Олеся закусила губу. Если он хотел ее напугать, то ему… почти удалось. Вот только ее пугала не участь стать его женой, а совсем иное.
— А как же Адрианна и Миклош? В них ведь тоже кровь демонов.
— В них она спит, а потому не имеет почти никакой силы. Меня же поили кровью с рождения, чтобы я научился ее принимать и обуздывать. Кровь Крампуса проснулась и обрела силу, как только я сделал первый глоток.
— Но ведь Миклош… Ты уверен, что он не принимал кровь?
Габор как-то странно посмотрел на нее, а затем покачал головой:
— Демонской кровью можно оправдать многое. Но чтобы быть уродом и садистом, необязательно что-то пить.
Олеся пыталась разобраться в этой дикой истории, но понимала, что запутывается еще больше:
— А те фрески в замке? Кто их нарисовал? И почему они такие яркие? Прошло ведь столько лет…
— Прошли тысячелетия. Но фрески заколдованы. Их рисовала самая первая ведьма. Которая обладала даром предвидения. В ее краски Крампус добавил свою кровь. Чем ближе к ним будет суженая Крампуса, тем ярче и четче они будут становиться.
Олеся не знала, куда себя деть. Оттолкнулась от стола и подошла к окну. Студеный воздух не мог охладить разгоряченное тело. Как будто ее швырнули в ту лаву, из которой вышел Крампус.
— Все это… не укладывается в голове. — Она смотрела в окно, на растерзанные тела демонов, и пыталась понять, что делать.
У каждого слова, сказанного Габором, был смысл, но осознать все сейчас Олеся просто не могла. Наверное нужно было сказать что-то… Но в голове было пусто. И как она оказалась втянута во все это?
А потом вдруг пришло понимание. Она жила пустой никчемной жизнью. Муж изменял, а на работе не уважали. Что ее ждало? Ничего. Унылое безнадежное существование.
Ее ждала смерть! Олеся едва не рассмеялась. Она ведь умирала. Там, на заснеженной дороге, под колесами черного автомобиля. Ее давно уже могло не быть.
Но вот она, живая, целая и невредимая. С мужчиной, который стоил десятка смертей. Крторый стоил каждой секунды той боли, что она пережила, когда огромное железное тело машины врезалось в нее, когда острые осколки прорезали тело и нутро. Он стоил предательства родителей и измен мужа. Он стоил каждой секунды, которую она провела в своем мире. Она просто ждала того момента, когда их встреча будет возможна. Шла к нему все это время, даже не подозревая, какой подарок приготовил Дед Мороз.
Теперь у нее есть настоящий замок, жуткая легенда и самый лучший мужчина. Лучший в любом из миров.
Олеся едва не рассмеялась нервным истерическим смехом.
— Значит, твой замок строили рыцари, поклоняющиеся Крампусу?
Голос Габора раздался совсем рядом, напугав и заставив вздрогнуть.
Олеся обернулась и тут же оказалась в плену его рук. Он уперся ладонями в стену, по обеим сторонам от ее лица, и гипнотизировал серебряным взглядом.
— Это все, что ты хочешь у меня спросить?
Олеся зачарованно рассматривала его широкую грудь, покрытую ранами и кровью.
— Это все, что я могу сейчас придумать. Если вопрос не нравится, давай выберу другой. То место, мимо которого мы проехали, с фонтаном и Ворота Крампуса… Что там было раньше?
— Монастырь, в котором держали жертв для него.
Олеся все еще боялась смотреть Габору в глаза. Кажется, он готов был ответить на любой вопрос.
— Твоя мать была из Рода Ворона?
— Да.
— Ты с ней… был не очень близок?
— Она ненавидела отца и собиралась замуж за другого. За обычного дворянина. Но… она была незаконной дочерью прежнего короля, и он решил упрочить ее положение, выдав за моего отца. Однажды она увидела, как я пью кровь демона. В тот момент наша семья перестала существовать. Она повсюду развешивала знамена с гербом своего рода, чтобы напомнить мне и отцу, что никак с нами не связана.
Олеся удивленно посмотрела на него, все-таки осмелившись взглянуть в глаза:
— Твоя мать — незаконная дочь короля?
— Умершего короля. И единокровная сестра нынешнего.
В голове постепенно начала складываться картина всего происходящего.
— То есть ты планировал отказаться от свадьбы, намекнув королю, что являешься родственником его дочери? Вы же, получается, двоюродные брат и сестра?
Габор неожиданно рассмеялся, откинув голову. Какой же он красивый. Уверенный. Сильный. С таким ничего не страшно. Господи… Олеся несмело потянули руки к Габору и положила ему на плечи. Ощутив ее прикосновение, он тут же перестал смеяться и серьезно взглянул на нее:
— Нет. Такие родственные связи никогда не были помехой браку.
— Тогда как ты собирался отказаться?
— Уже много столетий власть в Бергандии в руках Великих Родов. Никто не правит, кроме нас. Как только одна династия ослабевает или начинает вызывать недовольство народа, власть тут же перехватывает другая. Нынешний король не очень-то любим людьми. Его сын слаб и не пользуется авторитетом. И если Его Величество, — Габор криво ухмыльнулся, — хочет сохранить свой престол, то ему лучше оставить меня в покое. В противном случае, мне ничего не стоит собрать сторонников и отобрать у него трон.
— О-о-о… Ради меня ты готов пойти против короля? А что если пророчество — правда? — Олеся осмелилась озвучить то, что терзало душу.
Габор ударил кулаком по стене с такой силой, что в каменной кладке осталась вмятина.
— Я открыл тебе всю правду о себе. О тех зверствах, что творил мой род! О сотнях женщин, погубленных моими предками. Сейчас ты должна кричать от ужаса и искать способ сбежать от меня! Ты должна ненавидеть меня и презирать! Во мне столько отравленной крови, что хватило бы наполнить ею море.
Олеся не знала, как назвать то чувство, которое разлилось в груди, а потом начало затапливать все нутро. Дрожь в пальцах — от желания обнять его. Сами собой призывно раскрывшиеся губы — от необходимости поцеловать его. Внезапно усилившийся ветер — словно побуждение прижаться к нему ближе и согреться.
И Олеся поддалась порыву. Отпустила свои инстинкты.
Если его так волнует кровь…
Она прижалась к его груди и животу. Потерлась носом о горячую, покрытую волосками кожу. Габор шумно вздохнул. Сначала Олеся почувствовала, а потом увидела, как напряглись мышцы его плоского живота. Наверное, она тоже чем-то испорчена, раз не может думать ни о чем, кроме полной и абсолютной близости с ним.
Олеся прижалась щекой к местечку, где билось сердце Габора, а потом лизнула краешек рваной раны на груди. Успевшая засохнуть кровь ощущалась шершавой корочкой. Но ее вкус казался таким правильным… Словно нитка, прочно сшившая их с Габором.
Он вздрогнул и сжал ее волосы в кулак, грубо отрывая от своей груди.
