Я слыхал от своего отца, что император Диоклетиан, став уже частным человеком, говорил, что нет ничего более трудного, чем быть хорошим императором. Собираются четверо-пятеро человек, договариваются между собой обманывать императора и подсказывают ему, что он должен утвердить. Император, запертый в своем доме, не знает истины. Он вынужден знать только то, что говорят ему эти люди; он назначает судьями тех, кого не следовало бы назначать, отстраняет от государственных дел тех, кого он должен был бы привлекать.
Но к чему много слов? Как говорил сам Диоклетиан, хорошего, осторожного, превосходного государя продают за деньги».
Надо полагать, император знал, о чем говорил.
В любом случае оппозиции Диоклетиану более не существовало. Внук раба и сын вольноотпущенника получает в свои руки Римскую империю — униженную, слабую, разобщенную, нищающую, но всё-таки империю!
Максимиан Геркулий умиротворяет Галлию
Диоклетиан с самого начала не пошел стандартным путем «солдатского императора», обреченного мечу или яду. В соправители он призвал своего друга Максимиана, сослуживца по штабу императора Проба, наделил его титулом цезаря (для начала) и объявил своим братом. Неизвестно, где находился Максимиан во время смерти императора Кара и цезаря Нумериана. Мгновенное (после победы над Карином) возведение Максимиана в ранг цезаря и последующее безграничное доверие Диоклетиана навели некоторых историков на мысль о том, что действия друзей исходно были согласованы. Итак, 1 апреля 285 года Диоклетиан назначил Максимиана соправителем. Дополнительно император объявил, что через 20 лет они с Максимианом сложат с себя власть и передадут трон другим избранникам. Никто этому, разумеется, не поверил — что за глупости?!
Дуэт Диоклетиан — Максимиан похож на архетипическую пару из доброго полицейского и злого полицейского. Диоклетиан, незаметный блондин с мелкими, мягкими чертами лица, предпочитал действовать убеждением и не жаловал насилие (возможно, считая его слишком затратным и неэффективным методом). Он не раз корил Максимиана за свирепость и ставил ему в пример печальный случай Аврелиана, которому следовало бы оставаться полководцем, а не лезть в государи.
Историк IV века Евтропий лаконично сообщает: «Диоклетиан был хитрым, но проницательным, очень острого ума и суровостью своей пытался подавить чужую злобу». О Максимиане Геркулии он пишет: «Геркулий был явно жесток и нелюбезного нрава, даже лицо его выражало свирепость. Следуя своей природе, он во всем поддерживал Диоклетиана самыми суровыми советами».
Грубый, малообразованный, агрессивный, «нелюбезного нрава», Максимиан предпочитал размышлениям действие и был нерассуждающей, фантастически эффективной военной машиной в человеческой ипостаси. Неясно, каким образом Диоклетиан добился того, что этот энергичный человек и умелый воин, амбициозный и нетерпимый, стал на редкость преданным соратником и соправителем.
Первое, что сделал Максимиан — взвалил на себя неотложные дела и тем самым дал Диоклетиану время и возможность действовать. Самой критической была проблема Галлии, где полыхало восстание багаудов, да к тому же алеманны и бургунды вновь прорвали рейнскую линию обороны. После подготовки похода в июле или августе 285 года Максимиан отбыл в Галлию.
Евтропий рассказывает о багаудах следующее: это были шайки бунтующих крестьян во главе с вождями Элианом и Амандом, а для умиротворения Галлии Максимиану хватило нескольких сражений. Вероятно, он преуменьшает опасность, так как мятежи багаудов случались и ранее, кроме того, они сотрясали Галлию и Испанию и в последующие два века.
Теодор Моммзен пишет:
«Война эта была крестьянской, Жакерия... Это были бедняки, доведенные до отчаяния налоговым бременем и неумелым управлением. По большому счету понятие Bacaudae совпадает с английским словом outlaws, то есть изгои, преступная вольница. Багаудами стали крестьяне, которые вместо того чтобы платить, похватали копья и оседлали лошадей, у кого они были. Так сформировались разбойничьи шайки, нападавшие только на богатых людей. В действительно цивилизованной стране такое явление было бы невозможным, однако в том отчасти вновь одичавшем краю, где убежищами багаудов стали пустоши, леса и болота, это явление было долговременным, длившимся столетия состоянием.
Под этим же названием позднее мы находим такое же явление в Испании: Bacaudae Terraconenses. Похоже, это галльское восстание действительно было „Жакерией", масштабной крестьянской войной, вызванной гнетом землевладельцев и безмерным налоговым бременем, которое куриалы возложили на разоренные набегами хозяйства. Когда лет через 70 молодой цезарь Юлиан пытался навести порядок в налогах, установленных в Галлии, он был поражен масштабом творимых там злоупотреблений.
Живший веком позднее монах Сальвиан из Марселя, вероятно, прав: „Теперь я поведу речь о багаудах, которые, будучи обездолены, унижены и погублены дурными и жестокими судьями, лишившись права римской свободы, утратили и честь римского имени. Мы обвиняем их самих в их несчастье, позорим их названием, нами же придуманным, называем мятежниками, отверженными обществом людьми тех, кого сами принудили стать преступниками. Ибо что же заставило их стать багаудами, если не наша несправедливость, не злодеяния судей, не проскрипции и грабежи тех, кто превратил взимание государственных повинностей в источник собственного дохода, а налоговый реестр в средство своекорыстной добычи?.. Так случилось, что люди, которых душили и губили грабители-судьи, уподобились варварам, потому что им не позволили быть римлянами"».
Кем бы ни были багауды, крестьянами-партизанами или обычными разбойниками, о «нескольких сражениях», которых якобы хватило Максимиану для наведения порядка, нет и речи. Для умиротворения багаудов цезарю пришлось стягивать легионы из Греции, с Востока и из Италии. Галльские и восточные легионы соединились у подножья Пеннинских Альп (ныне итальянский Пьемонт) и оттуда вошли в Галлию. Убивали сначала всех сочувствующих багаудам, потом всех подозрительных, а потом — просто всех. Однако в открытый бой легионы пока не вступали: выяснилось, что среди легионеров многие жалеют мятежников. Солдат, заподозренных в сочувствии или пособничестве, Максимиан без раздумий казнил, и казней было немало: порой по 200-300 человек разом.
Стоял сентябрь, время сбора урожая, и в ход шла тактика выжженной земли, которая не позволила бы хорошо знавшему местность противнику спрятать продовольствие и припасы. Из выживших в этой резне галлов немногие встретили весну, многие тысячи погибли голодной смертью.
Затем армия Максимиана разбила багаудов при Куси, на территории Северной Галлии, почти на рубежах Белгики. Те отступили в хорошо защищенную крепость, но голодом их принудили к сдаче. С мятежниками поступили как обычно: часть убили, а часть продали в рабство с полным запретом освобождения проданных и их детей. За эту победу Диоклетиан в 286 году даровал Максимиану титул августа.
Триумфа за победу над собственными гражданами не полагалось, но друзья, поразмыслив как бы обставить дело поприличнее, добавили к своим именам «прозвания» и стали называться Диоклетиан Йовий и Максимиан Геркулий (сын Юпитера и сын Геркулеса).
