• Аналогичными соображениями руководствовался и Филипп Бургундский: еще летом 1429 года герцог начал прощупывать пути сближения с Францией, поскольку стало ясно, что срок английского владычества заканчивается, регент не имеет поддержки в народе и дворянстве, а Карл де Валуа мало того что отныне законный король, так еще и популярность его значительно выросла, а армия усилилась. «Экстремисты» же мешали найти точки соприкосновения, способные привести к миру.
Жан Люксембургский передает Жанну англичанам Бедфорда за 10 тысяч турских ливров (большая, однако не самая значительная сумма), а английский регент принимает решение отдать пленницу под юрисдикцию церковного суда, по изложенным выше соображениям: требуется любой ценой опровергнуть «божественное» происхождение действий Девы.
Для роли судьи как нельзя лучше подходил епископ Кошон — во-первых, он был изгнан из своей епархии в Бовэ и жил в Руане, во-вторых, был убежденным бургионьоном и ненавидел арманьяков и, в-третьих, Кошон получил блестящее образование в области церковного права. Генеральный капитул Руана был вправе собрать инквизиционный процесс — другое дело, что политическая ангажированность такового не вызывала ни у кого сомнений.
Мы уже выяснили недавно, что целью инквизиционного трибунала является спасение души грешника и заблудшего. Эта формула полностью применима и к процессу над Жанной д’Арк, при всей его предвзятости и «заказном» характере. Глава Священного трибунала, епископ Пьер Кошон не стремился любой ценой отправить Деву на костер — для него важна была моральная победа, основанная на покаянии обвиняемой. Если же последняя будет упорствовать в своих заблуждениях, тогда…
Впрочем, не будем забегать вперед, лишь учтем, что у Жанны были серьезные шансы избежать смерти, невзирая даже на тот факт, что судили ее злейшие враги. Инквизиция не могла нарушить церковные законы, в противном случае процесс был бы признан недействительным. Формально все делалось по строгим правилам, отход от которых был чреват последствиями для самих членов трибунала. С другой стороны, регента Бедфорда устраивала только смерть «этой ведьмы», причем смерть после осуждения Святой Матерью-Церковью…
Король Карл де Валуа отказался спасать Жанну по вполне очевидным политическим причинам: ему требовалось ослабление радикальной партии, стоявшей за продолжение войны любой ценой. Он не был злым или черствым, король — прежде всего политик, государственный деятель, обязанный руководствоваться прагматическими соображениями, а кроме того, после грандиозного успеха под Орлеаном и в долине Луары Дева Жанна фактически ничем более себя не проявила — попытка взять Париж оказалась провальной, а в Компьени она так и вообще попала в плен.
Карл о Деве забыл — или сделал вид, что забыл.
Единственную попытку освободить Жанну предпринял ее «странный» соратник — Жиль де Ре. Мы уже писали о том, что Жиль де Ре был человеком невероятно богатым, владел землями, превосходившими владения его непосредственного сеньора, герцога Бретонского, да и личной храбрости ему было не занимать. Имеются сведения о том, что барон де Ре собрал профессиональных наемников и отправился к Руану, но опоздал — Жанна к тому времени была сожжена.
Якобы смерть Госпожи Надежды и стала тем переломом в его сознании, который привел блестящего рыцаря к общеизвестному финалу: не сумев спасти Посланницу и отомстить англичанам мечом, Жиль, разуверившись в силе добра, начал «ментальную» месть, умножая зло. Впрочем, это отдельная история, которую мы здесь рассматривать не станем.
Жанна должна была исчезнуть навсегда. Столь независимая и неконтролируемая фигура не могла оставаться в игре — если король Карл де Валуа о Жанне демонстративно «забыл» ради ослабления стоявших за продолжение войны радикалов, а Филипп Бургундский вообще предпочел не вмешиваться, то англичанам требовалось одно: осуждение «ведьмы» с соблюдением всех требующихся процедур.
Тут необходимо заметить, что от Жанны тихо отступилась и французская церковь — причины были не менее объективны, чем «забывчивость» короля Карла. Епископ Шартрский, исходно относившийся к Деве настороженно (почему эта простолюдинка говорит от имени Бога?!), отлично понимал, что начавший распространяться в низах «культ Девы» и ее фанатичное почитание отдельной партией дворян не приведут ни к чему хорошему.
«Святая во плоти», объект всеобщего поклонения, которую невозможно контролировать и направлять?
Нет, благодарим. Это совершенно излишне!
Жанна д’Арк. Миниатюра ок. 1450–1500 гг.
История сохранила строки из письма архиепископа Реймского: «…она не следовала ничьим советам, но всегда поступала по-своему», что в церковной практике, совершенно очевидно, являлось завуалированным обвинением в отсутствии общепринятой церковной дисциплины, смирения и послушания — сиречь грехом. Скажем больше, церковные прелаты отлично помнили не столь уж давний пример чеха Яна Гуса, сожженного в 1415 году: Жанна в глазах простецов могла стать французским визави Гуса, «народной святой», при этом абсолютно неуправляемой…
Инквизиционный процесс был неизбежен — Дева мешала каждому из игроков, при этом она доселе оставалась опасной: регент Бедфорд недаром отказался от проведения суда в Париже, зная буйный нрав горожан, способных поднять мятеж. Может быть, Париж и недолюбливал арманьяков, но его жители оставались французами, относившимися к оккупантам-англичанам не менее недружелюбно, чем к партии короля Карла де Валуа.
Парижский университет, столкнувшись со столь любопытной задачей (тут возникают определенные аллюзии на процесс Джордано Бруно, тоже являвшегося своеобразным уникумом), жаждал провести суд в столице, но регент из вполне прагматичных соображений безопасности перенес заседания в Руан — по крайней мере, герцог Бедфорд мог быть полностью уверен в лояльности тамошнего капитула и прежде всего епископа Кошона, тогда как университет вполне мог проявить ненужные самостоятельность и независимость.
Никакой самодеятельности и бесконтрольности! Исход процесса должен быть предопределен!
* * *
Если с персоной Жанны и ее ближайших соратников мы ознакомились в достаточной мере, то давайте сейчас взглянем на главного противника Девы — личность весьма примечательную.
Для своего времени епископ Пьер Кошон являлся человеком наиобразованнейшим — магистр искусств, лиценциат канонического права, отслушал шесть курсов теологии из восьми, дважды занимал пост ректора Парижского университета. Церковная карьера не менее блестящая: с 1410 года назначается видамом, сиречь епископским управляющим, в Реймсе, спустя четыре года участвует в Констанцском соборе, в 1420 году получает митру епископа Бовэ.
Убежденный бургиньон, епископ в 1419 году едва унес ноги от развязавших террор арманьяков, а десять лет спустя ему пришлось бежать из Реймса прямиком перед бескровным взятием города армией дофина и коронацией Карла де Валуа.
