На сей раз, не обратив внимания на желания мужа, Эбби объединилась с Лилли П. Блисс и Мэри Салливан в 1929 году, и они основали Музей современного искусства (MoMA), который предоставил выход талантам многих богатых женщин Нью-Йорка. В эпоху, когда большинство американцев все еще посмеивались над такой художественной инновацией, это было храброе действие. Поначалу музей арендовал место под галерею в Хекшер-Билдинг, затем перебрался в дом на 53-й Западной улице, которым владели Рокфеллеры. Младший сохранял неодобрительный тон, даже когда популярность музея выросла. «Я показала папе картины и галерею сегодня, – написала Эбби Нелсону, – и он думает, что они неописуемо ужасны, поэтому сегодня я несколько расстроена»40. Заполняя пропасть, оставленную отцом, Нелсон стал председателем Младшего консультативного комитета музея в 1930 году – ему было всего двадцать два года, и он все еще учился последний семестр в Дартмуте – и в итоге стал его президентом.
Несмотря на ненависть к современному искусству, Младший стал главным благотворителем музея, пожертвовав общую сумму в шесть миллионов долларов в целевых фондах и землях. Рокфеллер проявил в MoMA такую щедрость, что один историк написал, что «с самого начала» это «была ответственность Рокфеллера, можно сказать, почти протекторат»41. Тем не менее дома тема современного искусства оставалась спорной. Расстроенная, что ее бюджет позволяет купить только одну небольшую картину и рисунок Матисса, Эбби наставляла посредника: «Пожалуйста, скажите ему [Матиссу], что единственная причина, по которой я не беру больше, это отсутствие у меня возможности приобрести их»42. Пытаясь исправить дело, Эбби пригласила Матисса на ужин в декабре 1930 года, и французский мастер удивлялся, что человек такой культуры, как Младший, может быть так нечувствителен к красоте Сезанна, Ван Гога, Пикассо и Брака. Один из присутствующих редакторов, Фрэнк Крауниншилд из «Ванити фэр» зафиксировал тактичный ответ Младшего, отметив, что «филантроп слушал очень вежливо и выразил сожаление не менее вежливо на самом безупречном французском, что он, должно быть, кажется несгибаемым. Затем, в порыве доверия добавил, что господин Матисс не должен отчаиваться, потому что, хотя он, возможно, все еще кажется камнем, он подозревает, что госпожа Рокфеллер, благодаря ее особому дару убеждения, в итоге доведет его до консистенции желе»43. К сожалению, очарование Младшего было строго для общественного потребления, и он сохранил свою каменную непреклонность в этом вопросе.
Эбби, отклонив возражения Младшего, служила первым хранителем MoMA и предоставила музею первый взнос на приобретение предметов искусства. В первые годы музея она была радостна, энергична и вездесуща. Вся эта изумительная работа только еще больше отдаляла Младшего, его неодобрение было настолько заметно, что молодой директор Алфред Х. Барр-младший однажды сказал Эбби: «Пожалуйста, передавайте сердечные приветствия господину Рокфеллеру (которому мне сложно простить гранитное безразличие к тому, что так сильно интересует вас)»44. Филип Джонсон отзызвался не менее пренебрежительно: «Он был бульдогом, очень сильным человеком, который говорил: «Как моя жена, ты можешь это и не можешь это»»45. Участие Эбби в MoMA совпало с годами, когда ее дети окончили колледж, женились и начали работать, и Младшего раздражало, что он не может теперь полностью заполучить жену в свое распоряжение. «Мы, дети, бывшие его конкурентами, теперь оказались сами по себе – предположительно, наши потребности уже не угрожали ему, – рассказал Дэвид. – Но вот появился музей, сложнее, чем что-либо, требующий ее энергии, и его это задело»46. Эбби передала невероятное количество, сто восемьдесят одну художественную работу для MoMA только в 1935 году, приобрела статус новой знаменитости, и в январе 1936 года ее напечатали на обложке журнала «Тайм», который назвал ее «выдающимся частным патроном современных художников в США»47.
Работа Эбби обеспечивала семье важное представительство в покровительстве искусства, которого до сих пор не хватало из-за очевидного безразличия Старшего к живописи, унаследованного его сыном. Сколь сильно его бы ни передергивало от неудовольствия, Младший держал денежный кран открытым. После смерти Лилли Блисс в 1931 году появилась ее коллекция – полная до краев, с двадцатью четырьмя Сезаннами, девятью Сёра, восемью Дега и т. д. Она оставила их музею с условием, чтобы фонд обеспечения был достаточен для сохранения коллекции; Младший выделил двести тысяч долларов и Нелсон сто тысяч. В 1935 году, чтобы разместить растущую коллекцию, попечители проголосовали за новое здание, которое будет выполнено Филиппом Л. Гудвином и Эдвардом Дареллом Стоуном в Международном стиле. Для этого Рокфеллеры предоставили землю и на 53-й Западной улице, и на 54-й Западной улице и дали шестьдесят процентов средств на строительство. Дома Старшего и Младшего были снесены, освобождая место для музея и прилегающего Сада скульптур Эбби Олдрич – Рокфеллер. В начале 1938 года Младший и Эбби переехали в новые апартаменты на Парк-авеню, 740. Для Младшего, должно быть, стало последней каплей, что его девятиэтажный особняк снесен, чтобы освободить место для современного искусства.
Глава 34
Наследники
Казалось, худшие предчувствия Старшего о судьбах его внуков в 1920-х годах материализовались, особенно с Маккормиками. Он давно обожал внука Фоулера, а тот стал другом, помощником и товарищем по путешествиям Карла Юнга, которого восхвалял как «фигуру Бога» в его жизни1. Отучив Фоулера от традиционных нравов, Юнг, возможно, непреднамеренно подготовил почву для его нетрадиционного брака. В 1921 году желтая пресса праздновала громкий развод Джеймса Стиллмана-младшего и Анны «Фифи» Стиллман. Фифи – яркая рыжеволосая женщина с кокетливыми манерами и постоянной сменой настроений – была сиреной для молодых людей, и Фоулер влюбился, когда жил с ее сыном Бадом в Принстоне. Эдит, чувствуя опасность, в 1922 году предупредила отца: «Богатый молодой человек всегда может попасть в ловушку с женщиной гораздо старше его, хитрой и очаровывающей»2. К ужасу Рокфеллера, Фоулер женился на Фифи, разведенной женщине на восемнадцать лет старше его и с четырьмя детьми. Время от времени Рокфеллер принимал пару (у которой не было общих детей), но был невероятно расстроен этой партией и, вне всяких сомнений, приписывал неприятности детей поглощенности Эдит собой.
Красивая и темпераментная дочь Эдит Мюриэль унаследовала упрямство от матери. В 1922 году Рокфеллер отправил ей чек на день рождения, а она вернула его, возмущаясь, что он выражает свои «чувства любви в такой материалистической манере»3. Ее родители были ведущими покровителями оперы, и Мюриэль решила стать дивой и появилась с матерью на благотворительном обеде. «После обеда, – рассказывала одна чикагская газета, – после того как кофе был выпит и гости-мужчины закуривали свои сигары, мисс Маккормик достала из своей золотой сетчатой сумочки тонкий мундштук из черного дерева и сигарету и присоединилась к курящим»4. Мюриэль приняла сценическое имя Ноанны Микор, изучала оперу у Ганны Валски, некоторое время выступала на нью-йоркской сцене и даже попробовала удачи в Голливуде, затем обратилась к декорированию интерьеров и вышла замуж за Элишу Д. Хаббарда, сына бывшего президента банка.
