— Доброй ночи, Аля… Так и будешь молчать?…
* * *
После шумного выдоха и небольшой затянувшейся паузы она всё-таки ответила, царапнув сердце до боли знакомым тембром голоса, который уже давно отпечатался в моей памяти. Спустя столько времени всё ещё затрагивал во мне самые чувствительные струны души, волновал, пробираясь под кожу, будил забытые чувства, напоминая нашу первую встречу. Всё происходило так давно, что кажется нереальным.
Это мой третий звонок Алине после окончательного разрыва, если не учитывать недавнее столкновение в салоне у Роба, которое закончилось ничем. Мы разошлись в разные стороны, каждый по своим делам. Не друзья и не враги, две одиноких души, которые не сольются в одно целое. Вряд ли… Единственное настоящее, светлое, яркое, что остаётся между нами на данный момент, связывая нас невидимой нитью — наш сын Илья.
— Воронцов? Почему ты звонишь? — удивлённо спрашивает усталым, раздражённым голосом. — Кажется, мы совсем недавно виделись или я ошибаюсь?
Не зря говорят — бизнес делает из женщины стерву, вытачивает каменную, холодную статую, превращая живое сердце в железную, бездушную машину для перекачки крови.
— Да бог его знает, Алина? — пытаюсь, как можно тверже произносить каждое слово. — Может потому звоню, что хочу узнать больше о нашем с тобой общем ребёнке. Что он любит? Чего не может терпеть? На что у него аллергия и… Аля, какого хрена ты вообще его скрывала?! Считаешь меня настолько законченным придурком, не имеющим права знать о существовании родного сына? А как же Илья? Он не заслуживает отца? Судя по тому, как мальчик привязался к Кириллу за несколько дней, у него и вовсе не было мужской поддержки! Или я всё-таки ошибаюсь?
Между нами воцарилась долгая, мучительная пауза. Я злился: до колик в печёнках хотел орать на неё за то, что во имя мести прятала сына от меня, удрала в свою чёртову Америку после того, как дала понять, что Кирилл всего лишь «громоотвод» в несложившихся отношениях. Злился за те чувства, которые я в течении трёх лет зарывал глубоко в себе подавляя безразличием, но глядя на нашего мальчика, я окончательно запутался и уже не мог решить какая смесь во мне сейчас бурлит и чего мне хочется взять от этой гребаной жизни.
— Твою ж мать, Аля! Ты меня настолько сильно ненавидишь, что вбила в голову двухлетнему ребёнку гнусную ложь, лишь бы не открыть правду нам обоим? Ты совсем рехнулась, девочка? Зачем? На что ты надеялась?
— Бестужев… — обречённо выдавила, почти простонав… — сволочь! Чертова мужская солидарность!!! Я не подпускала и близко мужчин к сыну, Дмитрий! Потому что нет ни одного достойного, который смог бы полюбить Илью как родного! И ты не исключение! Ты чётко обозначил свою позицию, ясно дав понять, что ты думаешь по поводу моего интересного положения! И пусть в тот раз я ошиблась, узнав о ложной беременности, но когда впервые почувствовала его движения под сердцем, поняла, что не позволю ни одному человеку разрушить нашу связь! Не смей привязывать к себе Илью! Иначе я убью тебя, Воронцов! Собственными руками! Слышишь?
Она рычала в трубку, будто раненая самка, у которой отняли детёныша. В ней я слышал озлобленную львицу, готовую наброситься и разодрать горло любому неугодному существу. Отчаянная и одновременно сильная женщина.
— Аля, у тебя кто-то есть? Или…
Неожиданно для себя задаю вопрос. Какого черта мне это нужно?
— Дима, мне не до секса от слова «совсем»! Не до развлечений, понимаешь? Я пытаюсь разгрести то дерьмо, которое за последний год, благодаря хитрожопым друзьям, заполнило мою жизнь до краев. Зачем ты спрашиваешь о личном? Я думала, мы с тобой окончательно расставили все точки над «и». Не стоит ворошить прошлое. Разбитую чашку не склеить до идеального состояния… Если тебя волнует моя сексуальная жизнь, я расскажу в ярких подробностях, не приукрашивая ложью. После родов у меня не было мужчин. Беременность протекала с частыми угрозами для жизни плода. Роды были сложными. Г од физического и духовного восстановления. Я с трудом находила время воспитывать сына. Большая часть жизни в Нью-Йорке ушла на чертов бизнес. Мне проще быть для всех последней шлюхой, чтобы никто не лез в душу и не указывал как мне жить, даже Маринка! Я устала быть сильной. Делать вид, что мне на всё и на всех плевать! Устала всем улыбаться! Сложно строить маленькую «империю» не раздвигая ноги, но я до сих пор находила возможность хитрить и пользоваться слабостями мужской половины общества, не прибегая к интимным отношениям. Я ненавижу от кого — то зависеть! Единственный любимый мужчина в моей жизни, это мой сын! Всё что я имею — добивалась упорным трудом для него. Я хочу поговорить с ним. Как он? Где Илья?
— Отлично. Правда, благодаря тебе, он тянется больше к Бесу, а это меня очень огорчает. Алина… Может бросишь всё к чертям собачим? Давай попробуем сначала ради Ильи?
— Дима, я не смогу… Все настолько сложно… Не хочу ради сына, а ради нас с тобой больше нет смысла. Я не люблю тебя. Чувства остыли. Я и сама не помню в какой момент это произошло. Прости…
— Так и будешь злиться из-за моей ошибки, Аля?
— Жаль, что глядя на ребёнка, ты понял только сейчас, как сильно был не прав. Я рада, что не позволила тебе решать нашу судьбу за нас. Я хочу поговорить с сыном.
— Что ты намерена делать? Вернёшься в Россию?
— С чего ты взял? Нет, конечно. Я вернусь за мальчиком в августе. Осталось уладить кое-какие формальности с документами и мы переедем в Испанию, ближе к морю и солнцу. Для него так будет лучше.
— Хм… Вряд ли тебе удасться осуществить грандиозные планы… Но ты можешь помечтать. Я позову сына. Он скучает по тебе. И да. Тут такое дело, Алина… Матвей слишком привязался к мальчику. Тебе придётся сдвинуть с дороги скалу, иначе не видать вам Испании как своих ушей, милая.
— Это шантаж?!
— Решай сама. У тебя ещё есть время, чтобы определиться. Дай мне минуту, я позову Илюшку к телефону…
* * *
Вспотевший, развалившийся на траве Роб с трудом переводил дыхание и постанывал, держась за сердце. Маленькие сорванцы довели двух матёрых мужиков до стадии «почти врезали дубаря». Полицейский, обученный для работы в «горячих точках», еле выживший в жестокой схватке с мелкой мафиозной группировкой, сумел доползти на четвереньках к затравленному боевому товарищу, лежавшему недалеко под разложистыми кронами яблони и тут же свалился плашмя на живот.
— Дети когда-нибудь устают? Носятся как в попу ужаленные. Чувствую себя загнанным мустангом, — Дэн скорчил уставшую физиономию и, крехтя, повернулся на бок к Робу с трудом переводя дыхание. — Если бы не развёлся с женой, хрен бы избавился от сорока лишних килограмм и одышки! В итоге меня хватило бы на роль Колобка.
— А всё потому, что не успел обзавестись детьми! Дивизия особого назначения, мать их! С таким каждодневным марафоном хрен накопишь подкожный жир! — в шутку возмутился Игорь, прищуривая глаза от солнечных зайчиков, пробивающихся сквозь листву.
— Ну что, «суперхерои», свинтить от захвата не удалось? Навоевались с покемонами? — стебусь над товарищами, наблюдая за довольным, запыхавшимся сыном. Раскрасневшийся от игр Илья, таща за собой автомат, приближался в нашу сторону в то время, как его союзник Ромка помчался к столу перекусить сладостями и попить водички.
