Глава 30
Интроверт и экстраверт
Сага Ладлоу переплелась с последним неспокойным этапом жизни Сетти. Когда демонстранты штурмовали ворота Покантико, кроме прочих причин Рокфеллер встревожился и потому, что в доме лежала при смерти его жена. Младший уже собирался в свое искупительное путешествие в Колорадо, когда 12 марта 1915 года его мать умерла, и он был вынужден отложить поездку до сентября. Одну из первых записок с соболезнованиями прислала Матушка Джонс: «С Вами сочувствие той, кого тысячи людей называли «Матушкой» в то время, когда Ваше сердце скорбит о той, которая называла вас «Сыном»»1. Через месяц сенатор Олдрич, покинувший Сенат в 1911 года, умер от инсульта, и Младший и Эбби погрузились в уныние двойного траура.
Сетти угасала многие годы. Когда в конце 1909 года она приехала в зимнюю резиденцию на 54-й Западной улице, 4, она уже была прикована к инвалидному креслу, и Младшему и Гарольду Маккормику пришлось поднять ее наверх по ступеням. Сетти в основном была прикована к кровати, ей требовалась круглосуточная сиделка, но по необъяснимым причинам она, как и ее муж, не желала консультироваться с ведущими врачами Рокфеллеровского института. Как показывает ее дневник, она страдала от ужасного множества недугов, в том числе от пневмонии, опоясывающего герпеса, пернициозной анемии и ишиаса. Недомоганий было так много, что невозможно было поставить один ясный диагноз.
Старший двойственно реагировал на ее хронические проблемы. Он бывал любящим и бесконечно терпеливым. Во время званых обедов он срывал цветок, извинялся, на цыпочках поднимался по лестнице и вручал его Сетти с какой-нибудь забавной подробностью из разговоров за столом. «Он был самым нежным и внимательным человеком в болезни и в горести, какого я знал, – сказал его сын. – Женщина не могла бы быть нежнее»2. Когда у Сетти начался тягостный период, они остались старомодной парой, неизменно приветливой и учтивой друг с другом.
Но при всей своей преданности Рокфеллер часто уезжал, не желая отказываться от сезонной смены домов. Зимой 1909–1910 годов, на 54-й Западной улице, например, Сетти написала в своем дневнике: «Джон Ст. в Покантико, приезжает по воскресеньям»3. Хотя, бывало, что он долго не появлялся – иногда целыми неделями, – Сетти не выражала горечи.
Летом 1913 года в Форест-Хилл постоянно присутствовал доктор Биггар, состояние Сетти ухудшилось, к ее и без того длинному списку болезней добавились люмбаго, плеврит, сердечная недостаточность и проблемы с мочевым пузырем и прямой кишкой. В это безрадостное лето заболела сестра Лют и пользовалась инвалидным креслом, но к весне поправилась. Когда доктора предупредили Рокфеллера, что Сетти слишком слаба, чтобы уехать из Кливленда, он оказался в мучительном затруднении, так как сезонные переезды требовали его присутствия в Покантико в октябре. Если он останется до февраля, его могут занести в списки жителей Кливленда и тогда он столкнется с крупными налоговыми штрафами. Тем не менее из-за слабости Сетти он постоянно откладывал свой отъезд. Он старался делать лучшее, что мог, возил Сетти по землям каждый день в старомодном фаэтоне или новехоньком автомобиле. «Джон такой жизнерадостный и обнадеживающий, и рад, что мне постепенно лучше», – записала Сетти в дневнике. В одно из посещений Баптистской церкви на Юклид-авеню, Рокфеллер обращался к пастве, когда его взгляд остановился на бледном смотрящем вверх лице Сетти, и он был так тронут, что произнес личные слова. «Говорят, я многое сделал в жизни, – сказал он. – Я знаю, я много работал. Но лучшее, что мне удалось совершить и что принесло мне величайшее счастье, – это добиться Сетти Спелман. У меня была всего одна возлюбленная, и я благодарен, что она все еще есть»5.
В феврале 1914 года Джон отправился в Кайкат раньше Сетти, чтобы убедиться, что она с удобством разместится в перестроенном доме. Возможно, чувствуя, что она больше не увидит Кливленд, Сетти откладывала отъезд в Нью-Йорк. Один сотрудник мягко уговаривал ее, а она отказалась. «Я пока не хочу ехать, – сказала она. – Здесь раньше были дети, и маленькое кресло-качалка господина Джона наверху на чердаке»6. Путешествие на восток в феврале оказалось неописуемо суровым испытанием. Поезд остановился в Филипс-Манор на севере Тарритауна, и Сетти в сопровождении врачей и медсестер переместили в ожидающий автомобиль. Когда она разместилась в Покантико, Старший быстро возобновил заведенную им рутину и поспешил в свой любимый Лейквуд, в весеннее укрытие. Без упреков Младший написал ему: «Мама скучает по тебе, но рада знать, что ты хорошо отдыхаешь, и, хотя она была бы рада видеть тебя, она понимает, как тебе нужна эта перемена»7.
Расстроенный болезненностью жены и, возможно, чувствуя себя немного виноватым, Рокфеллер старался сгладить свои отсутствия дорогими романтическими жестами. На их золотую свадьбу в сентябре 1914 года он привез в Кайкат духовой оркестр, расположил на лужайке и распорядился, чтобы Сетти вынесли из дома под «Свадебный марш» Мендельсона.
В последнюю зиму в Покантико Сетти, казалось, оживилась, окрепла благодаря отвару из ячменя, овса и молока, поэтому Младший и Эбби почувствовали, что могут присоединиться к Старшему в его новом зимнем пристанище в Ормонд-Бич, штат Флорида. Рабочие красили спальню хозяина к возвращению Джона Д., и Сетти была бодрее, чем за долгое время. 11 марта 1915 года она попросила инвалидное кресло, желая проехать по саду и понюхать цветы. Немного помечтала, выпила стакан молока, сказала, что вкусно, затем устало откинулась на подушку, чувствуя близость к обмороку и слабость. Лют и доктор Пол Аллен всю ночь дежурили у ее постели. Лют держала руки своей сестры утром, а в десять двадцать Сетти умерла. В Ормонд-Бич Рокфеллер получил две телеграммы, одну за другой: первая сообщала, что она умирает, вторая о ее смерти. Постепенно он привык к мысли о неизбежности ее смерти, но все равно был сражен бесповоротностью страшной новости. Когда он с трудом вернулся к столу с завтраком, Джон и Эбби увидели то, чего ни разу не видели раньше: Старший не скрывал слез.
Возвращаясь на поезде из Флориды с сыном и невесткой, Рокфеллер был поражен, сколько соболезнований он получил от служащих и кондукторов железных дорог, пока они ехали. По словам Эбби: «Он был замечательно спокоен и мужественно держался, но для него это было серьезное потрясение»8. В Покантико Сетти мирно лежала там, где и умерла, и Рокфеллер долго в задумчивости смотрел на женщину, с которой разделил неслыханные достижения и потрясения своей жизни. Алта приехала в Покантико, а Эдит была в Швейцарии, училась у Карла Юнга. Семь лет спустя Рокфеллер пересказал ей свои воспоминания о смерти Сетти, сказав: «Она славно справлялась, когда пришел конец, и до последнего взгляда, который мы бросили на нее, ее лицо источало ангельское сияние»9.
Рокфеллер всегда сентиментально относился к жене, и, когда вспоминал первые дни семейной жизни на Чешир-стрит в Кливленде, он доставал и с любовью разглядывал, осторожно держа в руках первую купленную ими посуду. Пока он справлялся с горем и с ностальгическими воспоминаниями, ему пришлось выдержать выводящую из себя налоговую битву с городом Кливлендом. С 1880-х годов он был жителем Нью-Йорка и платил все налоги там. Зимой 1913–1914 годов болезнь Сетти вынудила его продлить пребывание в Форест-Хилл дольше 3 февраля – дня подачи налоговых списков, по которому в Огайо определялось место жительства. Затянувшееся пребывание Рокфеллера было продиктовано исключительно медицинской необходимостью.
