Царь Иудейский (не то Амасия, не то Иоас, этого даже сами евреи точно не знают из-за царившего тогда в Иерусалиме бардака) то резался с царем Израиля Иеровоамом II, то с какими-то совсем уж безвестными племенами на Синае — оба еврейских государства были заняты исключительно внутренними проблемами и обороной рубежей.
Один только царь Дамаска Хазаил проявил хоть какую-то инициативу — в этот год он сходил в поход на Израиль и Иудею, победил обоих, взял дань и отправился домой, дежурить на ассирийской границе — мало ли? Битва при Каркаре еще оставалась в памяти ныне живущего поколения.
Словом, продолжалась обычная, ничем не примечательная и даже в чем-то скучная жизнь Благодатного полумесяца, без громких и эпохальных событий, великих завоеваний или невероятных природных катаклизмов.
Однако, в хорошо знакомом нам городе Тире, проистекали интриги, невидимые широкой общественности, но вызвавшие далеко идущие последствия. Давайте попытаемся проследить за этой семейной драмой, основываясь на античных источниках. Отталкиваться, как и условлено, будем от 814 года, а имена будем использовать в греко-латинской традиции.
К тому времени царем Тира являлся Pu'mayyaton, в греческом написании — Пигмалион, сын царя Маттана I, умершего несколько лет назад. У него была сестра Элисса, если верить Юстину — старшая. Элисса вышла замуж за Археба (Сихей, по версии Вергилия), являвшегося верховным жрецом Мелькарта Тирского — главного божества финикийского мореплавания.
Элисса, царица Карфагена. Худ. Хайнрих Фугер, XIX век.
Надо сразу отметить, что храм Мелькарта в Тире был средоточием фантастических богатств, ибо туда отсылалась десятая доля с купеческих и колониальных доходов «морской империи». Археб слыл богатейшим человеком Тира, а то и всей Финикии — есть основания полагать, что именно так дела и обстояли: жречество и поныне очень доходная профессия.
Что за финансовые проблемы возникли у Пигмалиона неясно, но царь положил глаз на сокровища родственника, тот отказался отдать их добровольно и в результате был убит вероломным Пигмалионом прямиком у алтаря. Тем не менее, драгоценности Археба царем найдены не были, поскольку жрец надежно их спрятал.
Вокруг овдовевшей Элиссы сплотилась часть тирийцев, возмущенных черным злодейством Пигмалиона. Вновь дадим слово уже знакомому нам Юстину:
«Элисса из-за этого преступления долго чуждалась брата. В конце концов она затаила в себе ненависть и притворилась примирившейся со своей судьбой, а тайно стала готовиться к бегству, сговорившись с некоторыми из виднейших людей в государстве, которые, как она думала, также ненавидели царя и стремились бежать. Тогда Элисса обращается к брату [с такими] лукавыми [словами]: она хочет переселиться к брату, чтобы дом ее мужа в ней, жаждущей забвенья, не вызывал тяжелой скорби, чтобы глаза ее не видели более перед собой того, что возбуждает в ней горькие воспоминания. Пигмалион с удовольствием выслушал сестру, думая, что вместе с ней к нему перейдет и золото Ахерба. Но Элисса в тот же вечер с помощью слуг, присланных царем, чтобы помочь ей при переезде [к нему], погрузила все свои богатства на корабли и, выйдя в открытое море, приказала сбросить в воду большие мешки, наполненные песком, но имевшие вид мешков с золотом. После этого она рыданиями, скорбными воплями стала взывать к Ахербу, умоляя его благосклонно принять сокровища, которые он оставил ей; пусть послужит ему в качестве погребальной жертвы. то, что было причиной его смерти. А затем обратилась она к царским слугам: ей, [сказала она], смерть давно уже стала желанной; но их, похитивших у жадного тирана богатства, ради которых он совершил убийство [родственника], ждут жестокие пытки и суровые наказания. Этими словами она в них вселила страх и приобрела себе спутников в бегстве. К ней присоединяются также многие сенаторы, приготовившиеся к бегству той же ночью. Все они, принеся жертву Геркулесу, жрецом которого был Ахерб, решили искать себе на чужбине место для поселения»
[11].
Элисса разрезает воловью шкуру. Гравюра, 1630 г.
В тексте встречаются традиционные романизмы наподобие «Геркулес» (Мелькарт) или «сенаторы» (богатейшие из купцов), но основной сюжет передан верно: Элисса и другие оппозиционеры бежали из Тира. Разъяренный Пигмалион хотел было отправить погоню и примерно наказать сестру вместе с ее друзьями, но царя отговорили жрецы и престарелая мать — убийства Археба и так было достаточно, чтобы прогневить богов, зачем усугублять ситуацию?
По отдельным намекам становится понятно, что Тир (то есть прежде всего купеческо-ремесленная верхушка, способная поднять подмастерьев, а так же жрецы) был на грани бунта против царя, Пигмалион внял голосу разума и не стал преследовать Элиссу. Кстати, правил он затем еще почти тридцать лет не взирая на этот, будем откровенны, совершенно отвратительный поступок. Из чего можно вывести подтверждение того факта, что фигура царя в Тире не оказывала существенного влияния на политику города — всё решал олигархат. Если, конечно, царем не становился сильный и умный человек, наподобие Хирама Великого...
Сколько всего кораблей было у Элиссы и других беженцев нам неизвестно. Три? Десять? Пятнадцать? Два десятка? Первой остановкой на пути к далекой Африке становится Кипр, до берегов коего от Тира около 230-250 километров. Почти нет сомнений, что целью была финикийская гавань Китий (Китион, современная Ларнака) –крупная колония Финикии на юго-восточном побережье Кипра, находящаяся прямо напротив Тира.
Северный и западный берега острова контролировали греки и соваться к ним в гости на кораблях забитых сокровищами Археба решительно не стоило: дорийцы столь же легкомысленно относились к чужой собственности, как и пираты-финикияне. А у сородичей можно было найти поддержку, особенно после рассказов о гнусностях Пигмалиона и гибели жреца прямиком в храме!
Почему конечной точкой маршрута становится именно Африка? Обоснований для такого решения у Элиссы и бежавших с нею старейшин было предостаточно. Первую попытку получить независимость от Тира Утика предприняла около ста тридцати лет назад, при Хираме I. Ничего не вышло, но зато и правителей сходного масштаба (а прозвище «Великий» просто так не дается) больше в Финикии не появлялось, граждане городов удовлетворялись олигархической республикой с номинальным царем.
Новости из Африки, безусловно, приходили постоянно — торговые трассы работали, корабли ходили в те края едва ли не по расписанию. Можно предположить, что серьезных конфликтов с местным населением в районе Утики или близлежащих Гиппона с Гадруметом не происходило, жизнь была стабильной и безопасной, свободной земли предостаточно. Жители Утики наверняка проявят сочувствие к беглой царевне (и вдове невинноубиенного жреца самого Мелькарта!) которую изгнал из дома родной брат, кровиночка, мерзавец эдакий...
