Нет, наш первый раз будет, когда я уничтожу Солин и избавлюсь от личины. Тогда моя вкусная землянка узнает, каково это, когда ее берет настоящий мужчина. ЕЕ мужчина. А не та слизь, которого она назвала «мой парень».
Какой-то ушметок, который, надеюсь, уже гниет на Земле. Стоит поблагодарить богов, что он оказался недоделком. От одного воспоминания, каким стало лицо Ле-ры, когда она кончила, член дергается как под током. Она почти девственна. Так всего стесняется и боится. Запрещает себе расслабиться в моих руках. Отвергает каждую ласку. Но я пробью эту стену.
Она сама будет умолять оттрахать ее до помутнения рассудка. Эта мысль окончательно доводит меня до безумия.
Хочу ее так, что зубы сводит, а пальцы дрожат. Содрать бы с себя эту шкуру и вогнать в нее член, отыметь во все отверстия и сделать полностью своей.
Не знаю, каким усилием, но мне удается сдержаться. Хуже всего то, что меня останавливает совсем не мысль о том, что я должен уничтожить эту жалкую планету. Меня останавливает лицо Ле-ры. Ее испуг. Попытка закрыться от меня и сделать вид… Проклятье! Она что, пытается представить на моем месте кого-то другого?
Пальцы крепче сжимаются на ее тонкой беззащитной шее.
— О ком ты сейчас думала? — Голос к которому я за четыре года так и не привык, сейчас кажется удивительно похожим на мой собственный, настоящий.
В ее глазах застывает страх. Страх, который я не хочу видеть. Все здесь должны меня бояться. Они так перед настоящим Командующим не тряслись, как передо мной. Но только не она. Она должна… Не знаю, чего хочу от нее. Чтобы ее чувства хоть каплю напоминали мои собственные?
А что чувствую я, кроме раздирающей на куски похоти? Я чувствую, что она должна быть моей. Только моей. Она создана для меня. Я точно знаю это. Даже если ошибаюсь, плевать. Но меня притягивает в ней все. Аромат ее немого влажной от испарины кожи будоражит. Выгнать бы ее, отослать, а иначе не сдержусь. Но нет сил даже не прикасаться к ней.
Она приоткрывает свои пухлые губы. Боги… На нижней такая соблазнительная впадинка, что меня уже буквально рвет на части. Хочу трахать ее рот. Всегда бесцветное воображение рисует, как она послушно вбирает мой член, до самого горла, сама насаживается на него. Во всех красках вижу, как заливаю горячую глубину спермой, как она не успевает глотать, давится, но тут же жадно слизывает языком, чтобы не упустить ни одной капли, чтобы доставить мне удовольствие. А потом белые струи потекут по ее подбородку, испачкают щеки, капнут на грудь…
— Думала, как вас зовут…
Ее голос выдергивает из фантазии, в которой я уже поселился. И от которой едва не спускаю в штаны.
Как меня зовут… Ловлю себя на том, что едва не произношу свое настоящее имя. До него никогда и никому не было дела. Горячий пот прошибает так, что кожа начинает зудеть. Почему обычная рабыня, которых здесь сотни, уже едва не держит меня в кулаке?
От взгляда ее серых глаз меня выворачивает наизнанку. Как будто я сам стал жертвой своих же пыток.
Спихиваю ее с себя, толкая к стене, и быстро расстегиваю пуговицы на штанах. Пальцы не слушаются, и я вырываю несколько штук с корнем.
Все ее горячие узкие дырочки я буду трахать только своим членом. Но никакие принципы не устоят перед тем, чтобы кончить хотя бы от ее руки.
— Мое имя тебя не касается. Ты нужна для того, чтобы дрочить мне. Можешь называть меня «Хозяин».
Я схватил ее за руку и накрыл узкой ладонью, уже едва не лопающийся от напряжения член. Ее глаза расширились, затягивая в серую штормовую бездну. Показалось, или в них мелькнула обида?
В этот момент я возненавидел сам себя за боль, которую ей причинил. И которую, возможно, мне придется ей причинить.
Еще никогда столько мыслей разом не атаковали мой мозг.
Прижимая ладонь Ле-ры к члену, начал медленно двигать ее рукой по стволу, размазывая вытекающую из головки смазку. От ощущения ее теплой нежной кожи хотелось взвыть. Так хорошо мне никогда не было. По телу пробегали электрические импульсы. В голове шумела кровь. Каждой веной я ощущал прикосновение ее ладони.
— Сожми крепче и двигай быстрее. — Мой голос уже откровенно хрипел, и она наверняка поняла, как действует на меня.
Плевать. Пусть знает. Я отпустил ее руку. Со временем она научится доставлять мне удовольствие. А я узнаю, что нравится ей. У нас будет много дней и ночей, чтобы узнать, что нравится друг другу.
Ее тонкие пальцы задевают головку, и все мысли вылетают из головы. Не сдерживаю болезненное шипение. Бедра поднимаются над кроватью.
— Сожми ладонь! — Рычу от необходимости трахнуть хотя бы ее руку. — Потри щель.
Сжимаю ее округлую грудь. Какой же тугой горячий сосок. Бархатистый и нежный. В ней все идеально. Совершенно.
Она потирает пальцем щель на головке, и оттуда вытекает еще больше смазки. Ле-ра уже смелее ведет ладонью вниз, смачивая почти каменный от напряжения ствол.
Как одержимый, начинаю долбиться в ее ладонь. Ле-ра разжимает пальцы, и я едва не схожу с ума окончательно.
— Сожми и не отпускай!
Она вздрагивает всем телом. Пальцы стискивают мой член так крепко, что нервы выкручивает узлом. Неожиданно ее ладонь опускается еще ниже, ниже, ниже. И еще. Пальцы нежно касаются мошонки обхватывают отяжелевшие яйца и гладят кожу, оттягивают, сжимая, и… я кончаю. Кончаю до темноты перед глазами. Жилы натянуты и сейчас порвутся. Долблю членом горячую ладонь, выстреливая потоками спермы на ее живот и бедра. Кожа зудит от жара. Хочется прижаться к землянке, тереться о нее всем телом, чтобы мы оба были мокрые от пота. Виски едва не взрываются от пульсирующей боли. И каждый нерв дрожит. От меня остался только пепел. Полусоженные, обуглившиеся куски. Настолько хорошо, что я не знаю, как это выразить.
Тихим эхом звучит в ушах раздается тихий вскрик. Далеко не сразу я понимаю, что это крик боли. Я с такой силой сжал ее грудь, что красивое лицо исказилось агонией. Зажатый между пальцев сосок потемнел, а когда я отнял руку, на груди остался отпечаток моей ладони. Как мое клеймо.
Когда мы будем на Нептусе, на ее коже появится мой знак. Чтобы все знали, кому она принадлежит.
Я откинулся на подушку, уложив Ле-ру себе на грудь и гладя ее прохладные шелковистые волосы. Она была напряжена и старалась отодвинуться от меня.
Вот же хитрая шлюшка! Она кончала у моего рта, а я в ее руке, и она все равно пыталась отодвинуться. Отстраниться. Неужели я хуже ее земного выродка?
Наверное никогда в жизни я не ощущал такой злости, как сейчас. В одну секунду все переменилось. Ле-ра снова попыталась отодвинуться, уперлась ладонями мне в грудь. Самое потрясающее чувство, которое я когда-либо испытывал, вдруг превратилось в клокочущую черную ярость. Как будто в меня влили отраву, которая превратила одно в другое.
Она не хочет ко мне прикасаться? Не хочет, чтобы я ее трогал?
