Ключевое слово тут — «средняя». Перед нами встает проблема чудовищной по меркам XXI века детской смертности.
Младенец как объект максимального риска
Невероятная многодетность средневековых семей проистекает вовсе не из-за отсутствия контрацепции или неумения «планировать семью» — это была стратегия выживания. У нас есть предостаточно сведений о числе детей в дворянских фамилиях и, в меньшей степени, у простолюдинов — допустим, у родившейся в зажиточной крестьянской семье Жанны д’Арк были три брата и сестра, есть сведения об одном умершем ребенке. Королева Алиенор Аквитанская в первом браке с Людовиком VII родила двух девочек, во втором браке с Генрихом II Плантагенетом у нее появилось восемь детей, и тоже лишь один умер — принц Вильям, проживший четыре года.
Более печальную картину мы наблюдаем в семье сына Людовика VII от третьего брака (в двух предыдущих рождались только девочки, а требовался наследник трона), короля Филиппа II Августа, правившего с 1180 года. Первая жена Филиппа, графиня Изабелла д’Эно, родила ему сына и умерла во время вторых родов, принеся двух мертвых мальчиков. Со второй супругой, Ингеборгой Датской, у короля отношения моментально не сложились — Филипп выгнал ее из дома после первой же брачной ночи, и причина этой драмы доселе остается неизвестной. Детей у них по очевидным причинам не было. После громкого и скандального аннулирования брака Филипп-Август женится третий раз, на герцогине Агнессе Меранской, которая принесла ему четверых детей, из них во младенчестве умер принц Жан-Тристан. Итого: из семи детей Филиппа выжили всего четверо, двое погибли при родах, один скончался сразу после рождения.
Не самый лучший показатель, хотя речь идет о королевской семье — автоматически подразумевается хорошее питание, все доступные блага (жил Филипп в парижском замке Консьержери на острове Ситэ, считавшемся тогда самым удобным и роскошным дворцом в Европе!), услуги лучших повитух и кормилиц, пристальный надзор за детьми и матерью.
У наследника Филиппа-Августа, впоследствии ставшего королем Людовиком VIII Львом, родилось в единственном браке с принцессой Бланкой Кастильской тринадцать детей. Первая дочь умерла после родов в 1205 году, первый сын Филипп — в 1209 году, близнецы Альфонс и Иоанн умерли при рождении в 1213 году, еще один сын Филипп — в 1220-м (прожил два года). Сын Филипп-Дагобер прожил 10 лет; следующий, Этьен, — всего 2 года.
Выжили и достигли взрослого возраста лишь шесть из тринадцати — пять мальчиков и одна девочка; последняя, Изабелла Французская, ушла в монахини и после смерти была канонизирована. Согласимся, что картина вырисовывается весьма неприглядная: половина детей короля умерли в раннем детстве. Есть все основания полагать, что в семьях, стоящих куда ниже по социальной лестнице, дела обстояли ничуть не лучше…
Но давайте посмотрим, сколько прожили остальные дети Людовика Льва:
• Людовик IX Святой, наследник и король Франции, — 56 лет, скончался в военном походе от дизентерии, охватившей армию;
• Иоанн, граф Анжу и Мэна, — 13 лет, был обручен с Иоландой Бретонской, причина смерти неизвестна;
• Робер I Добрый, граф Артуа, — 34 года, погиб в битве при Эль-Мансуре, Египет;
• Альфонс, граф Пуату и Тулузский, — 51 год, причина смерти неизвестна;
• Карл Анжуйский, король Сицилии, — 58 лет; предположительно, инсульт;
• Изабелла Французская, святая, — 45 лет; предположительно, анорексия, вызванная длительными постами и туберкулезом
[2].
Альбрехт Дюрер, Бегство в Египет. 1494 г.
Так в чем же дело? Отчего младенцы умирали столь часто? Недостаточный уход? Только не в случае королевской семьи! Отвратительное акушерство? Позвольте не поверить — до Высокого Средневековья дошло множество античных сочинений, посвященных родовспоможению; имелись и вполне современные трактаты наподобие «De passionibus mulierum curandarum, Trotula Major», написанному в начале XII века Тротулой, выдающейся женщиной-врачом из медицинской школы в Салерно, основывалась она опять же на римских трудах от Галена до Сорана Эфесского. Родовые травмы и опасные инфекции? Уже ближе…
Справедливости ради надо сказать, что в эпоху до появления антибиотиков и вакцинации детская смертность всегда была высокой — достаточно бросить взгляд всего на сотню с небольшим лет назад. Возьмем книгу А. Г. Рашина от 1956 года «Население России за 100 лет (1811–1913 гг.)» и взглянем на сухие статистические выкладки — пейзаж донельзя безрадостный. «По данным за 1908–1910 гг. количество умерших в возрасте до 5 лет составляло почти 3/5 общего числа умерших. Особенно высокой была смертность детей в грудном возрасте». Может быть, советский автор необъективен и предвзят, речь ведь идет о проклятом царизме?
Хорошо, откроем исследование Н. А. Рубакина «Россия в цифрах. Страна. Народ. Сословия. Классы», вышедшее в 1912 году. Ровно то же самое: «…в 1905 г. из каждой 1000 умерших обоих полов в 50 губерниях Европейской России приходилось на детей до 5 лет 606,5 покойников, т. е. почти две трети. Из каждой 1000 покойников мужчин приходилось в этом же году на детей до 5 лет 625,9, из каждой 1000 умерших женщин — на девочек до 5 лет — 585,4. Другими словами, у нас в России умирает ежегодно громадный процент детей, не достигших даже 5-летнего возраста».
В целом условия жизни русского крестьянина начала XX века мало чем отличались от условий французских пейзан в веке XIV. Разве что появился керосин, некоторые орудия труда стали качественнее, однако соха за пятьсот лет практически не изменилась — Большая советская энциклопедия отмечает, что даже в 1928 году (!) в СССР использовалось больше 4,5 миллиона сох, а ведь первые упоминания этого землепашеского инструмента в русских летописях относятся к XIII веку. Медицина же что там, что здесь на селе оставалась на уровне, близком к пещерному, невзирая на все усилия земских врачей и весьма жалкую попытку 1864 года внедрить систему народного здравоохранения…
Впрочем, не будем отвлекаться. Вечные спутники человека и столь же вечные убийцы: скарлатина, гепатит, дифтерия, корь, коклюш, паротит, ветряная оспа и туберкулез — в наши времена кажутся чем-то несерьезным и полузабытым. Разумеется, пока сам не столкнешься с этими инфекциями — хотелось бы напомнить, что смертность от дифтерии еще в 1930–1940 годы достигала 70 процентов от общего числа заболевших. А ведь были еще столбняк, угроза сепсиса при послеродовых осложнениях у матери (разрыв промежности, кесарево сечение и т. д.), грибковые инфекции. Добавим сюда аллергические реакции, анемии любого генеза вплоть до лейкозов, врожденные заболевания и прочее, что тогда распознать было невозможно a proiri, не говорим уже про хоть какое-то лечение.
