Ее безнадежное глупое сердце забилось чаще.
Олеся тяжело вздохнула, понимая, что и сердце, и душа собрали чемоданы и переехали к Габору. Она больше не владела ими. И собой.
Она разгладила глубокую складку морщин вокруг его рта и очертила контур губ. А он жадно обхватил ее палец втянул в рот и начал сосать, обводя языком. Легко прикусил зубами и тут же снова лизнул.
Олеся поерзала на Габоре, чувствуя, что краснеет. Быстро убрала палец и, поддаваясь странному порыву, тоже лизнула. На коже остался его вкус.
Габор снова задумчиво улыбнулся:
— Завтра днем к тебе должна приехать портниха.
Олеся чувствовала себя немного странно, окруженная такой непривычной заботой.
— Я не разбираюсь в вашей моде.
— Ничего страшного. Она подскажет. К тому же, рядом буду я. И остановлю тебя от выбора слишком открытого платья.
Габор ухмыльнулся, но что-то в его тоне было совсем далеким от шутки.
Олеся тут же решила поспорить:
— Может, стоит попросить Адрианну? Она наверняка лучше…
Он нетерпеливо перебил, даже не дослушав:
— Адрианна не самый надежный член семьи. Она попытается одеть тебя так же, как одевается сама.
Олеся выгнула брови:
— Это плохо? Мне ее платья понравились.
Габор покачал головой:
— Это не обсуждается. С тобой буду я.
Олеся подперла голову ладонью, решив идти до конца:
— Оденешь меня в самые дешевые и уродливые платья?
Он угрожающе сузил глаза:
— Ты хочешь меня оскорбить?
— Ну а что мне еще думать? У меня нет ни одной монетки. А одежда всегда стоит дорого. Самый простой способ — найти одежду Маргит и…
Он снова не дослушал:
— Одежда моей жены будет самой красивой и дорогой. Новой. И я буду рядом не из-за твоих идиотских предположений, а потому что хочу знать, что платья, которые ты наденешь, не позволят другим мужчинам разглядеть то, чем владею я. Но помимо них ты, конечно, можешь заказать все самое откровенное, что только будет. Даже должна так сделать. Мне понравится думать, что под одеждой на тебе будет что-то такое, что мне захочется сорвать с тебя.
Габор откинулся на подушки и перевел дыхание. Олеся потрясенно замерла. В голове вопили десятки взбудораженных мыслей. Бегали, словно маленькие перепуганные паучки.
И первым, что она осознала, почему-то было то, что после таких длинных речей он всегда выглядел уставшим. Как будто очень не любил говорить. Даже после схватки с демоном Габор казался бодрее, чем сейчас.
Второй мыслью было то, что он собирался выбрать одежду для своей… жены. Может, послышалось?
О том, что он хотел с нее что-нибудь сорвать Олеся старалась не думать. Еще одной лавины возбуждения она просто не выдержит.
Немного дрожащим голосом она переспросила:
— Одежда твоей жены?
Габор вздернул брови и вернул ее на место, снова укладывая поверх себя:
— Да. Что тебя удивляет?
— Разве ты не должен спросить меня, хочу ли я за тебя замуж?
— А ты не хочешь? — Его голос был странно напряжен.
Кажется, в нем звучала угроза.
— Мне показалось, это ты не хочешь жениться. Сколько тебе лет?
Брови Габора взлетели еще выше:
— Тридцать девять. Но ты думаешь после всего произошедшего между нами, я не женюсь на тебе?
Вот, значит, в чем дело. Наверное думает, что она несчастная обесчещенная девица.
Олеся вырвалась из его объятий и резко села. Покрывало соскользнуло. Она осталась совершенно обнажена, но почему-то на это было плевать. Он уже увидел все, что только можно.
— Слушай, у тебя нет передо мной никаких обязательств. Я тебе позволила все… все, что было, понимая, что между нами только секс. Я не девственница, не какого-то знатного… рода и не собираюсь тебя заставлять…
— Меня сложно заставить делать то, чего я не хочу. — Габор тоже сел, в упор пронзая ее взглядом. — Я хочу, чтобы ты была моей. И ты моей будешь.
— А когда тебе надоест? — Ей все еще чудился какой-то подвох.
И он не сказал тех до боли избитых слов, о которых мечтает каждая женщина. Хотя нутро подсказывало, что «Я хочу, чтобы ты была моей. И ты моей будешь» значит намного больше, чем она смогла понять.
— Мне не надоест.
— Тебе тридцать девять лет, Габор. И за это время ты не нашел ту, которую можно было бы сделать своей женой.
Он потянулся к ней, обхватил за талию и притянул к себе на колени. Его глаза наполнились расплавленной серой сталью.
— Ты появилась только сейчас.
Олеся открыла рот, но… так ничего и не сказала. Кажется он и вправду намерен жениться на ней. Неужели это то самое?.
— А как же Миклош?
Пальцы на ее талии сжались сильнее:
— Этот вопрос я решу.
Олеся грустно покачала головой:
— Тебе не удастся выдать меня за другую женщину. Никто не обратит внимания на то, что у меня другой цвет глаз. Мы слишком похожи. И наверняка все знают, что у нее нет сестры-близнеца или еще какой-нибудь родственницы.
Это казалось ей лучшим выходом из ситуации, но было совершенно неосуществимо.
Габор снова улыбнулся:
— Ты все-таки хочешь за меня замуж?
Она смущенно опустила глаза и призналась:
— Хочу. Очень.
— Зачем тогда спорила?
— Потому что я уже была замужем. Мне не хочется, чтобы все снова закончилось так же. — Олеся не удержалась и погладила его колючую щеку. — Я не смогу мириться с твоими изменами и делать вид, что ничего не замечаю. Ты такой…. такой, что я постоянно буду ревновать тебя ко всем окружающим женщинам, подозревать и устраивать скандалы. А единственный способ избавиться от меня в твоем мире — убить.
На этот раз Габор слушал внимательно и не перебивал. Его лицо было задумчивым, а улыбка немного рассеянной.
Олеся все еще сомневалась. Обжегшись один раз, теперь она боялась совершить новую ошибку. Габор не Андрей. Если он изменит или решит выгнать ее, то так легко она не вылечится. И дело совсем не в том, что она практически ничего не знает о мире, где оказалась.
Приспособиться можно ко всему. А вот вытравить из сердца мужчину, на котором теперь сосредоточились все ее мысли… Кажется, она помешалась на Габоре.
Он сказал: «Твоя душа в обмен на мою, которую ты забрала без спроса.» Но это было в пылу секса. И вполне возможно, под действием масел. Считал ли он так на самом деле? Чувствовал ли то же, что и она? Хотя бы часть тех невероятных эмоций, что сжигали изнутри?!
