§ 5. Земельное же наследство ни в каком случае не должно доставаться женщине, но вся земля пусть поступает мужескому полу, т. е. братьям.
Капитулярий V. Эдикт государя Хильперика короля
§ 1. По обсуждении, во имя Божие, со славнейшими оптиматами, антрустионами и всем народом нашим постановили ввиду того, что право наследования не простиралось за Гаронну, чтобы (отныне) повсюду в государстве нашем передавалось наследство, как передают и получают его в остальных частях и как (получают его) туррованцы.
<…>
§ 3. Равным образом соизволили и постановили, чтобы если кто, имея соседей, оставит после своей смерти сыновей или дочерей, пусть сыновья, пока живы, владеют землею, согласно Салическому закону. Если же сыновья умрут, дочь подобным же образом пусть получает эти земли, как получили бы их сыновья, если бы оставались живы. А если умрет брат, другой же останется в живых, брат пусть получает земли, а не соседи. И если брат, умирая, не оставит в живых брата, тогда сестра пусть вступает во владение этой землею. Постановили также о некоторых этих землях при переходе их по наследству, что левды, которых имел мой отец, должны держаться по отношению их тех же обычаев, которых они держались (и раньше).
Выходит, по законам «Салической правды», Эдуард III и впрямь не имел оснований претендовать на французский престол. Точка зрения французов была однозначна: закон предыдущими королями отменен не был, а следовательно, он действует — что же до его неслыханной древности и архаичности, то юридическая практика и не такие прецеденты знала! Никто ведь не собирается отменять римское право, например?
Оскорбленный Эдуард Английский принимает фатальное решение: надо воевать. Париж стоит того!
Знала бы Алиенор Аквитанская, чем обернется для Европы ее легкомысленность и необдуманное замужество за Генрихом из Анжу!
* * *
Тут надо сделать обязательную ремарку: по состоянию на середину XIV века войны велись сравнительно небольшими профессиональными армиями, и назвать их опустошительными никак нельзя: наоборот, имущество старались беречь, поскольку оно должно было перейти новым хозяевам, а восстанавливать разрушенное долго и дорого, особенно в условиях дефицита высококвалифицированной рабочей силы.
Основа армии — дворянская тяжелая кавалерия, в которой воевали практически все мужчины благородного происхождения, способные держать в руках оружие. Поскольку «планка детства» тогда была существенно занижена, а взросление происходило значительно раньше, многие дворяне участвовали в конфликтах уже с возраста 13–14 лет, и никто не рассматривал это как нечто необычное. Двадцатипятилетний рыцарь считался опытным профессионалом. Также имелись пешие наемные войска, ополчения графств и городов и иностранные «военные специалисты» наподобие итальянских моряков — генуэзцы со своими кораблями составляли значительную часть флота Англии, без которого невозможно было проводить десантные операции и перевозку войск во Францию. Впрочем, Генуя предоставляла свои услуги и Филиппу де Валуа — только плати!
Нападение фламандцев на лагерь короля Филиппа VI де Валуа, битва при Касселе, 1328 г.
Повторим: не надо думать, что наши предки были глупее или непредусмотрительнее нас с вами: да, они были другими, но только не глупыми, а такие полезные понятия, как «стратегия», «господство на море», «логистика» или «разведка», европейцы в полной мере унаследовали от Древнего Рима — разумеется, звучали эти слова иначе, но смысл не менялся. Король Эдуард и его правительство прекрасно осознавали, что добиться успеха на территории противника, во Франции, можно только одним способом: английскому флоту требуется оперативная свобода на море, плюс поддержка с суши — следовательно, необходимо разгромить флот противника в генеральном сражении и создать укрепленные базы на побережье Нормандии, Артуа и Фландрии, откуда можно вести наступление в глубину территории неприятеля.
Английское везение и французские неудачи
Время в Средневековье текло медленно, жизнь даже в условиях войны была крайне неторопливой — скорость доставки новостей в «командные центры» зависела от конных гонцов и быстроты парусных судов, осады крепостей могли длиться месяцами и годами. Первые три года Столетней войны не были отмечены сколь-нибудь знаковыми событиями, кроме мелких стычек: противники накапливали силы, заключали союзы, искали наемников. Наконец, Эдуард Английский принимает решение нанести первый крупный удар — и именно на море.
Гавань Слёйс в Нидерландах (находившаяся всего в нескольких километрах от города Брюгге) являлась важной стратегической целью — во-первых, это был крупнейший торговый порт Северного моря, через который шел основной оборот английских товаров; во-вторых, в нейтральный Слёйс неожиданно вошли главные силы французского флота — Филипп тоже не дремал, понимая, что экономика противника серьезно зависит от данного перевалочного пункта, а значит, следует его захватить и ограничить английскую внешнюю торговлю. Французские силы состояли из четырех сотен кораблей, причем боеспособны были не более двухсот — в основном это были уже упомянутые выше генуэзцы и испанцы. Общая численность экипажей по тем временам была колоссальной: более 30 тысяч человек, основная боевая сила — генуэзские стрелки.
Англичане моментально уяснили степень опасности и энергично приняли меры противодействия. В наспех собранной эскадре насчитывалось примерно двести пятьдесят кораблей с лучниками и абордажными командами на борту. Король Эдуард, лично командовавший флотом, отдает приказ к атаке. Здесь мы дадим слово германскому историку и капитану первого ранга Кайзермарине Альфреду Штенцелю (1832–1906), написавшему в 1889 году книгу «История войны на море»:
«…24 июня 1340 года, рано утром, при хорошей погоде, английский флот находился перед Западной Шельдой, но не мог атаковать неприятеля из-за противного ветра; о направлении ветра в источниках ничего не говорится, но, вероятно, он был северо-восточный. Вследствие этого англичане поворотили к северу, чтобы подойти к неприятелю с другой стороны, французы, по-видимому, вообразили, что англичане не хотят вступать в бой; по некоторым сведениям, они даже разомкнули связывавшие их корабли цепи, чтобы пуститься в погоню за неприятелем. Однако, как только английский флот отошел на достаточное расстояние, чему помог и прилив, Эдуард III приказал изменить курс, и вскоре после полудня флагманский корабль адмирала Марлея, шедший в голове линии, начал сражение. <…> Корабли эти были прежде всего осыпаны тучей стрел с палуб и с марсов; затем вышли вперед корабли с тяжелой пехотой, забросили абордажные крюки и начали абордажный бой. Французы храбро оборонялись. В самом начале боя данным почти в упор залпом корабельной артиллерии они вывели из строя одну английскую галеру и потопили следовавший за флотом транспорт. Серьезные повреждения получил и „Томас“, флагманский корабль Эдуарда. Но при равном мужестве, преимущество оставалось на стороне англичан, корабли которых могли передвигаться. <… > Сам король участвовал в абордажной схватке и был легко ранен. Корабли первой французской линии были один за другим захвачены; бой продолжался много часов и, несмотря на долготу дня, затянулся до самой ночи. Вторая и третья линии отказались от дальнейшего сопротивления, экипажи покинули корабли и стали искать спасения на шлюпках, но с такой поспешностью, что лодки перевертывались, и масса людей при этом погибла. Нападение с тыла на отступающих французов фламандских рыбаков, возмущенных учиненными теми грабежами, еще больше усилило панику».
