– Ух ты, – сказал Джек. – Эээ, ааа, какая порода?
Тут я слегка смягчилась, ведь он же интересуется моими любимцами.
– Бордер-терьер и какая-то дикая помесь волка с конем, – ответила я.
– Я обожаю бордер-терьеров, – ответил Джек. – Такие крепкие малыши, с удивительно сильным характером.
«Ну что за умный, знающий человек этот Джек!», – решила я. И глаза такие добрые. Красивые голубые глаза, с ореолом морщинок-смешинок. Внезапно мысль пронеслась в голове, что надо бы отлучиться в туалет, подправить макияж на глазах, да и губнушкой пройтись, и лифчик поправить… ох ты, он что-то еще там продолжает говорить.
– А что это за помесь волка с конем? – продолжал он разговор. – Не слышал о таких.
– Хахаха, я тоже до недавнего не слышала, – заливисто рассмеялась я. – Взяла из приюта. Меня там заверили, что это взрослая собака и что больше он расти не будет, но он только и делает, что растет. Мне кажется, он станет похож на гигантского Клиффорда, помните, была такая детская книжка про большую красную собаку, только у моего окрас серо-коричневый.
– У вас и свои животные, небось, есть, хихихи, – добавила я, кокетливо поправляя прическу.
– Два паттердейля, – ответил он.
– Хахаха, как мило.
– Да не совсем, – ответил он. – Они вообще-то психопаты. Но я их люблю, когда они спокойные и не терзают вещи. Хотя этим они заняты большую часть дня. Один из них укусил мою дочь за ногу, когда она приходила навестить меня в прошлый раз, только потому, что она села в кресло Бакстера.
– Хахаха, вообще-то правильно, – ответила я. – Джаджи на меня рычит, даже когда я пытаюсь сдвинуть его с моего места!
Вскоре мы перешли на детей (у Джека дочь, 19 лет, только поступила в университет, он в разводе с ее матерью уже девять лет), на работу, на общих друзей (он познакомился с Сэмом, когда тот привел своего стаффордшира к нему на прием, а потом оказалось, что они оба ходят в один и тот же теннисный клуб – у Сэма каждый год бывает приступ теннисной горячки после Уимблдона, играет как заведенный три-четыре недели, потом у него болит локоть и он бросает до следующего турнира, – они как-то разговорились, подружились, и Сэм его пригласил на ужин), как вдруг Колин внезапно обратился ко мне: «Эллен! Ты мне нужна на кухне, пойдем, поможешь!»
Как грубо, я только-только начала с Джеком находить точки соприкосновения.
– Что ты делаешь? – зашипел Колин на меня.
– А что такое? Просто разговариваю с Джеком.
– Нет, не просто. Ты машешь гривой и мотаешь головой, как заведенная. И что за глупые «хахаха» да «хихихи»?
– Я так флиртую, – с достоинством ответила я. – Все ваши сайты знакомств не работают, полагаю, поэтому вы пригласили Джека сюда, чтобы я могла воспользоваться возможностью, вот я это и делаю.
– Это не флирт, это кошмар какой-то. Ты выглядишь и ведешь себя как чокнутая. И глазами его так сверлишь, что аж мурашки бегут по коже.
– Это кокетливая стрельба глазами.
– Хватит стрелять. Это ужасно. Просто будь собой.
– А вдруг ему не понравится, если я буду собой?
– Ну тогда это его проблема, окей? Все остальное надо отставить, иначе он перепугается и убежит домой под благовидным предлогом еще до того, как мы начнем ужинать. Иди назад и веди себя нормально.
Я послушно вернулась и старательно держалась в рамках нормальности, хотя Колин несколько раз лягнул меня под столом, когда меня понесло на выдр и их противопоставленные большие пальцы, об их повадке спать, взявшись за лапки, и что у них есть особый кармашек, где они прячут свой любимый камешек, но Колину показалось, что не всем так нравятся выдры, как мне, поэтому он меня лягнул, а я была уверена, что Джек как ветеринар был потрясен моими обширными познаниями о выдрах. Возмутительно, сами решили свести меня с ним, и сами же шпыняют меня за каждое слово. Вино лилось рекой, закуска была великолепна, и, несмотря на едкие наводящие вопросы моих так называемых друзей, не доводилось ли мне участвовать в каких-либо высокоинтеллектуальных мероприятиях (они что, забыли с кем имеют дело?), разговор был легкий и забавный, а Джек не задавал никаких вопросов про политику, музыку или французское кино.
После пудинга на Ханну напала зевота и Чарли повез ее домой спать, а она даже ни разу не запротестовала.
– Ну, чем займемся? – праздно поинтересовался Колин, попивая кофе с бренди.
– Оооо! – воскликнула Кэти. – Давайте опять сыграем в ту интересную игру, как в прошлый раз. Дети сейчас с моей мамой, нам не надо торопиться домой, мы можем задержаться.
Джек выглядел слегка озадаченным, теряясь в догадках, что эта за «игра» такая. Я тоже слегка заволновалась, ибо Джек мне определенно понравился и я хотела оставить у него приятные впечатления о себе, и хоть я не дошла в своем желании до того, чтобы притворяться, как мне нравится Coldplay, идея Кэти сыграть в игру ставила на кон возможность приятно впечатлить Джека, хоть играла я в нее превосходно.
– Ты имеешь в виду «Карты против человечества»? – спросил Сэм.
– Да-да, в нее, – воскликнула Кэти. – Там надо на абстрактые вопросы давать самые отвратительные, но смешные ответы из тех, что есть на ваших карточках.
– Хахаха, точно, только мы в нее уже играли в тот раз, Кэти, – бойко затараторила я. – Давайте лучше в Скраббл?
– Скууууучнааааа! – протянула Кэти. – «Карты против человечества»!
– Викторину, может?
– Честно, Эллен, ты сегодня такая занудная, – фыркнула Кэти. И было поздно возражать, потому что Колин уже явился с коробкой карточек и бутылкой текилы. Ах ты ж сукин сын! Ну, есть шансы поразить Джека своей способностью поглощать текилу. Или же напоить его текилой до беспамятства, чтобы он вообще забыл, где находился в тот вечер…
Июль
Воскресенье, 1 июля
Я проснулась с гулким похмельем, в голове мелькали смутные воспоминания прошлой ночи, но свой ответ «Потому что меня трое клеили» на карточный вопрос «Почему я липну?» я помнила с омерзительной точностью, а ночью, после очередного шота текилы, он казался уморительным и остроумным.
Шатаясь, спустилась на первый этаж, чтобы выпустить собак на улицу по их собачьим делам. Запустив их обратно в дом, я под осуждение Джаджи и удивление Барри прошла по Тропе Позора, проложенной мной вчера по всему дому, проверяя, не разувалась ли я в такси, донесла ли до дома сумку/кошелек/телефон, закрыла ли дверь на замок, морщась и щурясь от болезненно-яркого дневного света, придерживая двумя руками свою тяжеленную голову, чтобы она не свалилась с плеч.
Все мои пожитки были на месте. Правда, я не сразу нашла туфлю и даже открыла входную дверь, чтобы посмотреть рядом с домом, но солнечный свет на улице был так неумолимо ярок, что долго смотреть на улицу я не могла, а вторая туфля оказалась на полке для шляп – либо я танцевала канкан, либо приняла туфлю за шляпу. Блииин! При мысли о канкане меня накрыло волной стыда, потому что я вспомнила, что не могла вчера уняться, пока не продемонстрировала всем соблазнительное и очень сомнительное движение под названием стрип-шпагат, в котором застряла наглухо, так что Колину пришлось вытаскивать меня из него руками и ногами. Телефон сдох, хотя я на автопилоте воткнула в него зарядку, а зарядку воткнуть в розетку уже не смогла, пришлось доводить дело до конца сейчас. Как только батарейка ожила, стали доноситься звуки приходящих шеренгами сообщений, что вполне ожидаемо после бурной ночи.
