Распознавать такие болезни и противостоять им научились совсем недавно, а пятьсот-семьсот лет назад не умели даже дифференцировать подобные заболевания. Ни в одной из летописей мы не встретим подробного описания скарлатины или дифтерии — средневековые термины стандартны: лихорадка, горячка, трясовица, изнурительный пот… Дети становились жертвами этих болезней в первую очередь. Те, кому посчастливилось перейти рубеж возраста в 5-10 лет и войти в зрелый возраст, или успешно переболели, приобретя иммунитет, или вовсе не были восприимчивы к заразе.
Была и еще одна опасность, куда более серьезная: натуральная, или черная, оспа. Родом оспа происходит из Центральной Азии и с Ближнего Востока; предполагается, что вирус Variola передался людям от верблюдов уже в исторические времена: натуральная оспа описана в Библии; предположительно, Древний Рим с ней вплотную познакомился после германской кампании императора Марка Аврелия в 178–180 годах — легионы принесли заразу в Вечный город. В Темные века вместе с арабскими завоевателями она появляется в Испании и на юге Франции, но сведения о масштабных эпидемиях отсутствуют по упомянутым выше причинам — летописи практически не велись, и то, что происходило тогда в Европе, в том числе и на эпидемиологическом поле, нам почти неведомо.
Однако на выручку снова приходит добросовестный св. Григорий Турский, неоднократно цитированный нами прежде. В книге V «Истории франков» он подробно описывает некую страшную эпидемию, постигшую королевство Меровингов в 580 году — св. Григорий использует латинское слово dysenteria «дизентерия», которое тогда могло обозначать любые болезни, характеризующиеся «внутренним расстройством», но тут же присутствует и термин variola, традиционно обозначающий оспу:
«…За этими знамениями последовал тяжелейший мор. А именно: когда короли враждовали и вновь готовились к братоубийственной войне, дизентерия охватила почти всю Галлию. У тех же, кто ею страдал, была сильная лихорадка с рвотой и нестерпимая боль в почках; темя и затылок были у них тяжелыми. То, что выплевывалось изо рта, было цвета желтого или, вернее, даже зеленого. Многие утверждали, что там находится яд. Простые люди называли эту болезнь внутренней оспой; это вполне возможно, так как если ставили банки на лопатки или на бедра, появлялись нарывы, которые лопались, гной вытекал, и многие выздоравливали. Но и травы, исцеляющие от заражения, принятые как настой, очень многим приносили облегчение. Эта болезнь, начавшаяся в августе месяце, прежде всего поражала детей и уносила их в могилу. Мы потеряли милых и дорогих нам деток, которых мы согревали на груди, нянчили на руках и сами, приготовив пищу, кормили их ласково и заботливо.
<…>
И было так, что в эти дни тяжело заболел король Хильперик. Когда он начал выздоравливать, заболел, еще не „возрожденный от воды и Духа Святого“, его младший сын. Видя, что он находится при смерти, они его окрестили. Когда ему на некоторое время стало лучше, заболел этой болезнью его старший брат по имени Хлодоберт. <…> После этого младший мальчик, снедаемый сильным недугом, скончался. С глубочайшей скорбью его отвезли из виллы Берни в Париж и предали погребению в базилике святого Дионисия. А Хлодоберта положили на носилки и принесли в Суассон, в базилику святого Медарда, и, опустив его на могилу святого, дали обет от его имени. Но в полночь, задыхаясь и ослабев, он испустил дух. <… > В те же дни от этой болезни умерла и королева Австригильда, жена короля Гунтрамна. <…> И вот, истощенный этой болезнью, умер и Нантин, граф Ангулема».
По свидетельству Григория Турского, эпидемия свирепствовала два года, отличаясь немалой смертностью, впечатлившей даже привычных ко многим бедствиям франков VI века. Термин Variola ввел современник и коллега Григория, св. Марий Аваншский, также оказавшийся свидетелем вышеописанного мора.
Как можно заметить из приведенной цитаты, смертность особенно была высока среди детей; тем не менее есть обоснованные сомнения, что св. Григорий описывает именно оспу, поскольку представленная симптоматика практически на 100 % совпадает с менингококковой инфекцией и менингеальным синдромом, при котором вполне возможна геморрагическая сыпь, похожая на оспенную. Если королевство поразила эпидемия менингита, франкам можно лишь посочувствовать: и сейчас эта болезнь лечится с огромным трудом, а смертность крайне высока.
Крупная вспышка оспы в раннем Средневековье документально зафиксирована в 845–846 годах, когда викинги во главе с вождем скандинавов Рагнаром Лодброком осадили Париж. Дело закончилось тем, что норманны город так и не взяли, ограничившись выкупом, — эпидемия сыграла свою роль.
И вот, начиная с IX века, сведения о натуральной оспе как всеобщем бедствии практически исчезают из европейских летописей почти на половину тысячелетия — снова болезнь массово появляется только в XVI веке с эпохой Великих географических открытий и начинает беспощадно косить население Франции и сопредельных стран. В эпоху Высокого Средневековья хроники велись очень прилежно, число их было обильно, но крупных оспенных эпидемий мы не наблюдаем — что, впрочем, не означает полное отступление оспы. Она, безусловно, была, но вспышки носили или крайне локальный характер, или…
А вот тут есть одно прелюбопытное допущение. Коровья оспа, вызываемая возбудителем lacania virus, была известна с древнейших времен, естественными ее носителями являются лесные мыши и мыши-полевки. Инфекция поражает крупный рогатый скот, а после аграрной революции Средневековья в X–XII веках количество стойлового и тяглового скота, сиречь коров, быков и волов, в крестьянских хозяйствах выросло на порядки по сравнению с Темными веками. Постоянно работающие с домашней скотиной крестьяне контактно заражались коровьей оспой, протекавшей гораздо легче оспы натуральной (наподобие легкой формы гриппа), и получали стойкий иммунитет к variola, который мать через плаценту могла передать ребенку.
Хотелось бы заметить, что к коровьей оспе очень восприимчивы домашние кошки, которых в Средневековье вовсе не уничтожали, как гласит очередной миф, а наоборот — их присутствие в доме одобрялось и поощрялось ради избавления от мышей и крыс. Тот факт, что домашняя кошка постоянно находится рядом с человеком, полагаем, неоспорим.
Поголовье крупного рогатого скота с наступлением Малого ледникового периода начало существенно сокращаться, в изменившихся климатических и экономических условиях крестьяне снова осознали выгоду и дешевизну разведения овец и свиней, массовая иммунизация населения через контакт с домашними животными снижается, и мы наблюдаем все более нарастающие вспышки натуральной оспы начиная с середины 1500-х годов — то есть когда Средневековье уже закончилось…
Обратимся к работе современной американской исследовательницы Мелиссы Снелл «Childbirth, Childhood and Adolescence in the Middle Ages». Автор, оговорив вышеизложенные причины детской смертности: неблагоприятный инфекционный фон, возможное снижение иммунитета или недостаточное питание, — справедливо замечает, что и после младенчества средневековых детей подстерегало немало опасностей.
В раннем возрасте тугое пеленание, а то и связывание ребенка в колыбели лентами, чтобы держать его подальше от возможных неприятностей, могло привести к смерти от удушья или, к примеру, пожара. Часты были случаи, когда мать или кормилица «приспала» ребенка, задавив во сне. С достижением активного возраста и при отсутствии постоянного наблюдения за детьми (родители весь световой день работают в поле, на ремесле или по дому) резко возрастает риск несчастных случаев — все что угодно, от падения с лестницы до утопления в близлежащем ручье; ребенок мог погибнуть на улице, раздавленный лошадью, упасть из окна и так далее.
