Боже, что я ему скажу: «Женись на мне, Макс, я хочу отвоевать у Димы Александра...»?
А что потом, Ася???
Меня пробирает нервная дрожь. Делаю медленный, почти незаметный вдох и выхожу из машины, едва Макс успевает заглушить мотор. Мне ужасно стыдно, больно и страшно... Отворачиваюсь, чтобы не смотреть ему в глаза, хотя бы сейчас.
Я лишь на миг представила нашу фиктивную семейную жизнь, и сердце забилось, как птица в клетке, лишая меня воздуха.
— Ты ей позвонишь? — спрашиваю, слыша, как Фадеев достаёт из машины шуршащий пакет с игрушками, захлопывает дверцу и включает сигнализацию.
— Хочешь пойти одна? — его голос раздаётся за спиной совсем рядом. Я вздрагиваю, ощущая близость мужчины.
— В этом нет необходимости. Я не пришла сюда выяснять с ней личные отношения. Мне важно узнать о состоянии здоровья Ильи. Твоё присутствие облегчит мне задачу.
— Пошли, — пальцы Максима осторожно касаются спины, подталкивая к главному входу многоэтажного здания. — Сюда, Ася.
Мы входим в холл и направляемся к креслам для посетителей. Запах больницы слегка кружит голову, возможно, от неприятных воспоминаний. Пытаюсь забыть о них, переключаясь на тонкий витающий аромат свежесваренного кофе в руке проходящей мимо нас медсестры. Сворачиваем за угол, и я резко останавливаюсь, вынуждая Макса врезаться грудью в мою спину и обхватить за живот сильной рукой, предотвращая падение.
Время словно застывает вокруг нас, и мы вместе с ним, скрещивая наши удивлённые взгляды. Я — в объятиях бывшего телохранителя и он — прижимающий к груди мать своего ребёнка. Всё было бы не так плохо, если бы в этот момент мне не хотелось умереть...
С губ Макса слетает едва слышимое ругательство. Он убирает с меня руку, позволяя вдохнуть немного глубже, и становится рядом, в то время, как Дима продолжает прижимать к себе потерянную Алину, испытывая мои нервы на прочность. Я вижу, как мрачнеют его глаза, прожигая нас обоих до костей, и от этого взгляда становится дурно и душно. Хочется развернуться и умчаться прочь без оглядки, но присутствие Макса позволяет стойко переносить психологическое давление Дмитрия. Каждая клеточка моего тела ощущает надёжную и такую необходимую сейчас поддержку Фадеева.
Сосредотачиваюсь на своих эмоциях, беря себя в руки, и с гордостью задираю нос. Больше не позволю ему видеть свои слёзы. Наревелась, с меня достаточно!
Машина заканчивает варить кофе, выбрасывая в стаканчик пластиковую палочку.
— Наконец-то... — утыкаясь носом в ключицу Димы, Алина издаёт подчеркнуто-тяжкий вдох. Поднимает голову и отстраняется от него. Подойдя к автомату, она вытаскивает стакан с дымящимся напитком, делает глоток и блаженно жмурится.
Решаю не тянуть время. Я больше не хочу здесь оставаться ни минуты, поэтому забираю из рук Макса подарки и твёрдым шагом направляюсь именно к ней, полностью игнорируя присутствие Воронцова.
Максим, будто моя вторая тень, неотрывно следует за мной, и это накаляет обстановку ещё больше, но если честно, мне уже плевать, что воздух потрескивает явным напряжением. Дмитрий сделал свой выбор, поэтому не вижу причин для выяснения отношений, тем более здесь, в таком неподходящем месте.
— Анастасия? — Алина удивлённо ведёт бровью, когда замечает нас с Максом на своём пути. Бросает на Диму взволнованный взгляд и снова возвращает нам обоим настороженное внимание. — Макс? А... что вы тут? Вдвоём...
— Здравствуй, Алина, — держась рядом со мной, Максим кивает ей, приветствуя. Я чувствую, как это задевает Диму. Он угнетённо молчит, играя желваками, но его тихий и тяжёлый вздох, прозвучавший несколько секунд раннее, до сих пор шумит у меня в ушах. — Прости, но она волновалась не меньше, чем я. Как Илюха? Что врачи говорят? Здравствуй, Дмитрий, — протягивает тому ладонь. Дима, скрепя сердце, пожимает Максу руку в ответ.
— У него ещё держится высокая температура. Ребёнок измотан, но мы с Димой надеемся на скорое выздоровление. Кризис должен миновать в ближайшее время.
Макс отходит в сторону, давая возможность нам поздороваться.
— Привет, — протягиваю ей пакет, она принимает его, скорее автоматически. — Это для Илюши от нас с Алексом. Пусть только поправляется быстрее. Мы все за него держим кулачки и надеемся, что этот кошмар вскоре закончится, — не отвожу взгляда от её усталых глаз.
В другой момент я бы с превеликим удовольствием расцарапала ей лицо, но только в нашей ситуации лишняя здесь я, поэтому натянуто приподнимаю уголки губ, хоть и чувствую себя до ужаса паршиво.
— Спасибо, Настя, — Алина заглядывает в пакет и отвечает тем же — мимолётной усмешкой. — Он будет рад раскраскам.
— Аля, так уж вышло... — пытаюсь подобрать слова, — в общем, я хотела тебя поблагодарить за своего сына. Я очень тебе признательна за спасение Сашки. Если бы ты не оказалась рядом тогда, я даже не знаю... — слова застревают в горле болезненным комом, а слёзы всё-таки увлажняют мои глаза, но не из-за возобновившегося союза Димы и Алины, а из-за пережитого мною всего того ужаса.
— Прости, Настя, но я не хочу об этом говорить. Я сделала то, что должна была сделать на моём месте любая другая... — Алина переводит на Максима укоризненный взгляд, и я зачем-то начинаю выгораживать его, хотя делать этого не должна. Возможно, мне просто хочется уколоть Дмитрия побольнее, ещё сильнее задеть его самолюбие.
— Он тут ни при чём, — очередное столкновение наших взглядов заканчивается недоумением с её стороны. — Я понимаю, эта тема болезненна для всех нас. Поэтому не стану больше о ней напоминать. Прости, нам с Максом, пожалуй, пора. Желаю скорейшего выздоровления вашему сыну. До свидания, Аля, — протягиваю ей ладонь для рукопожатия, но как только определяю, что её руки заняты, сразу же касаюсь плеча, сжимая его. — Всего хорошего! Илюше от нас передай огромный привет.
— Обязательно, — от неё звучит устало, но искренне.
Разворачиваюсь и, чеканя шаг, направляюсь на выход, прислушиваясь, как кровь неуклонно стучит в ушах. Голова начинает кружится уже на середине дороги и я без зазрения совести цепляюсь в рукав пиджака Максима, догнавшего меня. В области спины, где-то между лопаток начинает жечь. Там сейчас явно блуждает презрительный взгляд Воронцова, мысленно убивающий нас обоих...
* * *
Фадеев, обойдя машину сзади, садится в неё, захлопывая дверцу. Переводит на меня нечитаемый взгляд и долго смотрит в глаза. Чувствую себя так, будто я приросла к креслу и все мышцы закаменели.
— У вас всё так хреново? — спрашивает с сомнением в голосе, выуживая из кармана пиджака пачку красного «Marlboro» и зажигалку.
Я отмираю.
— Хуже некуда, Макс, — выжидаю момент, и как только он прикуривает сигарету, делая глубокую затяжку, я касаюсь его пальцев своими, уверенно отбирая у него из рук свою дозу успокоительного. — Можно?
— Да уж, — смотрит на меня задумчиво, выпуская тоненькой струйкой дым.
