Ассирийцам не удавалось долгосрочно контролировать завоеванное только потому, что они не считали территориальные приобретения расширением собственно метрополии и не считали нужным относиться к подчиненным племенам как к новым подданным с обязательным набором прав и обязанностей — последние являлись только и исключительно источником разовой дани-контрибуции.
Грядущий крах Ассирии обуславливался макроэкономическими причинами и отвратительным режимом управления — не был выработан функционал, способный поддержать устойчивость и равновесие империи. При колоссальном захватническом потенциале, позволившем однажды на короткое время оккупировать даже Египет, вопрос сохранения и развития территорий отходил на второй, а то и третий план.
Когда выяснилось, что эта система постоянно вызывает новые кризисы и не имеет перспектив, звезда Ассирии уже начала путь к быстрому закату.
Но ассирийцы хотя бы попытались принять экстренные меры. Это отсрочило падение империи на неполные двести лет.
* * *
Тиглатпаласар III, сделав неприятные выводы из опыта прежних царствований и новых обстоятельств, произвел стремительные и эпохальные реформы.
Полагаться на верность и честность зависимых царей, как в старые времена? Нет, увольте — история говорит о том, что их «верность» улетучивается как дым, едва за горизонтом исчезает последний уходящий домой ассирийский солдат. Только наместничество! Наместничество, постоянные гарнизоны и самый пристальный надзор!
Массовый террор, как при Ашшурнацирапале или Саламнасаре? В разумных дозах, не надо усердствовать.
Вдобавок, следует ввести унифицированные административные единицы — провинции, области. Ранее существовавшие провинции разукрупнить (крошечные территориальные образования не могут претендовать на самостоятельность) и назначить туда постоянных областеначальников, подотчетных царской власти.
Это была первая попытка централизации империи и установления худо-бедно работающей «вертикали». Начинается постепенная и вялая экономическая интеграция провинций, в историческом будущем так и не достигшая сколь-нибудь серьезного успеха.
Предпочтительными кандидатами на областеначальство были евнухи — они не дадут потомства, а следовательно не надо опасаться возникновения бюрократической династии областного значения, которая однажды возжелает самостоятельности. Если где и сохранялись традиционные для этой местности органы власти (цари городов в Финикии, к примеру), то лишь с номинальными полномочиями и в полной зависимости от решений наместника.
Реформа армии тоже заслуга Тиглатпаласара III — войско становится профессиональным, вводится первая в мире единая экипировка (современная военная форма — прямое ассирийское наследие), создаются опять же первые инженерные войска, идет массовое перевооружение с бронзы на железо, то есть новейший и самый передовой вид оружия.
Царь Ассирии Тиглатпаласар III.
Вернемся, однако, на берега Средиземного моря. Цели, стоявшие перед Ассирией в Леванте и Палестине, были вполне прозрачны и рациональны. Ликвидировать сильное Дамасское царство, устраняя угрозу создания новых коалиций с евреями, ханаанеями и филистимлянами. Выход к границам Египта — последний будет завоеван всего через шестьдесят с небольшим лет. Ну и разумеется необходимо обеспечить полный контроль над побережьем, а следовательно и над финикийской торговлей — это означало, что Ассирия получала через морские пути доступ к богатствам западной части Средиземного моря.
В 677 году до н.э. царь Ассархаддон штурмует и полностью разрушает взбунтовавшийся Сидон. Этого царю показалось мало и на месте Сидона он основывает город имени себя, любимого — Кар-Ашшур-ах-иддин («Град Ассархаддона»), применив прежнюю тактику депортаций: город заселили покоренными халдеями, обитавшими ранее в нижнем течении рек Тигр и Евфрат.
Не взирая на семитское происхождение халдеев, для Финикии это были чужаки. Покориться пришлось не только финикийцам, но и обитателям Кипра, царям кипрских городов, часть из которых были ханаанейскими по происхождению и населению.
В Тире проявили немалую осмотрительность и мятеж сидонян не поддержали. Зная особенности национального менталитета, можно предположить, что руководствовались тирийцы еще и чисто меркантильными соображениями.
Безусловно, ассирийцы с их наместниками, поборами и запретами осточертели, но узнав о бунте в Сидоне Ассархаддон придет с войском и устроит показательную акцию возмездия, устранив главного конкурента Тира — двойная выгода, и нас не тронет, и сидоняне уже не станут мешать бизнесу.
Кроме того, для выражения верноподданнических чувств ассирийцам можно и помочь в столь благом начинании: предположительно, тирийцы сами приложили руку к разрушению Сидона в составе войска Ассархаддона.
Надежды на милость царя оправдались лишь отчасти. Ассархаддон, явно наслышанный о местных нравах (финикийцев давненько вовсю называли подлыми, лживыми и лицемерными, что можно повернуть и другой стороной: приспособляемыми и прагматичными) заключает с царем Тира Баалом I договор, из которого нам известны только отдельные пункты. Тиру передавалась часть владений Сидона (что подтверждает версию об участии тирийцев в карательной операции), грузы потерпевших крушение кораблей Тира становились собственностью Ассирии, а любые серьезные политические и экономические решения могли приниматься только с одобрения наместника.
Шесть лет спустя затюканный наместническим произволом Баал I сам поднял мятеж, но предсказуемо проиграл, лишившись всех владений в Леванте. Ни о какой частичной самостоятельности главного центра финикийской метрополии отныне и речи не шло. Случись надобность послать флот Тира для усмирения какой-нибудь отдаленной колонии, разрешение пришлось бы запрашивать у царя Ассирии. Влияние на ход событий за морем было полностью утеряно.
Остался в силе запрет на торговлю с Палестиной и Египтом, а так же государственный контроль над главным достоянием Финикии, стратегически важным ресурсом: кедровыми рощами. При этом ассирийцы совершенно не покушались на западную торговлю Тира с островами Средиземного моря, Ливией и Иберией. Причина такого неслыханного либерализма объяснима: Ассирии требовалось связующее звено с отдаленными землями на западе, а найти других посредников (да еще столь хорошо разбиравшихся во всех тонкостях ремесла!) было невозможно — греческая международная торговля пока находилась в зачаточной стадии.
Неудивительно, что к окончанию VIII века до н.э. и в начале следующего столетия по археологическим данным отмечается необычный рост населения в Карфагене и городах на южном берегу Иберии
[20]. В отдаленном прошлом в колонии уезжали по торговым и, иногда, политическим причинам (вспомним бегство Элиссы с «сенаторами и принцепсами»), а так же из-за вынужденной «гуманитарной» миграции — те же самые беженцы, удиравшие от репрессий в Сирии или Иудее.
