* * *
Другой богатый человек мог бы перебраться к себе в поместье и отдыхать, но для Рокфеллера значительная часть очарования лежала в строительстве и тяжелом труде. Сначала он заказал фирме Фредерика Лоу Олмстеда, которая проектировала Центральный парк и многие другие парки, сделать ландшафт в Покантико. Затем сам взялся за работу, оставив внешним фирмам роль советников и построив наблюдательную башню, чтобы с ее помощью заложить сады. Рокфеллер имел талант к ландшафтному дизайну и с удовольствием пересаживал деревья высотой до девяноста футов (ок. 27 м). К 1920-м годам в Покантико располагались одни из крупнейших в мире питомников, где он высаживал до десяти тысяч молодых деревьев и иногда продавал с прибылью.
Рокфеллер опроверг обобщение Торстейна Веблена, что богатые люди обладают «инстинктивным отвращением к вульгарным формам труда», так как всегда верил в достоинства ручного труда21. Вместе с сыном он заложил сложные маршруты и оформил потрясающие виды, самостоятельно руководя рабочими. «Сколько миль дорог провел я в то время собственноручно, – размышлял он, – не умею сказать даже приблизительно, но работал довольно основательно и за отметкою дорог задерживался иной раз так поздно, что уже темнота мешала дальнейшей работе, порою не видны были даже отметочные столбики и флажки»22. Он приобрел такой навык, что строил дороги без инженера. «Я думаю передвинуть этот холмик, – говорил он, быстро оценивая объем материала. – На скорую руку я бы сказал, что здесь около шестисот пятидесяти тысяч кубических футов (198 120 м3) почвы»23.
Дома Рокфеллер, как и в «Стандард Ойл», по-отечески относился к подчиненным. Среди его трехсот рабочих, в основном негров и итальянцев, он запретил сквернословие и даже пытался купить и закрыть единственную таверну в Тарритауне. Хотя он был требовательным и не платил высокие зарплаты, он никогда не кричал на подчиненных и разговаривал с ними терпеливо и внимательно, иногда приглашая посидеть у костра и поговорить.
Увлеченность Рокфеллера поместьями, возможно, произошла из его страха перед широкой публикой и предпочтением защищенной домашней атмосферы. Как отметил один из первых биографов: «Повсеместно проклинаемый, истощенный физически и нервно, он был вынужден почти три десятилетия назад скрыться за каменными стенами, оградами с колючей проволокой, железными воротами»24. Он предпочитал общаться на домашней территории, где гостям приходилось подчиняться его правилам и его графику. Его также беспокоили террористические акты. В начале 1892 года Джордж Роджерс сказал Сетти, что только что получил письмо, подписанное «Правосудие или Уничтожение», с предупреждением об отправке запакованной бомбы25. Такие угрозы представляли дилемму для Рокфеллера, так как он хотел держать земли открытыми для посещений. Наконец, он решил защитить себя, имея надежное частное ядро из четырехсот – пятисот акров (ок. 160–200 га), с домами семьи и полем для гольфа, окруженное заборами и под охраной. Людям разрешалось гулять по оставшейся части поместья при условии, что они без машин. Десятилетиями Покантико являлся раем для пеших туристов и всадников, делая земли Рокфеллера и эксклюзивными, и демократичными.
* * *
Отойдя от дел, Рокфеллер подчинил многие вещи преобладающей цели долголетия. «Я надеюсь, ты хорошо заботишься о своем здоровье, – сказал он однажды Младшему. – Это религиозный долг, и ты совершишь столь много для мира, если будешь здоровым и сильным»26. Его баптистский отказ от табака и алкоголя сделал его естественным сторонником умеренного образа жизни, он был уверен, что добродетельные привычки целебны. «У меня прекрасное здоровье, – говорил он в поздние годы. – Какая компенсация за отсутствие театров, клубов, ужинов, разгулов, которые разрушили здоровье многих моих знакомых долгие-долгие годы назад… Я довольствовался холодной водой и горячим молоком и с удовольствием спал. Какая жалость, что такие простые радости недоступны многим людям!»27
Добрым приятелем Рокфеллера был доктор Гамильтон Ф. Биггар. Они встретились в 1870-х годах в ранние дни на Юклид-авеню, когда Рокфеллер, играя в жмурки с детьми, носился как сумасшедший по гостиной и задел дверной косяк; доктор Биггар пришел зашить рану и остался в семье. Биггар родился в Канаде, после Гражданской войны переехал в Кливленд и стал ведущей фигурой в приобретающей популярность гомеопатической медицине. Он поднялся до профессора анатомии и клинической хирургии в местном колледже гомеопатического госпиталя и в числе его пациентов были Уильям Мак-Кинли и Марк Ханна. Гомеопатия, основанная немецким врачом Самуэлем Ганеманом (1755–1843) и преобладающая в Америке XIX века, лечила заболевания с помощью ничтожного количества веществ, которые в крупных дозах вызывали болезнь. По просьбе Биггара Рокфеллер служил вице-президентом и попечителем колледжа гомеопатического госпиталя, предоставляя деньги на землю, здание и обучение. Это был поразительный парадокс – филантроп, который создаст Рокфеллеровский институт медицинских исследований и сделает больше, чем кто-либо, для развития научной медицины в ХХ веке, испытывал эмоциональную привязанность к традиционным лекарствам. Рокфеллер иногда курил листья коровяка в глиняной трубке, для излечения проблем с дыханием и навсегда сохранил некоторое подозрение к врачам медицины. «Доктор пришел ко мне сегодня, – однажды рассказывал он сыну. – Он не давал мне лекарство, какое я хотел, а я не брал лекарство, какое он прописал, но мы мило побеседовали»28.
Грузный, высокий, с круглым лицом, питавший слабость к котелкам и цепочкам для часов, доктор Биггар разделял любовь Рокфеллера к байкам и язвительным остротам, и они получали удовольствие от добродушных подкалываний друг друга. Так как Биггар одевался более франтовато, чем его богатый друг, в их совместных поездках многие люди думали, что «титан» именно он. Больше, чем кто-либо, доктор Биггар вызывал дружелюбие Рокфеллера, что видно по его описанию Рокфеллера: «У него тонкое чувство юмора, он любит пошутить, моментально дает остроумные ответы, интересный собеседник и благодарный слушатель»29.
Доктора Биггара любили не все. На некоторых, как официальный врач Рокфеллера, выдающий медицинские сводки прессе, он производил впечатление напыщенного и корыстного. Были врачи, считавшие его шарлатаном с умелым подходом к больному. Одним таким сомневающимся был президент Гарварда Чарльз Элиот, который как-то сказал Фредерику Гейтсу, что большинство докторов Гарварда считают Биггара ни на что не годным. По словам Элиота, в 1901 году у Биггара был срыв, и Рокфеллер оплатил ему путешествие в Европу, чтобы восстановиться. Пока того не было, у Рокфеллера возобновился приступ гидроцеле, скопление серозной жидкости, которое Биггар объявил неизлечимым. Рокфеллер вызвал доктора из Гарвардской медицинской школы, «который не только быстро избавил его от болей, но за месяц вылечил, что, как сказали господину Рокфеллеру, невозможно», – рассказывал Элиот Гейтсу девять лет спустя30. После этого Рокфеллер консультировался и с другими врачами, особенно с пожилым немцем по имени доктор Генри Н. Мюллер, но Биггар был часто рядом с ним и имел продолжительное влияние на его взгляды.
К началу 1900-х годов доктор Биггар часто пророчествовал в прессе, что Рокфеллер доживет до ста лет (чем, без сомнения, завоевал симпатии патрона), и он стал таким ревностным ходатаем за принципы здоровья Рокфеллера, что было сложно сказать, где заканчивается Биггар и где начинается Рокфеллер. В 1907 году Биггар назвал свои простые и понятные правила долголетия: «В пятьдесят американскому коммерсанту следует меньше беспокоиться, воздерживаться от спиртных напитков и табака и сделать игру «Бог – на свежем воздухе» главной целью в жизни»31. Со временем Биггар добавил совет вставать из-за стола немного голодным, а Рокфеллер подчеркнул девять часов сна ежедневно, включая долгую сиесту после обеда.
