Поэтому в отношениях между цивилизованной Римской империей и дикарями-неримлянами конфликт был нормой, обычным состоянием, а конфронтация — важным элементом внешней политики Рима по всему его пограничью.
Варварские территории населяли племена и племенные объединения, которые порой заключали непрочные военные союзы и привычно воевали друг с другом — война как повседневный образ жизни. Мятежные племена, посмевшие выступить против Рима, после усмирения подвергались набегам соседей, таких же варваров. Об одном таком племени Тацит сообщает:
«Изгнанные из их владений, они пытались пробиться сначала на земли хаттов, потом херусков и в этих долгих блужданиях, встречаемые порою как гости, порою как бесприютные нищие, порою как враги, потеряли убитыми в чужих краях всех, способных носить оружие, тогда как старики, женщины и дети стали добычею различных племен».
Вражда варварских племен не затухала, даже когда римляне принялись захватывать земли к востоку от Рейна и к северу от Дуная. Вождь племени херусков Арминий (Герман), который восстал против римлян, в битве в Тевтобургском лесу разбил три легиона и освободил зарейнские территории, пал жертвой интриг группы соплеменников — вождя, оспаривая власть, зарезали свои же.
Рим при случае с немалым удовольствием подливал масла в огонь племенной вражды, потому что эта вражда до поры до времени лучше любых войск оберегала неприкосновенность имперских территорий. Но во II веке этот рецепт уже не годился: в варварских землях Европы началась политическая консолидация племен, которые теперь постоянно давили на границы Римской империи. Походы дунайских и германских варваров на римские рубежи в 161-180 годах называют Маркоманскими войнами, а историк Теодор Моммзен говорит о них как о «репетиции Великого переселения народов».
Первую часть Маркоманской кампании Римская империя под водительством императора Марка Аврелия (правил в 161-180 гг.), по-видимому, проиграла. Об этом красноречиво говорят и глухое молчание античных источников, и упоминание Дионом Кассием десятков тысяч погибших легионеров, и сто тысяч пленных, угнанных с земель империи, и то, что римлянам пришлось оставить крепости по ту сторону Дуная. Гибель нескольких высших армейских офицеров означает крупные потери личного состава. Погиб в сражении с язигами даже наместник Дакии Марк Клавдий Фронтон. Но что же стряслось? Что погнало варваров на римскую границу и отчего римское оружие перестало приносить победы?
● Римская экспансия на варварские земли давно остановилась. Бедные и разобщенные взаимной враждой территории не представляли ни угрозы, ни интереса: они не могли принести доходов, которые покрыли бы расходы на завоевание. Низкий уровень развития экономики варварских земель прочнее любых стен ограждал их от экспансии Рима. Легионы останавливались не на географических или этнических границах, а на тех рубежах, за которыми завоевания попросту не окупались, то есть где был слишком велик перепад в социально-экономическом развитии между завоеванными и еще не завоеванными территориями.
● Разделившая Европу древняя линия между Римом и не-Римом существует и сегодня: она отразилась в разграничении между романскими языками, происходящими от латинского, и германскими. (Похоже, что предложенная современными политиками идея «Европы двух скоростей» была известна еще римлянам.) Север и восток Европы, который римляне собирательно называли Германией, никогда не были частью римского мира и никогда не романизировались.
Со времен Юлия Цезаря и Октавиана Августа варварские общества под влиянием Римской империи сильно изменилась. Теперь у римских границ появились многочисленные племенные объединения с тысячами бойцов, вооруженных куда лучше, чем покоренные Цезарем галлы или отряды Арминия. Зачастую у них было оружие, созданное по образцам римского.
Откуда взялось это оружие? О, это очень интересная история. По словам Цезаря, германцы в I веке до н. э. не пускали римских торговцев на свои земли. Через сто лет ситуация изменилась, а приграничная торговля превратилась в оживленный и доходный промысел, который римляне держали в своих руках. Рим сделал возможность торговать со своими купцами привилегией, которую получал не каждый варвар и не каждое племя.
Торговлю империя строго контролировала, а любая привилегия в глазах варваров становилась вожделенной — собственно, объяви какой-нибудь император закон, гласящий, что варвар, носящий красные штаны и перья фазана в волосах, получает некие преференции в отношениях с Римом, половина Германии щеголяла бы в штанах ярко-алого цвета.
Торговля принесла перемены в развитии приграничья. Стоявшие на рубежах римские войска закупали продовольствие, и вряд ли обращались за необходимыми товарами к далеким римским поставщикам. Доставка собственно римской продукции в какую-нибудь Белгику или Британию удесятерила бы цену. Солдат нужно было кормить каждый день, и за продукты приходилось платить местным производителям, в том числе и германским.
Легионы оказались постоянным источником спроса, чему, несомненно, радовались местные торговцы: ведь римляне платили серебром. Серебряные денарии часто находят на берегах Рейна, да и часть германских фибул изготовлена из переплавленных римских монет. Вот только у этой коммерческой идиллии была и другая сторона: Рим, помимо спроса на местные товары, становился для варварских народов источником технологий, в том числе военных. От римских земледельцев германцы заимствовали интеграцию пахотного и пастбищного сельского хозяйства, когда на поля под паром пускали пастись скот, удобрявший землю навозом. Ускорилось освоение добычи и обработки металлов. Появились новейшие орудия земледелия... и оружие.
Граница не столько разделяла, сколько связывала римский мир с германским.
Соседство с империей вызвало резкие перемены в варварских обществах. В приграничье быстро росло производство, и вожди с дружинами забирали часть прибыли от поставок для римской армии. Эти доходы концентрировались в руках племенных верхов, усиливая военную (а другой не было) элиту германцев. Примерно в это же время у вождей племен появляются отряды из полупрофессиональных бойцов, знакомых с римской воинской подготовкой и римской тактикой.
У варваров были и другие источники богатств. Одни кланы и роды производили излишки продовольствия, другие занялись выплавкой железа, экспортом янтаря и ценных мехов; третьи включились в работорговлю. Новое богатство уже не распределяли поровну, как в старые-добрые родоплеменные времена: экономика поделила кланы и племена на победителей и побежденных, богатых и бедных, сильных и ничтожных.
Особенно много конфликтов возникало из-за доходов от работорговли. Кстати, эту деликатную тему в школьных и вузовских учебниках отчего-то стыдливо умалчивают, несмотря на то что рабовладение, то есть частное насилие и аннексия труда, вплоть до XIX века были легитимной частью европейских экономик Новейшего времени.
Немалую часть рабов на римские рынки поставляли удаленные от границы германские и дунайские варвары. Рабов добывать вооруженными рейдами на соседей, ближних или дальних, и перепродавали римским работорговцам. Прибыль от кровавого ремесла должна быть огромной, чтобы окупить содержание вооруженных отрядов — добытчиков рабов.
