Это явление не ново и встречается еще в «дворцовых экономиках» Древнего мира, в Крито-Микенской цивилизации и в Египте. Куда интереснее обстояла ситуация с государственной промышленностью — императорскими мастерскими и мануфактурами, которые Диоклетиан организовал за полтора тысячелетия до рождения Карла Маркса, социалистических теорий, колхозов, совхозов и пролетарских фабрично-заводских коллективов.
Первоначально мануфактуры предназначались для удешевления снабжения армии. Производства обычно находились на пересечениях путей добычи сырья или близко к потребителю, то есть к армии: в стратегически важных Медиолане, Аквилее и Равенне, в Сирмии (Сремска Митровица), Аугусте Треверов (Трир), в Лугудуне (Лион). Офицеры носили бронзовые доспехи, украшенные серебром и золотом, изготовленные на пяти разных fabricae. Римские лучники пользовались луками, сделанными в италийской Павии, и стрелами, произведенными в галльском Маконе.
Появились императорские красильни, прядильни, ткацкие и суконные мастерские. Форму пехотинцев (рубашку, тунику и плащ) ткали и шили на имперских текстильных мануфактурах. На специализированных fabricae шили солдатскую обувь. Римские кавалеристы воевали на конях с императорских конезаводов Каппадокии, Фракии или Испании.
В дальнейшем императорские мастерские диверсифицировали производство и занялись «товарами народного потребления». Некоторые императорские fabricae владели монопольным правом производства важнейших продуктов, — например, вооружений, или даже кирпича: весь кирпич Римской империи с ее громадными объемами строительства изготавливался на императорских предприятиях.
В мастерских императора трудились рабы и осужденные, но среди ремесленников были и свободные люди, которых со времен Диоклетиана прикрепили к рабочему месту. К «фабрикам» прикреплялись не только отдельные ремесленники и их семьи, но даже многочисленные ремесленные коллегии (корпорации). Например, в римском Карфагене существовали корпорации, прикрепленные к ткацким мастерским, а также корпорации морских перевозчиков, занятые транспортировкой государственного зерна.
Считается, что прикрепление к мануфактурам было менее жестким, чем в сельском хозяйстве, за исключением металлургических и оружейных производств: занятые здесь мастера пожизненно оставались при своей профессии и выполняли определенную норму выработки.
Чтобы удержать оружейников и металлургов, применялись самые жесткие меры. Конституция императоров Аркадия и Гонория от 388 года велит: «Оружейным мастерам надлежит выжигать на руках клеймо как официальный знак по образцу рекрутов, чтобы по крайней мере таким образом можно было узнавать скрывающихся». Клеймили или метили татуировками солдат, оружейников, аквариев, красильщиков, кирпичников и мастеров других профессий. В аналогичном положении, что оружейники, находились монетчики, ткачи шерстяных и льняных полотен, металлисты, горнорабочие...
За выполнение нормы производства и за дисциплину отвечала корпорация: из-за проступка одного расплачивались все.
Государство начало управлять и частными производствами, которыми владели свободные люди. В III—IV веках городские ремесленники оказались в ситуации глубокого кризиса и, похоже, не сопротивлялись, когда их затронул процесс закрепощения, который, впрочем, сопровождался раздачей выгодных государственных заказов.
При Диоклетиане ремесленников-частников принудительно объединили в коллегии. Ремесленники-коллегиаты должны были поставлять свою продукцию и услуги государству по твердым ценам. За уплату налогов коллегия отвечала в порядке круговой поруки. Указ императора запрещал коллегиатам покидать город, а если некий смельчак все же нарушал этот запрет, то его, пойманного, возвращали в город в цепях и клеймили каленым железом. В документах имперских канцелярий коллегиатов называли рабами государства. Это, разумеется, лишь бюрократическая метафора, но весьма показательная.
Императорскими имуществами заведовал штат чиновников приблизительно в 400 человек. Злоупотребления управляющих и бюрократов, надзирающих за государственными предприятиями, были гомерическими, против коррупции не помогали ни налагаемые на управляющих штрафы, ни конфискации. Из материалов ведомства императорских имуществ видно, что массово крали и обманывали все, от чиновников до последнего раба, а мастера, будь то рабы или свободные, не менее массово покидали императорские мастерские и поместья, пытаясь скрыться.
Тем не менее система «государственного производства», пусть и далекая от эффективности, работала и выполняла свою задачу.
* * *
Как повлияли столь резкие перемены на благосостояние населения Римской империи? Простого ответа на этот вопрос нет, во-первых, из-за хозяйственного многообразия территорий государства, во-вторых, из-за отсутствия надежных данных.
К примеру, Лактанций, враг Диоклетиана, рисует устрашающие пейзажи:
«... зрелище вражеского набега и ужасного завоевания. <... > Каждый приходил с детьми и рабами. Слышались звуки пыточных орудий и удары плетей, детей вешали в присутствии отцов, всех вернейших рабов истязали в присутствии отцов, а жен — в присутствии мужей. Если всего (этого) не хватало, их самих пытали в присутствии тех, чтобы, когда боль одолевала, они приписывали себе то, чем не владели. Ни возраст, ни состояние здоровья не служили оправданием. Больных и расслабленных приносили; устанавливая возраст отдельных лиц, молодым года добавляли, а старикам снижали».
Учитывая название произведения, из которого взят этот отрывок, — «О смертях гонителей», — едва ли можно считать приведенную картину типичной или хотя бы адекватной, даже при том, что злоупотреблений хватало.
История не знает примеров, когда сборщиков налогов встречали бы с бурным восторгом или по меньшей мере с равнодушием. Многие землевладельцы, как свидетельствуют законы и документы, пытались сократить свои налоговые выплаты, в том числе с помощью изобретательного мошенничества и откровенных афер. Судя по этим нарушениям и по обилию письменных просьб об освобождении от налоговых обязательств, императоры III—IV веков уверенно сумели внушить своим подданным мысль о том, что налоги — неотъемлемая часть жизни цивилизованного мира.
Вместе с тем латинские писатели-панегиристы сообщают, будто в Галлии, где заброшенные поля много лет зарастали лесной чащобой, прежние варвары теперь возделывают землю, поставляя казне зерно и скот.
В строках о том, что вернулся долгожданный мир, а изобилие похорон сменилось изобилием урожаев, читателю-скептику, вероятно, послышатся чрезмерные восторги, но нельзя забывать, что при Диоклетиане в Галлии прекратились разбой и набеги варваров, воцарился долгожданный мир — первое условие процветания. Будь Лактанций прав, в отсутствии единства Римская империя, терзаемая мятежами и варварами, пала бы двумя веками раньше... Археологические исследования показывают, что в начале IV века уровень жизни повысился даже в беднейших регионах.
Администрация Диоклетиана хорошо понимала опасность произвола крупных землевладельцев на местах. Отъем земли, насильственный или под предлогом «покровительства», нередко провоцировал разбой и мятежи. Против такого рода инцидентов направлен рескрипт 293 года, который разрешает истребовать обратно слишком дешево проданную землю:
