Те, кто платил налоги, стали считаться крепостными-сервами, а собранные деньги или ресурсы шли в местную казну. В свою очередь, король должен был жить на доходы от своего хозяйства, как рядовой землевладелец, — такая ситуация сохранялась во Франции до конца Столетней войны!
Последствия освобождений от налогов были сокрушительны. Элиты на местах уже имели собственные вооруженные силы — те самые отряды, во главе которых они должны были являться по зову короля. Освобождение знати от налогов означало, что локальные автономные земли, обмен которых с центром, как мы помним, был невелик, становились фактически независимы от короля.
Вооруженные элиты теперь не только могли оказать сопротивление монарху, который вздумал бы призвать их к порядку. Быстро выяснилось, что они склонны решить проблемы с соседями силой оружия без оглядки на закон и мнение короля. Правда, с конца VI века франков начали облагать налогами наравне с галло-римлянами, что вызывало массовое недовольство и даже восстания, вроде Лиможского в 579 году. Но к этому времени налоги, видимо, шли не в королевскую казну, а в сундуки местной знати.
Это одна сторона вопроса. Другая состояла в том, что после распада остатков римской системы civitates на многочисленные графства и церковные владения, земельные активы местных элит в сумме составили богатство, превышающее активы королевской казны. Крупные земельные владения того времени по-прежнему давали огромный доход.
В то же время с прекращением территориальной экспансии стало яснее ясного, что королевские земли и бенефиции не бесконечны. Имущественные активы верховной власти постепенно переходили в руки военной аристократии, потому что короли с самого начала были вынуждены наделять щедрыми дарами товарищей по оружию — ближайших соратников, военачальников и самых крупных землевладельцев — землями, освобождением от налогов, правом вершить суд, чеканить монету или организовать рынок. Но каждый такой дар, принесенный в обмен на политическую и военную поддержку, автоматически сокращал доход казны и лишал ее имущественной базы!
Поэтому в один прекрасный день обнаружилось, что короли беднее своих подданных! Они по-прежнему получали огромные доходы, но эти доходы были мелочью на фоне местных элит, которые богатели как на дрожжах, вооружались и забирали себе все больше прав и привилегий. Примерно с 630 года меровингское государство начало съеживаться и отступать.
Во времена Дагоберта I Меровинги лишились сверхприбылей от работорговли (и другой торговли) с Центральной и Восточной Европой. Пошлины, которые они получали теперь с невольничьих рынков Турне, Нарбонна, Марселя и других, не шли в сравнение с прежними доходами. Ну, а с приходом арабов на берега Средиземного моря ситуация стала просто отчаянной: сократились поступления от торговых и рыночных пошлин, потому что съежилась торговля.
Одно лишь завоевание арабами Сирии (634–636) серьезно затруднило судоходство по Средиземному морю, а с завоеванием Египта (640–642) контроль над морскими путями стал принадлежать арабам и пиратам. Это сразу ощутили не только в портовых городах, но и в Нейстрии с ее крупными торговыми центрами. Упадок торговли привел к тому, что богатейшие юго-западные части Франкии захирели, уступив позиции северу и востоку, то есть Австразии. Эта менее развитая часть меровингского государства, где денежное обращение не играло важной роли, пострадала от резкого сокращения торговых связей меньше других.
Получилось, что после 650 года жизнь страны и доходы монархов стали напрямую зависеть от земли, от сельского хозяйства. Земельная аристократия обрела власть и силы, с которыми не мог спорить даже король. Австразийская знать на фоне беднеющих домов юга и запада обрела невиданное прежде могущество.
И, разумеется, воспользовалась этим.
Настала эпоха майордомов.
Первые Каролинги
Вторая половина VII века завершила эпоху соединения римского и варварского универсумов в некий принципиально новый исторический продукт. Эпоха эта началась в 395 году смертью императора Феодосия I, а завершилась арабским завоеванием Египта и смертью Дагоберта I. Начало обретать свой облик Средневековье — «итог встречи и слияния двух миров, тяготевших друг к другу, итог конвергенции римских и варварских структур, находившихся в состоянии преобразования»
[39].
В течение ста пятидесяти лет после смерти Хлодвига методы управления франкских королей, а также образ жизни и мыслей их подданных мало отличались от тех, что наблюдались в последний век империи. А вот дальше — в VII и VIII веках — начинаются радикальные перемены, и общество, внешне романизированное, стало абсолютно не похожим на общество времен правления римских императоров.
Теперь первую скрипку в королевстве франков играли Пипины, бессменные австразийские майордомы при бессильных королях. Они вошли в силу не случайно: один из Пипинов был главным управляющим королевской налоговой службы, унаследованной от римской администрации. Именно этот род, уяснивший механику финансов и власти, дождался падения Меровингов — а вероятнее всего, деятельно ускорял это падение.
Позднее, когда Пипиниды-Арнульфинги превратятся в Каролингов (так их станут называть то ли в честь Карла Мартелла, то ли в честь Карла Великого), они захотят прочнее обосновать свое право на власть и императорский титул. Для этого королевский секретарь Эйнхард напишет сочинение «Жизнь Карла Великого», в котором положит начало мифу о «ленивых королях» Меровингах — о некогда славном, но выродившемся королевском доме.
Множество поколений веками будут принимать на веру слова Эйнхарда:
«Считается, что род Меровингов, от которого обыкновенно производили себя франкские короли, существовал вплоть до царствования Хильдерика, который по приказу римского папы Стефана был низложен, пострижен и препровожден в монастырь. Может показаться, что род [Меровингов] пришел к своему концу во время правления Хильдерика III
[40], однако уже давно в роду том не было никакой жизненной силы и ничего замечательного, кроме пустого царского звания. Дело в том, что и богатство, и могущество короля держались в руках дворцовых управляющих, которых называли майордомами; им и принадлежала вся высшая власть.
