* * *
Если оценивать серию Иды Тарбелл с позиций сегодняшнего дня, почти век спустя, статьи ее остаются самым выразительным материалом, написанным о «Стандард Ойл», – высший пилотаж репортажа, вскрывающий махинации треста с опустошающей ясностью. Она заложила четкую хронологию, предоставила ясный рассказ о развитии концерн и сделала извилистую историю нефтяной промышленности понятной. В бесстрастной манере, ассоциировавшейся с «Мак-Клюрз», она вскрыла самое таинственное предприятие Америки и показала все его скрытые шестеренки и колесики внутри. Но сколь бы сдержанным и обоснованным ни был ее стиль, он всегда строился на негодовании, бурлящем прямо на поверхности. Серия остается одним из великих тематических исследований, на какое способен журналист, вооруженный фактами, против, казалось бы, непобедимых сил.
Тарбелл, возможно, лучше оценивать в сравнении с ее предшественником, Генри Демарестом Ллойдом, который небрежно обращался с фактами, писал в напыщенном стиле и слишком увлекался разглагольствованиями. Тарбелл, дотошный исследователь, писала аккуратно и четко, создавая ощущение точности и сдержанности, – хотя и у нее более чем достаточно резких моментов. Используя такой довольно прохладный стиль, она заставляла читателей бурлить от гнева. Не требуя политических средств и идеологических предписаний, она взывала к здравому смыслу читателя и чувству честной игры и наиболее эффективно показывала все мелкое и низкое в деле «Стандард Ойл».
Подобно Тедди Рузвельту, Тарбелл осуждала «Стандард Ойл» не за размер, а только за ее нарушения и не призывала к автоматическому уничтожению всех трестов; она умоляла лишь сохранить свободную конкуренцию на рынке. Она ни в коем случае не была беспристрастной, но легко признавала истинные достижения Рокфеллера и его войск и даже посвятила одну главу «Законному величию «Стандард Ойл компани». «В организации не было ни спущенного рукава, ни некомпетентной руки, ни глупой головы», – писала она62. Больше всего ее раздражал то, что компания могла преуспеть, не прибегая к неэтичным действиям. По словам Тарбелл: «Они никогда не играли честно, и в моих глазах это разрушило их величие»63.
Тарбелл дала слишком упрощенный рассказ о подъеме «Стандард Ойл», и, вероятно, потому ее вердикт звучал более убедительно. Свои неопровержимые улики, доказательства того, что империя Рокфеллера построена незаконными средствами, она нашла в сговоре треста с железными дорогами, в сложной системе скидок и возвратов. Тарбелл всеми силами старалась опровергнуть аргумент Рокфеллера, что все так делали. «Все так не делали, – протестовала она, негодуя. – Сама суть нарушения в том, что все не могли так делать. Сильные вырвали у железных дорог привилегию, наживаясь за счет слабых, и железные дороги осмеливались дать привилегии только при обещании секретности»64. На утверждение, что скидки все еще законны, Тарбелл выдвигала сомнительную теорию нарушения ими общего права. Она утверждала, что Рокфеллер добился успеха, внушая подчиненным яростное желание победить любой ценой, даже если это означало пренебрежение к другим. «Господин Рокфеллер систематично играл краплеными картами, и сомнительно, чтобы хотя раз с 1872 года он, участвуя в скачках с конкурентом, стартовал честно»65. Тарбелл верно догадывалась, что «Стандард Ойл» получала секретные откаты от железных дорог по более сложным схемам, чем ее конкуренты. Это в полной мере подтверждается частными бумагами Рокфеллера, они показывают, что практика была даже более распространенной, чем представляла себе Тарбелл.
Тарбелл показала, что начиная с «кливлендской бойни» 1872 года, Рокфеллер захватывал перегонные заводы соперников в спланированной атмосфере устрашения. Она показала обман организации, действовавшей с помощью лабиринта секретных подконтрольных фирм, в которых связь со «Стандард Ойл» держалась в секрете ото всех, кроме сотрудников высшего ранга. Она набросала злоупотребления властью со стороны трубопроводов «Стандард Ойл», которая пользовалась своим положением монополии и держала упрямых добытчиков в очереди, отдавая предпочтение собственным заводам. И она описала тактику устрашения, с помощью которой торговые подконтрольные фирмы треста добивались, чтобы розничные продавцы брали только их продукт. Как и Ллойд, она открыто осудила угрозу демократии со стороны треста и подкуп законодателей штата, хотя даже не догадывалась о глубинах коррупции, которые раскрывают бумаги Рокфеллера.
Тем не менее, как указывали Аллан Невинс и другие защитники Рокфеллера, Тарбелл допустила много ошибок, и ее работу следует цитировать с осторожностью. Прежде всего, СИК инициировали железные дороги, а не Рокфеллер, который сомневался в эффективности плана. И при всей ее известности, СИК не являлась причиной нефтяного кризиса начала 1870-х годов, а сама появилась в ответ на перенасыщение, вынудившее почти всех работать в убыток. Правда и то, что под влиянием детских воспоминаний, Тарбелл возвысила бурильщиков Ойл-Крик, изобразив их образцом высшей морали. Как она написала: «Они верили в независимую работу – каждый человек за себя и честная игра для всех. Они жаждали конкуренции, любили открытую драку»66. Чтобы поддержать это утверждение, ей пришлось опустить очевидно антиконкурентные соглашения, выдвинутые самими добытчиками. Они совершенно не являлись сторонниками свободного рынка, а неоднократно пытались создать собственный картель, чтобы ограничить выпуск и поднять цены. И, как указал Рокфеллер, они с радостью брали скидки при любой возможности. Мир зарождения нефтяной промышленности не был, как подразумевала Тарбелл, игрой злой «Стандард Ойл» против храбрых благородных независимых добытчиков западной Пенсильвании, это был суровый беспощадный мир.
Тарбелл представила главным героем, центром внимания Рокфеллера, хотя серия была заявлена как история «Стандард Ойл». Она сделала «Стандард Ойл» и Рокфеллера взаимозаменяемыми, даже захватила период, когда Рокфеллер ушел на покой. Иногда сложно понять, настоящий ли человек Рокфеллер или воплощение Треста. Показательно, что Тарбелл выбрала в качестве эпиграфа знаменитую строчку из работы Эмерсона о самодостаточности «Организация – это удлиненная тень одного-единственного человека». Когда Генри Роджерс поставил этот подход под сомнение, Тарбелл отметила драматизм наведения внимания на одного человека, написав в своих заметках о встрече: «Иллюстрировано работой о Наполеоне и попыткой держать внимание на Наполеоне, никогда никого не упоминая, если могла»67. Подход к истории через великого человека давал человеческое лицо гигантской аморфной сущности, известной, как «Стандард Ойл», но одновременно этот публицистический прием направил всю ярость общества на Рокфеллера. Подход не признавал бюрократические реалии «Стандард Ойл» с ее сложной системой комитетов и клеймил одного Рокфеллера вплоть до исключения его соратников. Поэтому Флаглер вышел относительно невредимым, несмотря на то что именно он вел переговоры о тайных контрактах на грузы, так обширно описанные в обвинительных материалах «Мак-Клюрз».
Серия статей Тарбелл в итоге не выдержала проверку временем, сколь бы новаторской для своего времени и заслуживающей всех похвал она ни была. Чем внимательнее изучаешь ее, тем все больше серия высвечивается, как многословные статьи, притворяющиеся рассудительным описанием. В итоге Тарбелл не сумела обуздать ностальгию по Титусвиллу своего детства, утерянному раю героических друзей и соседей, которые отважно шли на бой со все пожирающим драконом «Стандард Ойл».
