Книга Дневник обольстителя. Афоризмы (сборник), страница 30. Автор книги Серен Кьеркегор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дневник обольстителя. Афоризмы (сборник)»

Cтраница 30
28 сентября

Вчера вечером у тетки собралось небольшое общество. Я знал, что Корделия непременно возьмется за свое вышивание, и заранее спрятал в него маленькую записку. Она взяла работу, выронила записку, подняла ее и вся вспыхнула от нетерпеливого любопытства. Да, подобный способ доставки писем производит поразительное действие! Сама по себе записка незначительна, но прочитанная украдкой и наскоро, в сильном волнении, приобретает всегда какое-то особенно глубокое значение. Ей, видимо, хотелось поскорее поговорить со мной, но я устроил так, что мне пришлось провожать домой одну даму, и волей-неволей бедная Корделия должна была дожидаться сегодняшнего свидания – впечатление успело, следовательно, глубже врезаться в ее душу. Вот такими-то способами я всегда и живу в ее мыслях, она всегда ждет от меня какого-нибудь нового сюрприза.

* * *

У любви, как я уже не раз замечал, своя диалектика. Когда-то я был влюблен в одну молодую девушку. Приехав в прошлом году в Дрезден, я увидал в театре актрису, поразительно похожую на мою прежнюю возлюбленную. Мне, конечно, захотелось убедиться, как далеко простирается это сходство. Я познакомился с актрисой и убедился, что «несходство» было очень велико. Сегодня я встретил на улице даму, очень похожую на эту актрису. Да так, пожалуй, и конца не будет!

* * *

Мои мысли всегда окружают Корделию, я посылаю этих добрых гениев охранять ее. Как Венера летит в колеснице, запряженной голубями, так Корделия сидит в триумфальной колеснице, в которую я запряг мои крылатые мысли. Она восседает радостная и счастливая, как дитя, могущественная, как богиня, а я скромно иду подле нее. Молодая девушка всегда была и будет богиней всего земного. Никто не знает этого лучше меня. Жаль только, что это великолепие так кратковременно. Корделия улыбается мне, манит меня так доверчиво и просто, как будто она сестра мне, но мой страстный взгляд сразу напоминает ей, что она моя возлюбленная.

30 сентября

В любви много степеней. Корделия быстро проходит их. Теперь она садится иногда ко мне на колени, руки ее мягко обвивают мою шею, голова покоится на моем плече. Глаза ее скрываются за опущенными ресницами; грудь ослепительно бела и блестяща, как мрамор – взор мой не мог бы остановиться на ней, соскользнул бы, если б грудь слегка не волновалась. Что выражает это волнение? Любовь? Может быть, но скорее – лишь мечту о ней: смутное желание. Ей не достает пока энергии: ее объятия нежны и воздушны, как веяние ветерка; ее губки прикасаются мягко и осторожно, будто она целует лепестки цветка; поцелуи ее бесстрастны – так небо целует море, кротки и тихи – так роса освежает цветы, торжественны – так море целует образ луны! Теперь ее страсть можно еще назвать наивной, когда же в ней произойдет душевный переворот, а я начну отступать, она употребит все усилия, чтобы удержать меня; для этого у нее будет только одно средство – страсть, и она направит ее против меня, как единственное свое оружие. То чувство, которое я искусственно разжигаю в ней, заставляя смутно предугадывать и желать чего-то большего, разгорится тогда ярким пламенем и будет от меня требовать того же. Моя страсть, сознательная, обдуманная, уже не удовлетворит ее; она впервые заметит мою холодность и захочет побороть ее, инстинктивно чувствуя, что во мне таится та высшая пламенная страсть, которой она так жаждет. Тогда-то ее неопределенная наивная страсть превратится в цельную, энергичную, всеохватывающую и диалектическую, поцелуй приобретет силу, полноту и определенность, объятия сконцентрируются. Она придет ко мне требовать свободной страсти и найдет ее тем скорее и легче, чем крепче я сожму ее в своих объятиях. Тогда формальные узы порвутся, и затем ей нужно будет дать маленький отдых, не то в сильных порывах ее страсти могут появиться режущие диссонансы; отдохнув же, страсть ее вновь соберется с силами, сосредоточится в последний раз, и – она моя!

* * *

Как во времена блаженной памяти Эдварда я заботился о книгах для Корделии скрыто, так теперь делаю это открыто. Я даю пищу ее воображению, ее развивающейся страсти: мифологию и сказки. Но и тут я ничего не навязываю, а предоставляю ей, по моему обыкновению, полную свободу: я лишь осторожно выслушиваю ее желания, и, если их нет еще, искусно вкладываю в ее душу сам.

2 октября

Летние прогулки служанок в Дюргавене – плохое удовольствие. Побывать там им удается какой-нибудь раз в год, зато они и стараются натешиться всласть. Наденут, конечно, шляпы, накидки, модные платья, словом, обезобразят себя всячески. И самое веселье в Дюргавене какое-то дикое, разнузданное; гуляние в Фридрихсбергском саду куда лучше и приличнее; сюда они могут отправляться почти каждое воскресенье; сюда люблю хаживать и я. В этом саду они веселятся так мило и скромно, что, право, люди, у которых нет склонности к подобным прогулкам, много теряют. По-моему, пестрая толпа служанок – самое прекрасное войско у нас в Дании. Будь я королем, я знаю, что бы сделал: я не стал бы делать смотры одним линейным войскам! А будь я одним из 32-х эдилов, непременно подал бы проект о назначении особой комиссии для поощрения в служанках – советами, назиданием и соответствующими наградами – вкуса к изящным и приличным туалетам. Зачем же, в самом деле, красоте служанок пропадать даром? Пусть она хоть раз в неделю покажется в подобающем блеске. Но для этого нужен вкус, и служанка не должна выглядеть барыней. А если нам удастся развить в служанках вкус к изящному, то – какая блестящая мысль! – не повлияет ли это благотворно и на дочерей наших? Мысль моя – может быть, чересчур смелая – мчится и еще дальше: я уже предвижу созданное таким путем бесподобное будущее для Дании! Если бы только мне суждено было дожить до этого золотого века! Я бы целые дни проводил на улицах, – и не без пользы, – любуясь прекрасным зрелищем. Да, во мне сразу виден патриот! Но пока я еще только в Фридрихсбергском саду, куда приходят погулять по воскресеньям служанки и – я. Вот первая партия: деревенские девушки; некоторые из них идут каждая отдельно под руку со своим дружком; другие идут шеренгой, переплетясь между собой руками и имея в арьергарде такую же шеренгу парней; третьи, наконец, прогуливаются тройками: парень в середине, две девушки по бокам. Эта первая партия составляет нечто вроде рамки гулянья, так как члены ее сидят или стоят преимущественно вдоль дорожек и на большой лужайке перед павильоном. Девушки здоровые, свежие, краснощекие, так что сочетание красок лица и наряда немножко режет глаз. Затем вторая партия: ютландские и финские девушки, рослые, стройные, с несколько чересчур пышными формами; костюмы их не выдержаны и производят смешанное впечатление – вот где моей комиссии представилось бы обширное поле действий! В саду нет недостатка и в представительницах борнгольмской дивизии бойких кухарок, к которым, однако, опасно подходить слишком близко и в кухне, и здесь. В их манерах есть что-то говорящее: держись подальше! Тем не менее они служат эффектным оттеняющим фоном для других гуляющих красавиц, и отсутствуй здесь эти бойкие стряпухи, я первый пожалел бы об этом, хотя и не рискую завязывать с ними знакомства. Наконец показывается и самое ядро этого прекрасного войска: девушки из «Новой Слободки» – небольшого роста, полные, с пышной грудью, нежной кожей, веселые, бойкие, болтливые, кокетливые и, самое главное, – с открытыми головами. В их одежде допускается некоторое сближение с городскими модами, причем, однако, исключаются накидки и шляпы. К ним, впрочем, идут еще платочки, пожалуй, даже кокетливые чепчики, но лучше всего они с открытыми головами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация