По идее, это просто – сказать, что пошла гулять, а на самом деле все не так безоблачно: надо, чтобы дети в эти дни были у Саймона, иначе придется вступать в длительную торговлю с Джейн по поводу того, когда и где ее надо будет забрать. После всех тех лет, что я развозила своих маленьких детей по всяким кружкам и секциям, я наивно полагала, что к этому возрасту они перестанут нуждаться в моих водительских услугах. Мне было невдомек, что это только начало! Но сегодня вечером они были у Саймона, хотя Джейн насторожила меня своим небрежным замечанием, что Саймон разрешил ей остаться на какой-то вечеринке до полтретьего ночи. Интересно, а знает ли он, что у его дочери есть бойфренд, загадочный Гаррикс (да знаю я, что его зовут просто Гарри, но у меня он числится как Гаррикс). Очевидно, что спрашивать у Саймона, не заблокировала ли Джейн и его, будет все равно что открыто признать, что я у нее в черном списке и только время от времени могу палить ее инсту через аккаунт Питера.
Первый час мы провели, жалуясь на своих отпрысков, – в их комнатах стоит вонь, поведение отвратительное, огрызаются, ни к чему не приспособлены в этой жизни.
– Косметика у Эмили! – причитала Ханна. – Только представьте, сколько она стоит! Помнишь, Эллен, когда мы были в их возрасте? Да мы рады были чему-нибудь дешевенькому, а уж Rimmel вообще за счастье считали. Вся моя косметичка с потрохами стоила не больше десяти фунтов. Да что уж там говорить, даже сейчас вся моя косметика не стоит и десятков фунтов. Но только не у Эмили! Что вы! Как можно! Только MAC, исключительно BENEFIT, обязательно Urban-зашибись-Decay! У меня была одна-единственная кисточка для румян. У этой же их пятьдесят! И, конечно же, боже ты мой, эти брови. Карандаши, пудры, кисточки, еще всякая херня сверху, и что в результате? Те же самые обыкновенные человеческие брови!
– Не забывай про контуринг! – подхватила я. – Сколько человекочасов потрачено на это, сколько этого гуталина они мажут на свою юную кожу, неудивительно, что у них потом поры с кулак, и все ради чего? После выглядят точно так же, что и до, только рыжее чуть-чуть. Они же такие молодые еще, а так сильно штукатурятся.
– Господи! – выдохнула Ханна.
– Что не так? – спросила я.
– Ты понимаешь, что произошло? – захныкала она. – Просто послушай нас, что мы говорим! Мы же превратились в наших матерей!
– Ой, нет! – взвизгнула я. – Как? Как это случилось? Будто бы недостаточно, когда на моих селфи моя мать! Но в остальном я клялась, что не буду походить на нее, и что же получается? Я ее точная копия, вечно недовольная, хмурая разведенка с двумя детьми-подростками, остается только мне еще раз выйти замуж за какого-нибудь Джеффри, стать председателем местного теннисного клуба, прибрать к рукам совет приходской церкви и мучить бедного викария выбором цветов для украшения церкви, а еще вступить в партию Консерваторов.
– Нееееееет! – взмолилась Ханна. – Как это произошло? Как? Мы же должны были оставаться крутыми и классными, шарить во всем, наше поколение не может стареть и превращаться в подобие своих родителей. Я же ем тофу, черт меня подери.
– Не уверен, что тофу – гарантия вечной молодости, знаешь ли, – вставил Колин.
– Тебе еще повезло, Ханна, – со стоном вырвалось у меня. – По крайней мере, твоя мама очень милая и в нее не жалко превратиться. А моя же – бессердечная сволочь, хотя, наверно, только такая и смогла бы ужиться с моим отчимом Джеффри.
– Да какая разница, – скулила Ханна. – Я смотрю на наших девчонок, Эмили, Джейн, Софи, и не пойму, где мои пятнадцать лет? Как так случилось, что я стала женщиной бальзаковского возраста?
– Нет! Мы не бальзаковского возраста! – возмутилась я. – Это невозможно. Мы все еще те же самые подружки-малолетки. Мы по-прежнему такие же безответственные и безалаберные – мы же не сидим с умным видом и не обсуждаем политику и экономику. Хотя снаружи мы и выглядим взрослыми тетями и все больше внешне смахиваем на наших матерей, но в душе-то мы все те же девчонки, которые могли сосаться с патлатыми парнями на танцах.
– Вообще-то, Эллен, тебе и сейчас можно, – заметил Колин.
– Ну нет, – мрачно ответила я. – Когда тебе за сорок, сосаться с первым встречным не пристало. В том смысле, что где ты его сейчас возьмешь, этого встречного, чтоб сосаться? Мы же не ходим на вечеринки, где накачиваются сидром и сосут первую попавшую под руку физиономию.
– Боже мой, еще этот сидр, – подхватила Ханна. – Каждую неделю я веду моральный диспут сама с собой: настолько ли я либеральна и прогрессивна, чтобы разрешить Эмили брать с собой на вечеринки сидр, тем самым демистифицируя алкоголь и снимая табу с выпивки, ведь она в любом случае будет пить водку, или что там они глушат у себя на вечеринках, или же я мать-ехидна, которая потворствует распитию алкоголя несовершеннолетними детьми, и буду ли я виновата, если моя дочь начнет драться стульями с другими участниками ток-шоу у Джереми Кайла?
– Мне ли не знать! – подхватил Сэм. – Я не хочу, чтобы Софи была белой вороной, когда все вокруг выпивают, и я пытаюсь себя успокоить, что пара банок фруктового сидра не приведут ее прямиком в центр реабилитации, да и я в ее возрасте пил похлеще. И тем не менее меня мучают угрызения совести и сомнения, правильно ли я поступаю.
– Думаю, что мы – часть проблемы, – поддакнула я. – Мы в их возрасте настолько отвязно себя вели, что прекрасно представляем, на что способны подростки, если дать им волю. И я так жалею, что бесцельно прожгла свою юность. Быть взрослым такая скучища.
– Все мы такие, – сказал Колин. – Нам все кажется, что нам еще можно ходить на рейвы и отрываться до утра, только нас в сон клонит в пол-одиннадцатого и в пояснице стреляет от резких движений.
– Нет, – со вздохом сказала Ханна. – У мужчин все по-другому. Вы не стареете так быстро, как женщины. Просто у вас кое-где седина мелькнет и мышечный тонус не такой, как прежде, и, несмотря на это, люди скажут про мужчину: «Он заматерел», а про женщину: «Она сдала». Вот такая несправедливость! Так еще нам, женщинам, надо пережить менопаузу, как будто ежемесячных страданий в течение тридцати с лишним лет было недостаточно! Я уж не говорю про рождение детей…
– Господи, – пробормотала я. – Может, мне стоит прислушаться к совету Колина и Сэма и вернуться в большой спорт. Именно теперь, пока я еще не старая высохшая кляча, для которой любовь и страсть – это позабытые мимолетные наваждения, пока я окончательно не превратилась в свою мамашу и моим единственным утешением на старости лет не стал какой-нибудь Джеффри Второй.
– ДА ЛАДНО, ЧТО, ПРАВДА? – в унисон воскликнули Колин и Сэм.
– А почему бы и нет! – ответила я. – Подозреваю, что Саймон уже давно туда вернулся. Он тут недавно в инсте запостил фотки, на которых два бокала, так что он уже точно вернулся в большой необузданный секс и тренируется с какой-нибудь горячей штучкой в таких позах, которые даже и не были еще изобретены во времена, когда мы читали о позе недели в журнале «Добрые советы».
