Больше тепла Рокфеллер получил от ее сестры Матильды, яркой привлекательной молодой женщины и единственного ребенка Маккормиков, избежавшего анализа Юнга. Опасаясь, что Матильда падет жертвой какого-нибудь мерзавца в Швейцарии, Рокфеллер писал ей: «Мы хотим, чтобы вы все были настоящими американцами и любили свою страну и не влюблялись в соблазны, с которыми иногда подходят, особенно к нашим американским девушкам, охотники за состоянием этого мира»5. Рокфеллер в этих вопросах обладал талантом сивиллы. В 1922 году Матильда в возрасте семнадцати лет решила выйти замуж за ее швейцарского учителя верховой езды сорокапятилетнего вдовца Макса Озера. Эдит, заплатившая за дорогие уроки езды Матильды, чувствовала себя преданной и была уверена, что подлый Озер решил обмануть их. Она сообщила отцу, что Озер заинтересовался Матильдой только потому, что она «дочь богатых родителей и внучка богатейшего человека в мире. Как мы, к сожалению, слишком хорошо знаем, всем детям льстят и выслуживаются перед ними люди не слишком достойных нравов, которые надеются получить от них деньги»6.
Забыв собственные недавние эскапады, Эдит села на своего конька и говорила, как консервативная самодовольная мать, предложив Рокфеллеру не давать внукам деньги, чтобы было «меньше возможностей одурачить их мошенникам и злокозненным людям»7. «У нас есть свои печали, – ответил Рокфеллер Эдит. – Как благодарен я, что дорогую матушку они пощадили»8. Аргументы Эдит произвели на него достаточное впечатление, и он перестал делать многие из обычных ежегодных подарков внукам.
Эдит отказалась принять партию с Озером и попыталась напугать Матильду до смерти, говоря ей, что двадцать шесть лет разницы между ее бабушкой и дедушкой Маккормиками привели к ужасным наследственным умственным болезням у их семерых детей. «Двое умерли молодыми и двое безумны, – уговаривала она дочь. – Разве ты не видишь, как несправедливо приводить в мир детей, обреченных на безумие?»9 Не пойдя на попятную после замужества Матильды в 1923 году, Эдит многие годы отказывалась видеть Макса Озера и даже собственных внуков. Когда пара в 1929 году посетила Америку в надежде закрыть эту пропасть, Эдит сказала Матильде, что все еще не имеет желания видеть внуков. «Дети не настолько важны, – проинформировала она дочь, – они нужны только для продолжения рода»10. Эдит так обозлилась, когда Матильда и Макс собрались посетить Старшего, что отправила отцу телеграмму: «Я буду очень благодарна, если ты не примешь охотника за состоянием госпдина Озера в твоем доме»11. Рокфеллер, готовившийся отмечать девяностый день рождения, был не в том настроении, чтобы осаживать любимую внучку, поэтому любезно принял Макса, Матильду и их детей в Лейквуде. Рокфеллер даже сыграл роль доверенного лица Матильды, которая обрушила на него все неприятности с Эдит. После того как многие десятилетия его поносили, как барона грабителя, ему нравилось играть мудрого доброго дедушку.
Рокфеллер по-прежнему хотел как-то защитить свою внучку Маргарет, которая, вырастая, напоминала всем Бесси, и это делало ее объектом особой заботы. Она выросла в уединенной книжной атмосфере с отцом Чарльзом Стронгом, а тот удерживал Маргарет подальше от Америки – к вечному огорчению Рокфеллера. Опухоль в спине парализовала Чарльза от пояса и ниже, и он был прикован к инвалидному креслу с резиновой подушкой, из-за чего только еще больше погрузился в умственную деятельность. Его близкий друг, Джордж Сантаяна, когда приезжал в его парижскую квартиру или на виллу в Фиесоле, разделял отеческие заботы по отношению к Маргарет, всегда окруженной поклонниками. Ее планы на замужество давали зерно для размышлений этим двум весомым философам.
Именно Сантаяна, не Стронг, вел к алтарю невесту, когда в 1927 году в парижской церкви Маргарет выходила замуж за модного Джорджа де Куэваса; Маргарет думала, что ее отец не одобрит выбор, и вышла замуж, пока его не было в городе. После уединенной скованной домашней атмосферы Маргарет подхватила теплота, спонтанность и шарм де Куэваса. Его почти без исключений считали благородным испанцем, но де Куэвас не был ни благородным, ни испанцем, он был отпрыском чилийской семьи банкиров, у которых земли было больше, чем денег, и он с умом искал пути исправить эту оплошность.
В январе 1929 года Маргарет родила девочку, которую назвали Элизабет (за ней сына Джона), а позже в том же году они с Джорджем отправились в Америку «повидать старика Рокфеллера, теперь уже девяностолетнего» – описал их планы Сантаяна. «Он уже был щедр к Маргарет – у нее было семьдесят пять тысяч долларов в год, – но благодарность дает надежду на блага в будущем, и, без сомнения, они очень постараются произвести хорошее впечатление, которое старый джентльмен затем передаст Джону Д.-младшему, держащему теперь кошелек»12. Позже Джордж де Куэвас шутил, что отправился в джунгли Флориды играть в гольф, чтобы обеспечить своих детей. Он знал, какую следует занять позицию с Рокфеллером и изобразил Маргарет, как бедного брошенного ребенка, нуждающегося в защите. В 1930-х годах Маргарет и Джордж с двумя детьми переехали в Америку, часто перемежая пребывание поездками в Париж и Флоренцию, и несколько лет жили рядом с Рокфеллером в Лейквуде, как тремя десятилетиями ранее это делали Чарльз и Бесси. В своем завещании Рокфеллер представил потрясающее доказательство обеспокоенности благополучием дочери Бесси. Он уже раздал почти все деньги на филантропию и детям оставил состояние всего в двадцать шесть миллионов четыреста тысяч долларов, и шестнадцать миллионов шестьсот тысяч долларов из этого забрали федеральные и региональные налоги. Решение удивило многих, но главным получателем оставшихся денег стала Маргарет Стронг де Куэвас – дань и Маргарет, и ее теперь названой святой матери.
* * *
С шестью детьми Младшего Рокфеллер пережил гораздо меньше мучений, так как их растил отец с его неуклонной дисциплиной. Желая иметь блестящую безупречную семью и очистить имя Рокфеллера, Младший стал жестким и непрощающим отцом. Из детей чаще всего не в ладах с родителями была Бабс, единственная дочь. Она считала, что Эбби обожает сыновей, а Младший выделил ей непропорциональную долю сдержанной ярости. Младший не был способен постичь бунт молодости, особенно со стороны эмансипированной дочери. Высокая, грациозная, стройная, настоящий ребенок эпохи джаза, Бабс выглядела потрясающе в модных неприталенных одеждах и шляпках-клош, любила гонять на большой скорости в своей спортивной машине, обожала теннис и постоянно посещала джаз-клубы Гарлема. Ей удавалось искусно сбегать от провожатых, и в ночь в 1922 году, когда умер дядя Уильям, ее не сразу нашли на вечеринке на Лонг-Айленде. Она ненавидела церковь и насмешливо вспоминала «колыхание сумок» во время утренней молитвы13. Ведя свои счета, она довольствовалась выполнением быстрой работы и отказалась следовать традиции и толкаться в очереди за карманными деньгами. «Я всегда могу взять доллар у дедушки», – хвасталась она братьям, зная слабость деда к дамам14. В школах Брирли и Чапин она проявляла мало инициативы, и ее возмущали саркастичные комментарии отца о ее оценках, не говоря уже о его назойливых звонках в школу, чтобы проверить ее успехи.
Младший предложил детям награду в две с половиной тысячи долларов, если они не будут курить до двадцати одного года, а к награде для Бабс он добавил еще и машину, но она начала таскать сигареты в пятнадцать лет. Затянувшись единственной сигаретой в октябре 1922 года, девятнадцатилетняя Бабс села и написала отцу, признаваясь в чудовищном преступлении: «Это будет самое сложное письмо, которое мне приходилось писать… Я курила и, значит, потеряла машину. Мама сказала мне отогнать ее в Тарритаун завтра и поставить». Бабс открыто продолжила курить, и Младший вызвался удвоить ее содержание, если она воздержится в будущем. Даже после того как она курила в кровати и подожгла кровать, она так и не излечилась от этой привычки, а когда распробовала контрабандные спиртные напитки, Младший был уже в ужасе.
