, он
Пошёл, потомок Зла, войной
На древних пращуров своих.
Разбросанные по долинам,
Лесным подобны исполинам,
Тела их поросли травой,
Но людям мало их.
О икабоги, храбрый род,
Грожение твоё грядёт.
О икабоги, храбрый род,
Грожение твоё грядёт.
Из солнцем залитых жилищ
Нас выгнали туда, где лишь
Дожди и ветер всё сильней,
Где будем мы держаться вместе,
Пока последнему из нас
Не подойдёт урочный час
Произвести на свет детей
Для ярости и мести.
Отныне в нашей пусть берлоге
Грожатся только икабоги.
Отныне в нашей пусть берлоге
Жить будут только икабоги
[1].
Когда песня Икабога закончилась, Дейзи и монстр ещё долго молчали. Блеснули звёзды. Небо очистилось от туч. Засияла луна.
