Эти и другие потоки богатств постепенно, но бесповоротно преображали социальные и политические структуры германского мира, увеличивали неравенство и способствовали укреплению власти племенной знати. Отсюда уже недалеко до появления политических союзов IV века, которые были прочнее и долговечнее прежних.
Образование варварских королевств и переход к территориальной государственной системе практически всегда сопровождались обращением в христианство. Это нельзя считать исключительно заслугой церкви и ее миссионерских трудов. Принятием христианства — и это было христианство арианского толка! — освящалось отречение от мира родового общества, общинного строя. Как мы увидим далее, первая волна германских завоевателей Римской империи вовсе не была языческой — земли империи и сам великий Город захватывали христиане-ариане.
Принадлежа к христианскому миру, готы-ариане считали арианство частью своей особой идентичности и ревностно хранили свою веру.
● В начале IV века готы-тервинги в очередном набеге на берега Каппадокии захватили в плен семью, у которой был сын с готским именем Ульфила, «волчонок». Мальчик, разумеется, говорил по-готски, но предпочитал греческий, на котором разговаривали многие каппадокийцы. В этой многоязычной обстановке Ульфила также выучил латинский язык.
● Римская империя, особенно ее восток, активно христианизировалась, а тервинги жили очень близко к римской границе. Поэтому в сельской общине, в которой проживали родители Ульфилы, было немало христиан, и будущий готский епископ рос, усваивая религиозные взгляды. Освоив грамоту, он стал младшим священником-чтецом, по-видимому, его проповеди были популярны, а сам он пользовался известным авторитетом у единоверцев.
● Рангом епископа Ульфила обязан императору Констанцию II, который решил продемонстрировать благочестие и для этого поддержать собратьев-христиан, живущих под властью готского вождя-нехристя Атанариха. Император предложил Ульфиле посвятить его в епископы, тот согласился. В 341 году он приехал в Константинополь в составе имперского посольства и был рукоположен арианским епископом Евсевием Никомедийским.
● Ульфила вернулся домой и служил своей пастве, но, когда Атанарих начал гонения на христиан, вместе с единоверцами бежал в земли империи в Мёзии. Там его снова приветствовал Констанций II, назвав готского епископа «Моисеем готов». К этому времени Ульфила, помимо проповедей и миссионерского труда, уже создал готскую азбуку на основе латиницы, письменный готский язык и начал перевод Ветхого Завета. Помимо этого, он перевел на готский Евангелия и часть Посланий. Благодаря Ульфиле сохранился до наших дней готский язык.
● Ульфила активно участвовал в дискуссиях о вероучении, и его характеризуют как яркого, умелого диспутанта. В возрасте 70 лет он в 381 году участвовал в спорах Константинопольского собора.
● Христианский писатель-гот Авксентий Дуросторский писал: «...со славою пребывая в сане епископа в течение сорока лет, Ульфила с апостольской святостью непрестанно проповедовал на греческом, латинском и готском языках... свидетельствуя, что есть лишь одно стадо Христа, нашего Господина и Бога... И все, что он говорил, все, что я записал, есть в Священном Писании: «Питающий да разумеет» (Мф. 24:15). Он оставил после себя несколько трактатов и множество комментариев на этих трех языках для пользы всех желающих воспринять, которые ему вечный памятник и награда».
Во всех ранних варварских королевствах IV-V веков «германская» церковь, то есть арианская, существовала параллельно с «римской». Ариане практически не занимались преследованиями ортодоксального большинства (за исключением вандальской Африки, где вандалы репрессировали и старую аристократию, и ортодоксальную церковь).
Известны два случая, когда правители тервингов противодействовали принятию подданными христианства: в 348 году они просто изгнали римских миссионеров, а после 369 года устроили настоящие гонения на готов-христиан, вплоть до казней. Это были попытки германских лидеров ответить на идеологическое давление Рима и его культурную гегемонию, в ходе которых среди готов появилось немало «своих» мучеников.
В целом же эти две христианские веры сравнительно мирно уживались друг с другом. В Риме, впрочем, «своими» считали всех христиан, чему свидетельство базилика мученика св. Сабы, гота-арианина. А вот остготы в Италии и вестготы в Испании в V веке возвели юридические препоны принятию римлянами арианской веры, чтобы разделение между этими народами сохранялось и в религиозных делах.
Империи нужны люди. Даже варвары
Еще одна грань отношений Рима с варварами — покрытие потребности в рабах и солдатах. Мы уже упоминали о рабах, добываемых в результате рейдов на восток. Доказано, что пленников германские племена массово поставляли римским работорговцам, приезжавшим на границу за «товаром». Но спрос империи не ограничивался рабами: римским войскам всегда и постоянно требовались новые и новые рекруты, а в IV веке, с появлением таких социальных лифтов, как государственная служба и церковь, нужда Рима в армейских пополнениях обострилась.
Призывать в полевые (не вспомогательные!) части войск можно было только граждан империи, однако на практике это правило соблюдалось редко. Порой в римскую армию шли варвары-добровольцы, рассчитывая на карьеру и добычу. Других на службу римлянам отправляли принудительно, во исполнение части соглашения между империей и варварским племенем. Этот пункт содержался в большинстве договоров Рима с побежденными неприятелями, еще со времен этрусских войн.
У Аммиана Марцеллина есть рассказ о попытке императора Констанция II пополнить свои части германскими рекрутами. Начало этой истории он, вероятно, записывал с улыбкой.
Империя не желала, чтобы германцы скапливались у ее границ, и Констанций, встретившись в Паннонии с племенем лимитантов-сарматов, пытался заставить их уйти. Варвары не согласились, и убеждать их пришлось с применением грубой физической силы, истребив «амиценсов и пиценсов» (два то ли клана, то ли малых племени). Сарматы ушли. Но год спустя, в 359 году, некоторые из лимигантов вернулись и заявили, что предпочли бы переехать в саму империю в качестве данников.
Какая победа! А сколько выгод! Для заключения договора варварам разрешили переправиться через реку и ступить на римскую территорию. Отчего-то это разрешение дали не полномочным представителям племени, а всему варварскому войску.
Констанций и его приближенные думали не о безопасности, а о том, что, успокоив внешнее волнение и водворив повсюду мир, они приобретут много людей, готовых нести военную службу, и начнут набирать сильных рекрутов. Провинциальное же население охотно будет откупаться от личной службы деньгами. Такого рода расчет не раз ввергал в тяжкие бедствия римское государство, замечает Марцеллин.
Возвели помост, с которого должен был говорить император, расставили охрану. Но едва Констанций открыл рот, чтобы начать милостивую речь к будущим подданным, один из варваров в ярости швырнул сапогом в трибуну и закричал: «марра, марра!» [смерть, смерть!], — это был их боевой клич. Вслед за тем неистовая толпа, воздев свой штандарт, вдруг завыла диким воем и бросилась на императора. Констанций ухитрился сбежать, а трофей — царское сиденье с золотой подушкой — был захвачен варварами без боя.
