– Я думала, что я… – начала она, но Пенелопа подняла руку и помешала ей продолжать.
– Вульфгар был влюблен в тебя, – сказала Пенелопа. – В этом не может быть сомнений. Ты не сожалеешь?..
– Да! – вырвалось у Кэтти-бри, затем она добавила: – Нет! – и беспомощно пожала плечами.
– Мне кажется, для тебя дело не в самом факте близости. И я уверена, что многие согласятся с тобой. Скорее, это вопрос честности и душевной цельности. Нет ничего более личного для мужчины или женщины, чем воспоминания о подобных моментах, и поэтому отдавать себя следует лишь тому, кому доверяешь безгранично.
– А скольким мужчинам доверяешь ты? – спросила Кэтти-бри довольно резко.
– Если я не придаю такого огромного значения занятиям любовью, как это делаешь ты, то не из-за отсутствия уважения к себе, моя дорогая. – Пенелопа из всех сил пыталась скрыть назревающий гнев. Ей почти удалось сохранить добродушный тон. – Нет, «придавать значение», «ценить» – боюсь, это неподходящие слова. Мне не следовало их использовать. – Она увидела, что Кэтти-бри внимательно слушает, хотя еще и не созрела для откровенности. Но в глазах Кэтти-бри Пенелопа заметила интерес, и у нее возникло чувство, что весь этот разговор задел чувства Кэтти-бри гораздо сильнее, чем должен был. «Что-то здесь неладно», – подумала она. – Речь идет не о «ценности», – продолжала Пенелопа. – Наверное, для тебя связь между плотской любовью и, так сказать, моралью гораздо теснее, чем для меня.
– Связь с душой, – поправила ее Кэтти-бри, но Пенелопа лишь отмахнулась:
– Нет, не так! Нет, я не отделяю физическое от духовного. Однако между стремлением к новизне и приключениям – и распутством есть существенная разница.
– А может быть, эта разница – лишь вопрос того, в каком виде ты желаешь предстать перед другими людьми?
Кэтти-бри произнесла эти слова вполне безобидным тоном, но с таким же успехом она могла бы дать Пенелопе пощечину.
– Ты хочешь наставить меня на путь истинный? – бросила Пенелопа. – Я же сказала тебе, что моя позиция в этом вопросе никоим образом не связана с самооценкой. Я не нуждаюсь в душеспасительных беседах.
Кэтти-бри открыла рот, чтобы ответить, но Пенелопа перебила ее:
– И не желаю ничего слышать. Мы с тобой друзья, и я хотела бы, чтобы мы и дальше оставались друзьями.
Кэтти-бри отвела взгляд. Пенелопа заметила, что в уголках ее огромных глаз выступили слезы.
– Я тебя не осуждаю, – мягко произнесла Пенелопа. – Точно так же, как божества, которым мы поклоняемся, – это вопрос личного выбора каждого, и, если ты не причиняешь никому страданий или вреда, нет ни хорошего, ни дурного…
– Нет! – воскликнула Кэтти-бри и резко обернулась. – Я не могу принять такой взгляд на вещи. Только не теперь, когда Дзирт… – Она тяжело вздохнула и снова отвернулась.
– Когда Дзирт – что? – повторила Пенелопа, и догадка потрясла ее. – Только не теперь, когда Дзирт ушел спасать Далию?
– Она была его возлюбленной, – прошептала Кэтти-бри.
– Но к тому моменту ты была мертва больше пятидесяти лет! – возмущенно воскликнула Пенелопа, не успев обдумать свои слова. Неужели Кэтти-бри ревнует? Для нее это не имело смысла. За те дни, что они вместе провели во Дворце Плюща, она узнала Кэтти-бри близко, как сестру. Она понимала, что у подруги нет никаких оснований для ревности. Кроме того, ревность была совершенно не в характере этой сильной, самостоятельной и целеустремленной женщины.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы ты напоминала мне о событиях моей жизни, – заявила Кэтти-бри; она была совершенно выведена из себя и находилась в полном смятении.
И Пенелопа никак не могла догадаться о причине этого смятения.
Но ведь Пенелопа не могла прочесть мысли Кэтти-бри, которую вновь искушали и дразнили сцены, где она видела себя в объятиях Громфа Бэнра. Эти запретные мысли опровергали все ее слова, заставляли ее усомниться в собственных представлениях о сущности ее отношений с Дзиртом.
* * *
– Ты выглядишь встревоженной, моя дорогая, – обратился старый Киппер Гарпелл к Пенелопе, когда она вернулась в главную палатку в той части лагеря, которую отвели Гарпеллам, – на противоположном берегу узкого пролива, на Охранном острове.
Женщина без сил упала в кресло, которое стояло рядом с креслом ее дяди, и Киппер протянул руку, чтобы помассировать ей плечо.
– Что-то неладное происходит, и я не могу определить, что именно, – вздохнула Пенелопа. – Боюсь, Кэтти-бри сейчас во взвинченном состоянии.
– Из-за башни? Мне кажется, стройка движется вполне успешно! Мы намного опережаем…
– Нет, – перебила дядюшку Пенелопа. – Здесь что-то личное. Возможно, она боится за Дзирта.
– По слухам, он отправился в Мензоберранзан, – заметил Киппер. – Ничего удивительного, я тоже за него боюсь!
Пенелопа серьезно посмотрела на него.
– А может быть, она тревожится из-за этой эльфийской женщины, которую Дзирт собирается спасти.
Киппер несколько мгновений в изумлении смотрел на родственницу, затем на лице его появилось озадаченное выражение.
– Дзирт? – недоверчиво переспросил он. – Да на всем Фаэруне не найдется другого такого верного мужа!
– Как я сказала, здесь что-то неладно. – Теперь настала очередь Киппера сделать серьезное лицо. – И я боюсь, что это имеет непосредственное отношение к нашему хозяину здесь, в Лускане.
– Ты говоришь о Джарлаксе? Или о Бениаго?
– О нашем настоящем хозяине.
– Ах, ты о нем… – На лице Киппера появилась недовольная гримаса, как бывало всякий раз, когда Громф Бэнр находился поблизости или упоминался в разговоре. – Ну что ж, боюсь, в таком случае твои страхи имеют под собой основание.
* * *
Она очнулась вся взмокшая от пота, дышала тяжело, прерывисто. Она не знала, что должна сейчас испытывать – ужас или удовлетворение, и огромная разница между этими крайностями приводила ее в отчаяние.
Она по-прежнему видела их, эти глаза с бледно-желтыми радужными оболочками и слегка розоватыми белками. Эти глаза как будто говорили, что за необыкновенно красивой и соблазнительной внешностью могущественного темного эльфа скрывается уродливый кровожадный демон.
Кэтти-бри постаралась успокоиться, шепотом утешала себя, прижала руку к бешено бьющемуся сердцу.
Что это было – сон?
Неужели она была одна?
Сегодня – и в прошлый раз?
Она заставила себя сделать глубокий вдох. В ее палатке было слишком темно в эту безлунную ночь – она не могла отличить сны от реальности.
Она протянула руку и осторожно прикоснулась к одеялу, словно боялась обнаружить рядом с собой спящего мужчину. Когда оказалось, что этот темный страх безоснователен, она нащупала небольшой ночной столик, думая зажечь светильник.
