Брунгильда желала сохранить власть за собой и натравила братьев друг на друга. Теодеберта убил брат, который вскоре и сам последовал в могилу. В 612 г. Фредегонда из могилы отомстила 70-летней Брунгильде, которую подданные отдали в руки Хлотаря II, сына Фредегонды.
Суд над королевой носил одиозный характер: ей приписали все смерти королей последнего десятилетия. В "Хронике Фредегара" говорится: "Когда предстала перед лицом Хлотаря Брунгильда, он, не имея против нее никакого [личного] зла, но вменяя ей в вину то, что она погубила десять франкских королей… в течение трех дней подвергал ее различным истязаниям. Затем приказал… привязать за волосы, руку и ногу к хвосту неукрощенного коня. Так от камней и быстроты бега коня была разорвана на части". Затем Хлотарь II истребил всех потомков Брунгильды».
Этот рассказ может служить примером династических сложностей и методов их решений. Каждая смерть короля, разумеется, приводила к «ранним смертям», чисткам и просто казням его наследников, как бывало и в Римской империи. Но даже при этом законных претендентов на наследство оставалось немало, а значит, раздел земель был неизбежен. Раздел наследства всякий раз дробил ресурсы и потенциальную политическую базу королей.
Армии меровингских королевств были невелики — по 2–3 тысячи, редко 5 тысяч бойцов. Эти армии, конечно, воевали, но чаще грабили и жгли мирные поселения, чтобы противник понес максимальный ущерб: не раз горели от захватов и поджогов даже крупные города — Пуатье, Париж и Тур. Казалось, что убийцы, которых подсылают друг к другу и к политическим оппонентам короли и королевы, — такая же привычная часть бедствий, как холода, наводнения, голод и эпидемии.
Между городами вспыхивали усобицы: Орлеан и Блуа объединялись, чтобы разграбить Шартр и Шатоден. Человек становился песчинкой в жерновах случая и чужих интересов. Даже незнатные свободные люди, которые среди подданных Меровингов составляли меньшинство, предпочитали действовать самоуправно и вершить собственное правосудие.
В государстве франков существовал документированный закон — записанная на грубой латыни «Салическая правда». Однако нормой было беззаконие, а произвольное насилие — повседневностью. Закон не ставил целью борьбу с насилием. Не было ни структур, следящих за соблюдением закона, ни даже четкого государственного устройства. Одни и те же органы и лица были наделены административными функциями, обязанностью нести фискальные и полицейские обязанности и творить суд.
Законодательство мира неограниченного насилия отличалось крайней жестокостью. Законы Римской империи нельзя назвать гуманными, но и они бледнеют перед наказаниями, предусмотренными «Салической правдой» и фантазией, с которой изобретались самые изощренные наказания. За суровые описания действительности франкского государства святого Григория Турского порой упрекали в «сгущении красок», но он, похоже, многое смягчил или опустил.
Отчего земли бывшей Римской империи стали царством узаконенного дикарства? Первая причина состоит в том, что германцы (кроме вестготов), полукочевые варвары, не имели опыта оседлой жизни, владения землей и ведения хозяйства. После уничтожения pax romana и возможности мирного труда последовал упадок материального, вещественного мира. В этом новом, до крайности обнищавшем мире законы германцев жестко и педантично охраняли в основном ценные или жизненно необходимые предметы: оружие, запасы пищи или скот, украшения и орудия труда.
Даже двести лет спустя после описываемого времени орлеанский епископ Теодульф, воспитанный в традициях римской культуры, в 798 году сетовал, что в Нарбоннской Галлии за кражу карают смертью, а за убийство — всего лишь денежным штрафом. Для людей той эпохи, оказавшихся на грани выживания, «иметь» значило столько же, сколько «быть»: ведь от наличия ножа и топора, от количества зерна в амбаре или овец в стаде зависела жизнь целых родов. Смерть для германцев была лучшим способом демаркации границ собственности.
Свели со двора свинью? Это может означать голод, а может и гибель для целой семьи! Такое преступление не прощается!
Вторая причина царившего насилия — германский обычай кровной мести. Этот закон действовал непререкаемо. Вот как проходила усобица между жителем Тура Сихаром и неким Храмнезиндом:
«В Туре прошел слух, что Сихар умер. Узнав об этом, Храмнезинд отправил послание своим друзьям и родственникам и поспешил в дом Сихара. Он украл все, до чего мог добраться, убил нескольких слуг, сжег не только дом Сихара, но также и другие дома поместья, увел с собой весь скот и все, что смог унести». Затем Сихар напал на Австригизела и убил Уно. Его сын попытался отомстить Сихару, затем эти двое стали друзьями, но в конце Храмнезинд почувствовал зов крови, убил Сихара и распял его нагое тело на своей садовой изгороди».
Еще одним примером унаследованных от кочевого прошлого законов служит обязательность гостеприимства. «Кто откажет прибывшем гостю в крове или очаге, заплатит 3 солида штрафа», — гласил закон бургундов и уточнял, что зимой нельзя отказывать им в сене или ячмене для верховых животных, на которых ехали гости.
И все же в государстве франков была сильная королевская власть, были суд и право, пусть и примитивные. Всеми делами ведал королевский двор. Весной проходили собрания свободных франков — «мартовские поля», на которых оглашались новые законы и обсуждались законодательные предложения, а заодно желающие могли помериться богатырской силушкой. Эти собрания затем превратились в воинские смотры, а позднее трансформировались в рыцарские турниры.
Королевский дворец Лувр периода Меровингов в VI–VII вв. Современная реконструкция. Да-да, это тот самый Лувр, на том самом месте на правом берегу Сены
Как Меровинги правили королевством
Король был носителем высшей власти — законодательной, административной и судебной, а территория государства оставалась королевской вотчиной. Он делил ее, оставлял в наследство, раздавал родственникам и сторонникам, исходя исключительно из интересов королевской семьи и родственных связей.
Как правило, должностные лица меровингских королей были галло-римлянами. Королевство делилось на графства, которыми правили назначенные королем графы. В местах франкских поселений, на севере, графства создавались на основе германской судебной и военной организации, а в Средней и Южной Галлии — на базе римских civitates, то есть городов с приданными им сельскими территориями. Центром графства обычно был город с рынком.
Графы были главными проводниками королевской власти и обеспечивали доходы казны, то есть собирали налоги, штрафы и пошлины. Примерно треть этих сумм шла королю. Графы имели право суда и отвечали за мобилизацию войска по призыву короля.
Деревенская община сохраняла самоуправление и избирала своих должностных лиц на сельских сходах, судила мелкие правонарушения и следила за соблюдением обычаев. Но община постепенно слабела, и причиной тому стало появление в законодательстве франков аллода — земли с исключительным правом владения. Аллод, в отличие от общинной земли, можно было продать, подарить или унаследовать.
