Страсть Рокфеллера к гольфу была связана с его состоянием здоровья в 1890-х годах, что превратило его в сторонника физической культуры. «Если играть в меру, гольф – это не только захватывающая игра, но и ценная помощь здоровью», – советовал он друзьям11. Его врач и частый партнер по гольфу, доктор Гамильтон Биггар, утверждал, что гольф омолаживал Рокфеллера, почти дошедшего до срыва. «С тех пор как он с таким вкусом занимается, его лицо заметно изменилось, – заявил он репортеру. – Кожа больше не бледная и морщинистая, а упругая и с румянцем»12. В более поздние годы Рокфеллер отказался от ходьбы и ездил от лунки к лунке на велосипеде, чтобы сохранить энергию для игры. Будучи уже старым человеком, чтобы еще больше поберечь силы, он садился на велосипед, и его толкал кедди. Ничто не могло удержать его от утренней игры. Если шел дождь или слишком ярко светило солнце, кедди прикрывал его большим черным зонтом в течение всей игры. Его свита держала галоши для слякоти, свитеры для прохладной погоды и полотенца, чтобы вытирать клюшки в моросящий дождь.
Гольф сделал Рокфеллера более общительным, он проявлял жизнелюбие, которое заглушалась в годы «Стандард Ойл». Для человека, уходящего от личных обсуждений, гольф давал идеальный способ социализации в очень структурированной лишенной рисков среде с десяти пятнадцати до полудня каждое утро. Приходя на поле, он паясничал, задавая общий шутливый тон, и люди отвечали тем же. Он напевал гимны или популярные песни, рассказывал смешные истории и даже читал короткие стихи собственного сочинения. Одна из его любимых шуток описывала известного священника, который жульничал в гольфе; искусный подражатель, Рокфеллер изображал духовное лицо, тайком подталкивающего мяч за стволом дерева. Гольф проявил его природный шутовской талант, которому он никогда не позволял проявляться раньше. «Нам не подобает радоваться неудачам других, – написал он дочери Бесси, – но в прошлую субботу я побил в гольф четверых мужчин… Это было очень неправильно, и, конечно, я никогда больше не буду так поступать»13.
Рокфеллер установил несколько табу для поведения на поле, в том числе нельзя было обсуждать никакие пожертвования, ни деловые, ни благотворительные. Нарушители этих правил повторного приглашения не получали, и в данном вопросе Рокфеллер не шел на компромисс. Он хотел оставить все общение на гольф-площадке на легком, немного нереальном уровне и отклонял любой серьезный разговор. Он находился среди людей, но был окружен собственной завесой молчания, был изолированной фигурой среди толпы, устанавливающей условия социальных отношений.
* * *
Несмотря на свое уникальное значение для роста американских городов и промышленности, Рокфеллер оставался в душе сельским мальчиком и теперь уехал подальше от города. Возможно, наследием его детства на севере штата проявилась его любовь к домам на холмах с просторными видами на воду. Он искал способ сбежать из Манхэттена, и его особенно привлекала река Гудзон, на которой Уильям устроил свою усадьбу на тысяче акров (ок. 400 га). Джона Д. трогала красота реки и царственное побережье с холмистыми фермерскими землями вокруг и живописными деревнями. Когда во время паники 1893 года цены на землю упали, он купил четыреста акров (ок. 160 га) в Покантико-Хиллс в Норт-Тарритаун чуть к югу от Роквуд-Холл. Хотя он размышлял о доме на выходные или укромном местечке летом, у него не было точного плана. «Как я говорил вам перед приездом, – написал он Сетти в начале сентября 1893 года, – у меня нет никакой схемы касательно новой собственности на Гудзоне, только владеть ей и позволить будущему определить, как [мы] захотим использовать ее»14.
Эти места привлекали Рокфеллера природной красотой, а не элегантными соседями. «Он выбрал дом в Покантико-Хиллс за великолепные виды на Гудзон и горы Катскилл, это один из самых великолепных пейзажей в Америке», – рассказывал Гейтс, сопровождавший его в первую поездку15. Собственность включала неровные холмы Кайкат-Хилл, название пошло от голландского слова, означающего место обзора – откуда открывались превосходные виды на реку и отдаленные Палисады. Как и в Форест-Хилл Рокфеллер просто взял обставленный дом, скромное строение с широкими верандами, известное как Парсонс-Вентворт-Хаус. По своему обычаю он продолжал все годы перестраивать дом, увеличивая комнату там, сделав другую поудобнее здесь. Это был его собственный Уолден, место, где «красивые виды наполняют душу и где мы можем жить просто и тихо»16.
К 1900 году Рокфеллер приобрел еще тысячу шестьсот акров, и в итоге поместье Покантико-Хиллс расширилось до трех тысяч акров (ок. 1215 га), сквозь которые вились десятки миль дорожек и огражденных тропинок. Рокфеллер выносил расточительность до тех пор, пока стиль был строгим и не кричал о его богатстве слишком громко. Он избегал кричащих резиденций и не имел желания производить впечатление на других людей. Если чего он страстно и желал, так это уединения. В какой-то момент Рокфеллер решил, что ему нужно приобрести небольшой участок в углу, которым владел Томас Бердсалл. Он предложил прекрасную цену и сказал, что купил бы и близлежащую полоску земли, на которую Бердсалл мог бы перенести свой дом. Бердсалл отказался, и Рокфеллер приказал управляющему окружить проблемную собственность высочайшими кедровыми деревьями, какие тот сможет найти, погрузив дом в вечный полумрак. Бердсалл уступил.
Почти сразу, только подхватив лихорадку гольфа в 1899 году, Рокфеллер сделал четыре лунки в Покантико. «Мама и отец без ума от гольфа, – писал Младший близкому другу по колледжу в 1900 году. – Отец играет от четырех до шести часов в день, и мама несколько часов»17. Уильям Такер, тренер по гольфу из близлежащего Ардсли, регулярно занимался с Рокфеллером. К 1901 году титан нанял архитектора гольф-полей, Уильяма Данна, создать поле на двенадцать лунок, и ему спроектировали поле из девяти лунок для Форест-Хилл. Храбро стараясь угодить отцу, Младший брал уроки в течение года, но он не был создан для состязаний и предпочитал более уединенное удовольствие верховой езды.
В какой-то момент Рокфеллер решил, что должен играть в гольф в Покантико ежедневно. В начале декабря 1904 года в округе Вестчестер выпало четыре дюйма (ок. 10 см) снега, и Элайе Джонсону позвонил Рокфеллер, приглашая поиграть двумя парами. Ошеломленный Джонсон возразил, что они не могут играть в снегу, Рокфеллер ответил: «Просто приезжайте и посмотрите». Пока они разговаривали, бригада рабочих с лошадьми и снеговыми плугами усердно разгребали снег с пяти фервеев и гринов; наутро Джонсон обнаружил переливающееся зеленое поле, выхваченное из зимнего пейзажа. «У нас не было игры лучше», – сказал Джонсон18. Рокфеллер играл при любой погоде. «Вчера утром я играл, когда термометр в тени показывал 20 по фаренгейту (6 °C), – хвалился он племяннице в 1904 году. – Было и правда холодно на этих холмах Покантико, но полезно для моего здоровья»19. Чтобы партнерам было теплее, он раздавал бумажные жилеты, они стали фирменным подарком.
Гольф стал его величайшей слабостью. Постоянной бригаде в Покантико было поручено держать лужайки очищенными, и рабочие часто выходили рано утром, вытирая росу с травы специальными косилками, валиками и бамбуковыми шестами. Бухгалтерская книга начала 1906 годов показывает, что Рокфеллер потратил пятьсот двадцать пять двести одиннадцать долларов и сорок семь центов личных средств за предыдущий год, выделив головокружительную сумму двадцать семь тысяч пятьсот тридцать семь долларов и восемьдесят центов – или четыреста пятьдесят тысяч в долларах 1996 года – на гольф20.
