* * *
Рокфеллер, преследуемый правительством и прессой, находил мало утешения в семейных делах. В мае 1906 году он описал одному родственнику унылый перечень проблем, которые тревожили семью с начала серий Тарбелл. Эдит вернулась из своих лечебных поездок в Европу, которые должны были облегчить ее депрессию, но все еще была больна и восстанавливалась медленно; Младший делал успехи после срыва, но все еще был слаб; Алта болела несколько недель после операции; а Сетти слегла с пневмонией и гриппом. «Поэтому, думаю, мы согласимся, – подвел итог Рокфеллер, – что ни у кого в семье нет монополии на жизненные невзгоды»29. В шестьдесят шесть лет он оставался самым здоровым представителем семьи.
Из всех проблем со здоровьем у членов семьи больше всего беспокойства внушало заболевание Бесси. Они с мужем, Чарльзом Стронгом, переехали в Канны в мае 1904 года, чтобы посоветоваться со специалистами по неврологии, в частности с доктором Буркаром. Теперь, два года спустя, Бесси испытывала проблемы и с сердцем, была слишком слаба, чтобы вернуться домой. Рокфеллер хвалил ее за отдых в теплом солнечном климате, но был огорчен ее двухлетним отсутствием дома. Щадя ее хрупкое психическое состояние, он слал ей мягкие чудаческие письма. «Я вешу почти двести фунтов без моих пяти париков, – написал он в декабре 1905 года. – Ты бы их видела! Настоящие произведения искусства и весьма удовлетворительные. В одном я сплю и не знаю, как обходился без волос все эти годы»30.
Весной 1906 года, расстроенные отсутствием Бесси, Рокфеллер и Сетти решили провести семь недель со Стронгами во Франции – целая вечность за границей для двух провинциалов – в их летней резиденции в Копьене, к северо-востоку от Парижа. В мае Чарльз рассказал, что Бесси, «вы будете рады узнать, чувствует себя лучше в настоящий момент, чем все время с тех пор, как мы приехали за границу, хотя мы вряд ли сможем пересечь океан этим летом»31. Возможно, Рокфеллер увидел неожиданный шанс передать своевременную просьбу Бесси вернуться в Америку. Комментируя поездку, Джордж Сантаяна сказал о Рокфеллерах: «…они собираются путешествовать под вымышленными именами, чтобы оградить себя от писем с просьбами и бестактного любопытства»32. Но, возможно, Рокфеллер хотел путешествовать инкогнито, чтобы сбить со следа желающих вручить ему повестки.
В июне 1906 года Рокфеллеры – в том числе Сетти, Лют, Алта и доктор Биггар – отплыли во Францию на борту «Дойчленд», имя Рокфеллера тактично опущено из списка пассажиров. Пресса, узнав, что Рокфеллер на борту, начала строить предположения. Одни репортеры подчеркивали его желание избежать показаний, другие – его предположительно подорванное здоровье. Вероятно, самая дикая теория пришла от репортера «Нью-Йорк американ» Уильяма Хостера, который мрачно домыслил, что желудок Рокфеллера испорчен, он собирается проконсультироваться с известным европейским специалистом и может не вернуться живым. Надеясь наблюдать Рокфеллера вблизи, Хостер приобрел билет в поездку и решил подготовить серию, озаглавленную «Как играет богатейший человек мира».
Во время путешествия, преследуя свою добычу, Хостер был поражен, насколько отличается Рокфеллер от стереотипа, который он сам же навязывает читателям. У Рокфеллера был прекрасный аппетит, и он уплетал еду три раза в день. «Я был откровенно поражен, – написал Хостер позже, – когда господин Рокфеллер прогуливался по палубе и я увидел не потерявшего надежду человека со слабым пищеварением, а высокого, широкоплечего, крепкого мужчину, с румянцем на лице, ясными глазами, быстрым шагом и в целом энергичного»33. Рокфеллер совершенно не пытался прятаться, а развлекался по всему кораблю: пустился в танец, когда обыграл доктора Биггара в шаффлборд; пришел в костюме арлекина на ужин с капитаном; приводил малышей в восторг своими выходками. «Один крепкий малыш однажды днем принес два пенни, которыми хотел поделиться со своим товарищем по игре Рокфеллером, – писал позже Хостер. – Человек, владеющий миллионами, серьезно принял монетку и аккуратно положил ее в карман, затем, глядя на море, импульсивно поднял ребенка, обнимая его»34. Этот сердечный человек стал для Хостера открытием.
Частью задания Хостера было заполучить эксклюзивное интервью с Рокфеллером. Корабль причалил в Шербурге, и он знал, что очень скоро группа Рокфеллера умчится в туристическом автомобиле и что к магнату следует подойти теперь же. Рокфеллер прохаживался в ожидании, Хостер подошел к нему и представился. Хотя Рокфеллер утверждал, что не читает своих критиков, он, очевидно, представлял линию Хостера и выразил недовольство абсурдным обсуждением его здоровья. Хостер робко признал ошибку. Затем с репортерским нахальством он спросил: «Господин Рокфеллер, вы никогда не думали, что, возможно, сами отчасти ответственны за то, как вас преподносят в газетах?» Он вспомнил, как десятки раз приходил к домам Рокфеллера, чтобы взять интервью, но его ни разу не пустили и даже не позволили взглянуть, что, казалось, подтверждало версию о плохом здоровье. Обратившись к другой утке, которую Хостер проглотил, Рокфеллер заметил, что уже многие годы не участвует в управлении «Стандард Ойл». «Возможно ли, что об этом не было известно? – спросил он. – Я этого не скрывал. Всем моим друзья об этом известно»35. И все же, настаивал Хостер, ни он, ни другие репортеры действительно не знают, и умолял придать это гласности.
Некоторое время Рокфеллер пристально смотрел на Хостера, ввинчивая трость в гравийную дорожку. Затем его лицо расслабилось, а губы тронула легкая улыбка. «Значит, во всем виноват я», – подытожил Рокфеллер с ноткой сарказма. Затем, помолчав, добавил более серьезно: «Полагаю, в том, что вы говорите, возможно, что-то есть, хотя я никогда раньше об этом так не думал»36. Рокфеллер демонизировал репортеров не меньше, чем они его, он был удивлен, обнаружив, что Хостер искренен и придумывал истории из-за отсутствия точной информации.
Отношение Рокфеллера к прессе уже начало меняться, притом что «Стандард» нанял Джозефа И. К. Кларка, и, возможно, это расположило его к более свободной беседе с Хостером. Когда Хостер спросил, правда ли, что тот стоит миллиард долларов, Рокфеллер парировал: «Ничего подобного – даже не треть этой суммы. Я хочу, чтобы вы поняли, какой вред наносят мне настойчивые истории, что я стою миллиард долларов. Они порождают в умах тысяч мысли, ведущие к большой неудовлетворенности»37. Постепенно раскрываясь, пока они шли, Рокфеллер рассказал Хостеру, как он расстроен, что превратился в монстра. «Разве не очевидно, что меня превратили в некоего страшного людоеда, убивать которого стало любимым развлечением людей, ищущих одобрения общества?»38 Как всегда, Рокфеллер обвинял в своих неприятностях деловых соперников и политиков-демагогов. Но, даже если его ремарки служили его собственным интересам, он, по крайней мере, разговаривал с репортером. Затем, к крайнему изумлению Хостера, Рокфеллер предложил ему сопровождать группу в Компьень. Как он мог отказаться от такого?
Чарльз и Бесси летом снимали Шато-дез-Авеню на краю леса в Компьене. Когда-то здесь жила летом королева Испании Изабелла, теперь он принадлежал герцогу Леглю. Несмотря на болезнь жены, Чарльз заканчивал новую книгу «Происхождение сознания». Рокфеллеры были рады видеть, что здоровье сорокалетней Бесси улучшилось, хотя ее умственные способности по-прежнему оставались серьезно нарушены. Джордж Сантаяна приехал во время пребывания Рокфеллеров, и написал другу относительно Чарльза: «Ужасную жизнь он ведет, его жена безнадежно больна, как ребенок, но, судя по всему, в ближайшее время не собирается умирать»39. В отличие от Хостера Сантаяна был поражен, как плохо выглядит Рокфеллер, старый, в морщинах и в «парике с проседью, который ему определенно слишком мал».40
