Египту и Месопотамии повезло гораздо меньше: египтяне разрабатывали не самые богатые медные копи на Синайском полуострове, а вот олова для выплавки бронзы у них не было вовсе — приходилось покупать, точнее обменивать на зерно. Аналогичная картина складывалась в Междуречье — с металлами в этом регионе Благодатного полумесяца дело обстояло совсем печально, и добыть их можно было двумя способами: или отправляться в военную экспедицию в Анатолию в расчете от души пограбить, или следовать египетскому примеру и менять на хлеб. Как мы и говорили — сырьевая экономика в чистом виде.
Установилось международное разделение труда: из Междуречья и долины Нила шла пшеница, из Греции, Малой Азии и с Кипра экспортировались металлы, а финикийцы обеспечивали надежный транзит грузов и получали свой процент с перепродажи. Одна беда — олова для выплавки бронзы было критически мало, этот ресурс являлся крайне дефицитным.
Якобы тирийцы и сидоняне узнали от этрусков (в другой версии — греков), будто где-то на западе есть страна богатая оловом и серебром, а тамошние дикари не имеют ни малейшего представления о том, на каких богатствах сидят, не рассматривая невзрачное тусклое серебро как драгоценный металл.
«Очень интересно, — сказали финикийцы, начав прикидывать в какую сумму обойдется экспедиция. — Это же какие перспективы для коммерции! Надо сходить морем на запад, посмотреть!»
Если Гадир был основан в 1100-е годы до н.э., можно предположить, что появлению этой колонии предшествовала длительная и напряженная разведка, что и подтверждают некоторые античные авторы
Давайте отправимся Пиренейский полуостров, который из соображений удобства впредь будем называть Иберией (от племени иберов) и попытаемся выяснить, что происходило в этом регионе в конце II и начале I тысячелетий до н.э.
Для начала обратимся к древнегреческому географу Страбону, в I веке до н.э. описавшему появление Гадира-Гадеса:
«Об основании Гадеса так рассказывают гадитане. Они упоминают о неком предсказании, которое было, как они говорят, тирийцам, чтобы те выслали колонию к Геракловым Столпам. Те, что были посланы для разведки, после того как они оказались у пролива напротив Калпы, решили, что горные вершины, образующие пролив, это и есть конец обитаемого мира и предел походов Геракла и что именно их и скалы и имел в виду оракул, дабы они обосновались в некоей стране, среди теснин, где ныне город екситан.
Там они принесли жертвы, но, так как те были неблагоприятны, они повернули назад. Некоторое время спустя экспедиция прошла залив на тысячу пятьсот стадий и вышла к острову, на котором находится святилище Геракла, против иберийского города Онобы.
Они решили, что там находятся столпы, и принесли жертву богу, но, так как снова жертвоприношения были нехорошими, они вернулись обратно. Прибывшие с третьим отрядом основали Гадес и построили святилище на восточной стороне острова, а город — на западной. Поэтому некоторые полагают, что скалы пролива — это и есть Столпы, другие, — что это Гадес, а третьи располагают Столпы еще дальше за Гадесом»
[14].
Попробуем выяснить, что именно хотел сказать достопочтенный Страбон, сам ссылающийся на историка Посидония Аламейского, а тот в свою очередь на финикийские легенды.
Выходцы из Тира неоднократно бывали в этом районе и раньше, в этом нет никаких сомнений. Колонии никогда не основывались спонтанно, этому предшествовала длительная подготовка — экипаж одиночного корабля не мог пристать к берегу и решить нечто наподобие: «О, какое красивое местечко! Давайте будем здесь жить!». Короткая зимовка, переждать сезон штормов — сколько угодно, но только не создание постоянного поселения!
Колонизации непременно предшествовали тщательное исследование новых земель, знакомство с их обитателями, оценка потенциала экспорта-импорта (с кем торговать на пустынных незаселенных берегах? С лисицами и летучими мышами?!) и тщательный подбор подходящей гавани. Только потом можно было снаряжать флотилию со всем необходимым: инструменты, оружие, запасы на первое время. Опять же, надо было взять с собой профессионалов: каменщики для строительства обязательного укрепления, кузнецы, плотники, жрецы наконец!
Страбон утверждает, будто первая экспедиция остановилась там, «где ныне город екситан» — сейчас эта точка соответствует испанскому городку Альмуньекар в двухстах с небольшим километрах к востоку от Гибралтара. Но тут, извольте видеть «жертвы оказались неблагоприятны» и финикийцы «повернули назад».
Следующая попытка обосноваться в Иберии тоже оказалась безуспешной, на этот раз в районе Онобы, то есть современного города Уэльва в эстуарии реки Одьель (250 километров к северо-западу от Гибралтара, на побережье Атлантики). Снова мимо — Мелькарт дал знать, что место не подходящее, хотя эстуарий и полуостров на слиянии рек Уэльва и Тинто казалось бы самой природой созданы для стоянки кораблей и закладки нового города!
Монета Гадира с изображением Мелькарта.
Закрепиться удалось лишь с третьей попытки, причем не на суше, а на острове — это сейчас испанский Кадис соединен с материком дамбой и двумя мостами, а три с лишним тысячи лет назад выбранная для Гадира территория со всех сторон омывалась водами океана...
Так в чем же дело? Отчего вдруг Мелькарт проявил такую строгость в отношении Альмуньекара и Уэльвы? Почему жертвы были столь неблагоприятны?
Мелькарт к этой истории имеет довольно опосредованное отношение — позднее, когда Гадир уже процветал, в обоих ранее отвергнутых точках поселились финикийцы, даже не вспомнив, что некогда покровитель Тира дал нехорошие знамения. Всё проще и сложнее одновременно: первые две экспедиции столкнулись с недоброжелательно настроенными иберийцами, которые не захотели видеть на своей земле незваных гостей.
Строить же город во враждебном окружении совершенно невозможно — кстати, именно поэтому в итоге был выбран остров, что резко снижало возможность нападения с суши. Само название «Гадир» означает «крепость», давая намек на противостояние с местными жителями.
Спрашивается, а чем так насолили племенам Иберии финикийские торговцы, которые вроде бы предпочитали не конфликтовать с туземцами, отлично понимая, что ссоры лишь вредят торговле — вспомним города на североафриканском побережье и вполне безмятежные отношения граждан Тира с ливийцами?
Ответ простой — жадность. Жадность, сопряженная с самым наглым обманом. Говоря научным языком — неэквивалентная торговля. У нас тому есть авторитетные свидетели.
Как мы уже упоминали, контакты финикийцев с Иберией начались задолго до появления на картах Гадира, но это была не более чем колониальная торговля в ее самом примитивном виде. На ранних этапах предколонизации говорить о каких либо государственных образованиях на юго-западе Пиренейского полуострова не приходилось — эти земли населяли разрозненные племена как пришедшие сюда в доисторические времена (иберы и васконы, родственные баскам), так и сравнительно недавно мигрировавшие на запад кельты.
