Джарлакс не мог сказать Энтрери одного: того, что истинной целью этого путешествия было вовсе не спасение Далии. Да, он собирался выкрасть ее и надеялся, что Киммуриэль найдет какой-нибудь способ вернуть ей рассудок и ясность мысли. Но судьба Далии не слишком интересовала его. Джарлакс стремился к достижению более важных целей. Например, освобождение Далии послужило ему предлогом, чтобы уговорить Дзирта идти в город дроу.
Джарлакс хотел привести Дзирта в Мензоберранзан, чтобы извлечь пользу из намечавшегося раскола среди его народа, из растущего возмущения и протестов мужчин Мензоберранзана против рабства и подчинения верховным матерям. В течение более сотни лет Джарлакс и многие другие видели в Дзирте единственного мужчину-дроу, который сумел освободиться, отказаться от обычаев Ллос, бежать и преуспеть в жизни на поверхности. Даже Громф в глубине души не мог не восхищаться Дзиртом До’Урденом. Именно поэтому Громф выбрал Дзирта, чтобы втайне от всех использовать его тело в качестве «проводника» для своего великого заклинания, устранившего Сумерки, созданные Тсабраком Ксорларрином на Серебристых Болотах по воле Ллос.
Дзирт являлся для Джарлакса шансом воспользоваться этим расколом в Мензоберранзане, а для Верховной Матери Зирит Ксорларрин – шансом вернуть себе прежнее положение в городе.
Появление Дзирта было ответом Джарлакса на многочисленные проявления фанатизма в Мензоберранзане. Он хотел одновременно вырвать Далию из этого нелепого «возрожденного» Дома До’Урден, хорошенько позлить Верховную Мать Квентл Бэнр и вызвать волнения в городе. Стремление матерей неукоснительно соблюдать самые суровые эдикты Госпожи Ллос должно было отбросить всех мужчин Мензоберранзана на самые нижние ступени социальной лестницы, а это угрожало независимости и даже самому существованию Бреган Д’эрт. Джарлакс слишком много сил и времени потратил на создание своей организации, чтобы теперь потерять ее.
«Но что же с ними делать?» – раздумывал он, глядя на своих спутников. Внезапно его охватили отчаяние и мысли о неизбежном провале. Он отправился в поход, не будучи уверенным в его успешном завершении, а ведь многие, даже Громф, предупреждали его, что миссия слишком рискованна, что он может все потерять. И теперь, спустя несколько дней после выступления из катакомб Лускана, они узнали, что город в буквальном смысле недоступен, даже при помощи магического портала. Туннели, ведущие к городу, кишели демонами, и вот сейчас это странное помешательство, постигшее его друзей и угрожавшее их жизни.
– Мы проводим Дзирта ко двору короля Бренора, а потом вернемся в Лускан и останемся там, – объявил Джарлакс.
Лицо Энтрери исказилось, он даже не старался скрыть растущий гнев.
– Ты, мне обещал, – произнес он негромким, но угрожающим тоном. – Ты передо мной в долгу. Ты обязан сделать это.
– Без Дзирта у нас ничего не получится, – возразил Джарлакс, стараясь говорить как можно убедительнее. Он, Дзирт и Энтрери, все они, каждый из них получал выгоду от совместного путешествия, и они это знали. То, что они сражались втроем, отражая атаки демонов, было немаловажным фактором – Джарлакс и Энтрери просто не могли заменить Дзирта кем-то другим и не могли продолжать свой путь вдвоем.
– А мне плевать на Дзирта! – прорычал в ответ Энтрери.
– В таком случае тебе плевать и на Далию, – отрезал Джарлакс. – Без него мы к ней и близко не подойдем.
– Я тебе не верю.
– Значит, поворачиваем назад.
– Нет!
И они уставились друг на друга: Энтрери – с ненавистью, а Джарлакс – в недоумении.
– Мы идем дальше, – заговорил Дзирт, и оба повернулись к нему. Он взглянул Джарлаксу в глаза. – Или я пойду один. Далия там, в городе. Она была моей спутницей в странствиях, моим другом. Я не могу покинуть ее в отчаянном, безнадежном положении.
– Собираешься взять себе вторую жену? – прошипел Энтрери.
– Для нее лучше стать моей рабыней, чем наложницей демона, замаскировавшегося под Артемиса Энтрери! – заорал в ответ Дзирт, и оба обнажили клинки.
– Один выпад! – предупредил Джарлакс, становясь между ними. – Как только ваши клинки скрестятся, как только один из вас ранит другого, даже в разгар битвы, даже нечаянно, наш поход будет закончен. – Он оглядел своих товарищей и сурово смотрел на их мечи до тех пор, пока они не были убраны прочь.
– После того как Далия вернется в Верхний Мир, я разрешу вам убить друг друга, если вы так этого жаждете.
* * *
Она услышала свист – странный звук, который, подобно реву сирены маяка, многократно повторялся в мозгу К’йорл и, соответственно, в мозгу Ивоннель.
Что это означало?
А в следующий миг сердце Ивоннель учащенно забилось от ликования. Они сделали это! К’йорл при помощи чаши для прорицания устремила вдаль свой мысленный призыв, призыв к Киммуриэлю, и он разнесся на нескольких уровнях существования. И там, в «улье» иллитидов, она нашла своего сына.
Однако радость сменилась раздражением, потому что Киммуриэль отреагировал на зов матери разгневанно и не пожелал прийти к ней.
Киммуриэль упрекал мать в том, что она заставила его внушить Громфу Бэнру основы заклинания для вызова Демогоргона в Подземье, заставила его обмануть архимага, который в результате невольно разрушил барьер Фаэрцресса.
Ивоннель довольно долгое время не могла понять, о чем идет речь, но, когда К’йорл ответила Киммуриэлю, все стало на свои места: это было делом рук Ллос. В Бездне, в логове балора, Паучья Королева в обличье К’йорл говорила с Киммуриэлем и использовала его, чтобы обмануть Громфа. А теперь Киммуриэль скрывался от разгневанного архимага. Ивоннель чувствовала ненависть Киммуриэля, угадала его желание отомстить матери. Даже растерянность и явное неведение К’йорл не могли убедить Киммуриэля, что это не она встречалась с ним тогда, в Бездне.
Ивоннель почувствовала ужас несчастной женщины. Бывшая Верховная Мать Дома Облодра отчаянно желала оправдаться перед сыном – разумеется, не потому, что она испытывала любовь к Киммуриэлю, но просто потому, что боялась за собственную репутацию. Ведь теперь ее имя будут произносить не иначе как с проклятиями, возможно, еще спустя сотни лет после ее гибели; все дроу будут считать, что именно она разрушила Фаэрцресс и впустила в Подземье лордов демонов. И К’йорл совершенно ничего не могла с этим поделать.
Киммуриэль в этот момент насильственно прервал мысленную связь, так внезапно, что Ивоннель буквально «вышвырнуло» в реальность и она, хлопая глазами, не сразу сообразила, что находится в зале прорицания. Она подавила страх и растерянность, а также инстинктивное желание ударить К’йорл, чтобы вывести ее из транса. Вместо этого она сосредоточилась на изображении в магическом сосуде и довольно кивнула, заметив, что К’йорл покинула «улей» иллитидов, что ее «дух» стремительно летит по туннелям Подземья – возможно, обратно по следам того свистящего зова.
Изображение замерцало, стало четче, потом снова исчезло, и так повторилось несколько раз.
