И все же старая ненависть Рима к германским варварам была по-прежнему жива: когда Валентиниан узнал о мятеже Прокопия, он не стал вмешиваться, объявив, что «Прокопий всего лишь его враг и враг его брата, тогда как алеманны — враги всего римского мира».
На помощь Прокопию шли готы Атанариха, но не успели — узурпатор был схвачен и обезглавлен. По договору 332 года с Константином I готы уже тридцать лет получали «иностранную помощь» от империи, пользовались торговыми привилегиями и поставляли бойцов в римскую армию, но в надежде на удачу Прокопия вмешались во внутренний спор империи и проиграли. Последующие годы армия Валента в наказание за неверную оценку политической ситуации и попытку помощи узурпатору немилосердно жгла и разоряла земли готов, попутно установив торговую блокаду. В 369 году германцы вынуждены были заключить мир.
Условия этого мира удивительны. Во-первых, встреча императора с готским королем произошла на середине Дуная — якобы потому, что вождь готов Атанарих дал клятву своему отцу, что его нога никогда не ступит на землю Римской империи. Во-вторых, готы лишались «иностранной помощи», зато империя отныне не могла привлекать отряды германцев для войн с Персией. Ничья?..
Странность и компромиссный характер этого договора объясняются тем, что на сей раз империя из-за натиска персов оказалась в заведомо проигрышном положении. Любые попытки надавить на готов те встречали оскорбительным советом вначале навести порядок у себя на восточных границах, а уже потом начинать что- то выговаривать свободным людям германского корня...
* * *
Римляне не знали, да и никто не знал, что в 370 году гунны в своем движении на запад уже форсировали Волгу.
Надвигалась буря столетия.
Глава IX. Готы и первая кровь империи
В ноябре 375 года император Валентиниан в верховьях Дуная принимал старейшин племени квадов. Седобородые старцы со шрамами на лицах заявили августу, что недавние набеги совершали вовсе не они, а некие иноземные бандиты, и что строительство римлянами новых укреплений — провокация против их мирного и благолепного племени, славящегося своим богопочитанием, верностью договорам и прочими добродетелями, славными на пятьдесят дней конного хода окрест.
Разумеется, это была бесстыдная ложь.
Валентиниан, известный своей неуравновешенностью, пришел в такую ярость, что его на месте хватил удар. Аммиан Марцеллин описывает подробности в гл. XXX «Деяний»:
«Император страшно вспылил и, разволновавшись в самом начале своего ответа, начал поносить в бранном тоне все их племя, упрекая за то, что они не хранят в памяти полученных благодеяний и неблагодарны. Понемногу он смягчился и перешел на более мягкий тон, как вдруг, словно пораженный молнией с неба, потерял дыхание и голос и страшно побагровел лицом; из горла внезапно хлынула кровь, и на теле выступил предсмертный пот.
Чтобы не дать ему упасть на глазах у всех и в присутствии презренных варваров, приближенные слуги бросились к нему и увели во внутренние покои. Под воздействием возраставшей силы болезни, он почувствовал, что настает его последний час. Он пытался сказать что-то или отдать приказание, как показывало частое подрагивание грудной клетки, скрежет зубов и движения рук, подобные тем, что совершают кулачные бойцы в борьбе, но обессилел, по телу пошли синие пятна, и после долгой борьбы он испустил дух на 55-м году жизни и 12-м без ста дней своего правления».
Голова «Барлеттского колосса». Статуя предположительно изображает императора Валентиниана I. Бронза. Г. Барлетта, Италия
Валентиниану I наследовал его племянник, шестнадцатилетний Грациан, которому выпало защищать Запад империи. Восток, как вы помните, держал под своей рукой константинопольский император Валент.
И снова, и снова узурпация: группа влиятельных чиновников и армейских офицеров провозгласила августом младшего брата нового императора Грациана, Валентиниана II, которому было всего четыре года. Они решили основать отдельный императорский двор и править от имени Валентиниана II без контроля со стороны законных цезарей.
Этих людей было много, за ними стояли немалые силы. Валент и Грациан сочли за лучшее не противиться и не конфликтовать с теми, кто стоял за спиной ребенка-императора. Династия была основана недавно, еще не укрепилась на престоле, и потому безопаснее было оказать уважение мнению ответственных товарищей из имперской администрации. Словом, империю разделили на три части: Валент по-прежнему контролировал восточные провинции, Грациан — западные, а Валентиниану II отошли Италия и Северная Африка с ее неисчислимыми зерновыми богатствами.
Отказ Валента и Грациана от конфликта был мудрым решением хотя бы потому, что исключал гражданскую войну, которая была совсем не ко времени: с середины IV века на нижнем Дунае было очень неспокойно. Готы, явившиеся из Северного Причерноморья, пришли в движение. Эти германские племена объединились в союз, во главе которого встал вождь остготов Германарих. Они не собирались нападать на Римскую империю, союз был заключен в оборонительных целях: с востока, из задонских степей, шли племена чужаков.
Аммиан Марцеллин бесстрастно уточняет:
«Среди остальных готских племен широко распространилась молва о том, что неведомый дотоле род людей, поднявшись с далекого конца земли, словно снежный вихрь на высоких горах, рушит и сокрушает все, что попадается навстречу».
В империи это известие вначале приняли с недоверием и пренебрежением. Часто случалось, что сообщения об отдаленных войнах в землях варваров прибывали, когда они давно завершились. Кроме того, даже последнему рабу было известно, что главный враг Римской империи — Персия. Взгляд империи всегда обращался на богатый восток, в сторону мощной сасанидской державы.
Римские стратеги веками были поглощены соперничеством сверхдержав и полагали, что всегда сумеют отразить атаки патлатых варваров с любого направления. Нельзя сказать, что римляне не принимали всерьез обитающие за Рейном и Дунаем народы, однако стратегические приоритеты империи в IV веке оставались теми же, что и триста лет назад, хотя глобальная ситуация резко изменилась.
Римская стратегическая доктрина, ставившая во главу угла единство империи, не то чтобы устарела, но уже не вполне соответствовала реалиям времени. Германские племена, во II и в III веках поглощенные внутренним соперничеством и связанными с ним племенными войнами, в IV веке шли к политическому единству. В частности, готы-тервинги с их развитой иерархией и экономикой, основанной на производстве и обмене, выработали сложную конфедеративную структуру, основанную на наследовании власти.
Есть обоснованное мнение, что тервингами в 330-370 годах правила единая династия. Это говорит об определенной политической зрелости готского протогосударства, причем союзные тервингам племена не откололись после поражения, которое нанес варварам Константин I в 330-х годах. На глазах римлян формировались новые политические общности, но империя не смогла или не захотела этого заметить.
