Этим завершилась комическая часть истории и началась трагическая.
«[Римские солдаты] бросились на полчища варваров, которые твердо решились умереть на месте. И так как наши ринулись с тем, чтобы смыть позор своей храбростью и пылали гневом на вероломного врага, то без всякой пощады убивали всех, кто попадался навстречу, топтали ногами живых, умирающих, убитых; прежде чем насытилась их ярость кровью варваров, воздвиглись целые груды мертвых тел.
Взбунтовавшиеся варвары были раздавлены: одни пали в бою, другие в ужасе разбежались; часть этих последних возымела тщетную надежду вымолить жизнь просьбами; но их убивали, нанося удар за ударом. Когда все были перебиты, затрубили отбой. Тут оказались убитые из наших, хотя и немного; они были или смяты во время страшного натиска, или же их постиг рок, когда они, оказывая сопротивление ярости врага, открывали свои не покрытые панцирями бока».
Как мы увидим впоследствии, эти печальные уроки римляне усваивали с трудом — потребность в рекрутах была выше осторожности и здравого смысла.
Дипломатия меча и золота
Из сказанного понятно, что обстановка на границе Римской империи никогда не была мирной идиллией. Варвары постоянно совершали грабительские набеги на приграничные земли и римские территории. Их влекло богатство, экзотические вещи, созданные обществом, находящемся на куда более высокой ступени культурного и экономического развития. Эти набеги не могли поколебать основ римского государства, но представляли опасность для приграничного населения. Людей грабили, утаскивали в плен и в рабство, сжигали поселения и небольшие города. Не спасали даже стены, которые не всегда содержались в порядке, известны случаи подкупа стражи.
В результате реформ Диоклетиана и Константина (и благодаря повышению налогов) империя получила ресурсы для устранения персидской угрозы на востоке и ограничения напора германцев на западе. Сохраняя военное превосходство над соседями, Рим применял упреждающую оборонительную тактику, совершая «для острастки» превентивные карательные рейды, а превосходство поддерживал в том числе и агрессивной дипломатией.
Аммиан оставил нам описание отрядов сарматов и квадов, отправлявшихся в набег на римские территории Паннонии и Мёзии, то есть у срединного течения Дуная, в 358-359 годах.
«У этих племен больше сноровки для разбоя, чем для открытой войны; они вооружены длинными пиками, носят панцири из нарезанных и выглаженных кусочков рога, нашитых наподобие перьев на льняные рубашки; кони у них по большей части холощены, чтобы не бросались при виде кобыл и, когда приходится засесть в засаду, не бесились, выдавая ездоков усиленным ржанием. Они проезжают огромные пространства, когда преследуют неприятеля, или когда бегут сами, сидя на быстрых и послушных конях, и каждый ведет еще в поводу запасную лошадь, одну, а иногда и две, чтобы, пересаживаясь с одной на другую, сохранить силы коней и, давая отдых, восстановить их силы».
Констанций II, которому варварские рейды надоели хуже ночного писка комара над ухом, принял контрмеры. После весеннего равноденствия, когда сарматы полагали, что они в безопасности (воюют только летом!), на Дунае поставили понтонный мост, и переправившаяся по нему римская армия обрушилась на варваров:
«Быстрота нашествия застала их врасплох: они не предполагали, что в эту пору года могла собраться армия, а между тем исполненный боевого духа неприятель наступил уже им на горло. Не смея даже отдохнуть, не то чтобы выступить против, они рассыпались, чтобы избежать неожиданной гибели, и бросились в бегство. Большинство, однако, было перебито, так как страх сковывал их движения: а те, кого спасла от смерти быстрота, спрятались в уединенных горных долинах и смотрели оттуда, как гибла от меча их родина: они бы сумели защитить ее, если бы оказали сопротивление с тем же усердием, с каким бежали».
В ходе превентивных экспедиций римляне жгли и громили все, что попадалось на пути, пока местный владетель не являлся к императору или его представителям с заверениями в своей преданности. Продемонстрировав делом военное преимущество империи, римляне после рейда навязывали противнику мирный договор.
С разными племенами обращались по-разному, сея вражду там, где ее не было, и углубляя там, где она уже была. Эта политика обеспечивала раскол крупных, а значит, опасных для Рима союзов. Так сделали и в описанном выше случае с сарматами и квадами в 358-359 годах: Констанций II принимал главарей варваров поодиночке, объявляя свою волю. К одним побежденным варварам император отнесся милостиво и возвратил им независимость, а царя Арпахария, наоборот, лишил власти над сарматами.
Побежденные были рады тому, что им даровали жизнь, считает Аммиан. Они обещали искупить свои враждебные действия принятием тяжких условий мира и готовы были отдаться во власть римлян вместе со своим достоянием, детьми, женами и всеми землями. Констанций позволил варварам сохранить земли — к чему передвигать и удлинять римскую границу? — с обязательством вернуть всех римских пленных. (Пункт о возврате римских пленных содержался во всех без исключения договорах.) Варвары дали заложников и поклялись повиноваться воле императора.
Договоры составлялись так, чтобы обеспечить интересы государства. Побежденных могли обязать поставлять рабочую силу, рекрутов, продовольствие, стройматериалы, или, напротив, наделить их привилегиями в торговле. Ближайших соседей старались превратить в клиентов империи, действующих в ее интересах.
Такие договоры жили недолго. Как только имперские войска уходили в другой регион, набеги возобновлялись, если только не принимался комплекс иных мер, более радикальных. Судя по Аммиану, куда чаще — три раза за описанные историком 24 года — применялся вероломный, но действенный прием: следовало пригласить на пир вождей опасных племен и захватить их в заложники либо убить. В обоих случаях противник оставался обезглавленным и римляне в худшем случае выигрывали время, а в лучшем полностью деморализовывали противника.
Обеспечив таким образом политическое переустройство, с неприятеля взыскивали контрибуцию, которая компенсировала затраты на ведение войны. Порой империя прибегала к тактике депортаций, насильственного переселения племен. Дабы порядок обеспечивался и в отсутствие римских войск, брали заложников из сыновей риксов и племенной знати. В империи с ними обращались хорошо — давали образование и знакомили с преимуществами римского образа жизни. Сыновей особо агрессивных вождей могли и казнить для острастки отцов и всех, кто пожелает последовать их примеру. Ну, а с вождями мятежных племен разговор был короткий: император Константин, например, в 306 году бросил несколько риксов на арену, на растерзание диким зверям.
Германских вождей могли субсидировать, чтобы нужные Риму короли сохраняли власть. Варварские королевства, расположенные у границ империи, можно в этом смысле смело назвать клиентскими: империя столетиями превращала царьков и знать в своих клиентов, навязывая им обязательства и даруя привилегии — в наше время это называют «иностранной помощью в гуманитарной области».
