Лера все еще переваривала услышанное, когда Командующий толкнул ее к столу и смел на пол все, что на нем лежало. Он развернул ее спиной к себе, обхватил за талию и поднял вверх. Поставил на колени прямо на стол. А Лера даже испугаться не могла — так была ошарашена его словами. Он дал ей иллюзию выбора, ждал, что она скажет, а потом сам же эту иллюзию и разрушил. Что творилось в его голове, она не понимала. Это была какая-то дикая сумасшедшая игра на выживание, правил которой она не знала.
Он зажал в ладонях половинки ее платья и перекинул за спину. Все еще держащиеся у шеи, они повисли сзади словно плащ. Или удавка.
Внезапно осознание проходящего навалилось тяжелой плитой. Лера поняла, что стоит на чертовом столе, больно упираясь коленями в холодную твердую столешницу. И что Командующий за ее спиной, полностью контролирует ее. Она была как никогда уязвима.
Попыталась обернуться, но он собрал ее волосы в кулак и развернул голову обратно.
Колючая щетина царапнула шею, едва не раздирая кожу до сонной артерии:
— Не смотри на меня. Только слушай. Сегодня я буду много говорить.
Воздух, кажется, потрескивал от напряжения охватившего тело. А может, это лопались и рвались ее нервы — Лера не знала. Ее начало трясти, когда Командующий выпустил волосы, но захватил в плен руки. Он связал их у Леры за спиной обрывками ее же платья.
— Разведи ноги. Как в самый первый раз. Я знаю, ты сможешь.
Наверное, она должна была сопротивляться, что-то сказать, драться, но… но внизу живота снова стало тяжело и нестерпимо горячо. Складочки плоти пульсировали и набухали, тяжесть становилась почти болезненной. Но даже не от ее уязвимого положения, а от его хриплого голоса и шумного тяжелого дыхания.
Лера послушно развела бедра в стороны, согнув ноги в коленях. Она сидела почти в шпагате, бесстыдно раскрытая перед ним.
Она едва не подпрыгнула, когда его пальцы коснулись малых губок. Он сжал их и слегка погладил.
— Мне нравится, как красиво они выглядывают. Такие блестящие и нежные…
Лера с такой силой закусила губу, что почувствовала привкус крови на языке. Она пыталась сдержать стоны, но они вопреки воле рвались наружу.
Горячий влажный язык прошелся по позвоночнику, превращая кожу в обуглившиеся головешки.
— Я хочу видеть как ты течешь…
Он легонько толкнул ее вперед и, зажав, между пальцами нежные складочки, начал двигать рукой вперед и назад. Лера часто задышала, чувствуя, как увлажняется, покорная даже не его действиям, а словам.
— Знаешь, о чем я мечтал все эти недели?
Лера помотала головой и тихо выдохнула:
— Н-нет…
В ее тело медленно начал входить толстый палец, заполняя собой узкое влагалище. Лера все-таки не смогла сдержать стона. Мучительно медленно и осторожно он наполнял ее, а в ней вдруг проснулось дикое желание ощутить его в себе полностью. На всю длину. Заполняющим ее так, что она ощутила бы капельку болезненное растяжение.
— Я представлял, что ты ждешь меня. — Он ввел палец еще глубже, и у Леры перехватило дыхание, когда она ощутила ладонь, накрывающую промежность. — Ждешь и начинаешь сходить с ума. Как сходил я эти дни. — Он грубо сжал ее ягодицу, впиваясь пальцами в упругую плоть. — Ты бы ждала меня уже обнаженная. А когда услышала мои шаги, сразу стала бы влажной. Как сейчас. — Он начал быстрее двигать рукой, задевая ладонью половые губы.
Лера и сама не поняла, как начала легко вращать бедрами, лишь бы полнее ощутить его внутри.
Что она творит?! Ей ведь даже не нравится Командующий. Ни капли. А во время секса ее всегда тянуло посмеяться. Но этот мужчина не был Семеном. И делал он что-то такое, от чего ее тело превращалось в оголенный провод. А он был водой, которая способна вызвать смертоносное замыкание.
— Каждый день я думал о моей сладкой рабыне. И понимал, что это не ты. У нее было твое лицо, твой голос. И звали ее так же, как тебя. Но при одном упоминании моего имени, она начинала бы течь. Смыслом ее жизни стало бы служение своему хозяину. Эта рабыня, с твоим лицом и с твоим голосом, умоляла бы меня о прикосновении. Ее соски становились бы твердыми, услышь она мой голос. Скажи, Ле-ра, здесь становится мокро, когда ты слышишь «Командующий»?
Лера помотала головой. Ее кожа покрылась испариной. Командующий убрал палец, и внутри тут же стало пусто, болезненно заныло. Мышцы сокращались с незнакомой прежде силой, желая получить его обратно.
— Так я и знал. — В его голосе слышалась горькая усмешка. — Я тебя выдумал.
Леру начало трясти. Внизу живота творилось что-то невообразимое. Там бушевал ураган. Горячо, влажно, пусто. Острая пульсация начинала причинять почти нестерпимую боль.
Она даже не поняла, что начала тихонько хныкать, отставляя бедра назад, чтобы Командующий наполнил ту адскую пустоту, которая сводила с ума. Ей хотелось чувствовать растяжение и обжигающую наполненность.
Едва слышно она попросила:
— Каллидий…
Лера не ожидала, что он сдернет ее со стола и развернет лицом к себе. Его лицо выглядело жутко. От глаз потекли алые огненные ручейки, которые светились, словно огненные искры. Его кожа потрескалась, как высохшая в степи земля.
— Не смей так меня называть. Никогда.
Страх начал вытеснять возбуждение. Он держал ее за плечо, впиваясь в кожу. Он сломает ей руку. Синяки точно останутся. Даже по имени называть его нельзя. А она еще на что-то надеялась. Переживала о нем. Рабыня. Жалкая, никому не нужная рабыня. От этого еще унизительнее было ощущать липкую влагу, стекающую между бедер.
Резкими рывками он развязал узел на ее запястьях и высвободил руки.
На его странным лице вновь была маска. Жестокости. И ненависти. Черты исказились, скрывая что-то гораздо более глубокое. По щеке вдруг скользнуло что-то горячее, глаза защипало. Командующий коснулся ее кожи, собирая теплую влагу. Лера увидела на подушечке его пальца крошечную капельку. Она плачет? Почему? От обиды? Унижения? Боли? Понять бы саму себя.
— Я ненавижу это имя. И не хочу слышать, как ты меня им называешь. — Он коснулся ее рта влажным от ее соков пальцем. — Эти губы должны произносить совсем другое.
Лера снова запуталась и уже не понимала, как выбраться из этой паутины. Она не понимала его. Старалась. Но не понимала.
Как ни старалась, не смогла сдержать обиду:
— Рабыня не достойна произносить имя великого Командующего? — И только после того, как произнесла это вслух, поняла: он сказал, что ненавидит собственное имя. Ненавидит.
Он немного грустно улыбнулся:
— Разве я сказал это?
Лера помотала головой, признавая свою ошибку:
— Я ничего не понимаю. Что можно делать, что нельзя. Чего ты от меня хочешь?
