Эмери, Райс и другие антирокфеллеровские вольнодумцы мало достигли в самой нефтяной промышленности, но зато им было предназначено оказать мощное влияние на общественное мнение, после того как они объединились в лоббирующую группу. Они оказались готовым источником информации для репортеров, а первым их воинственным защитником стал богатый элегантный журналист Генри Демарест Ллойд. Сын священника голландской реформатской церкви, Ллойд посещал Колумбия-колледж, вошел в адвокатское объединение Нью-Йорка, затем женился на женщине из богатой семьи Бросс, совладельцев «Чикаго трибюн». Начиная с 1878 года Ллойд писал гневные передовицы о «Стандард Ойл» в напыщенном стиле, захватывающем воображение публики. Он воспользовался водопадом открытий, которые дали слушания Хепберна в Нью-Йорке и судебные иски в Пенсильвании. В 1881 году в мартовском выпуске «Атлантик Мансли» редактор Уильям Дин-Хауэллс опубликовал колкий рассказ Ллойда о «Стандард Ойл», озаглавленный «История великой монополии». Судьбоносная статья, первое серьезное разоблачение треста в престижном многотиражном журнале произвела сенсацию, выпуск прошел шесть переизданий.
Ллойд приписывал всю силу влияния «Стандард Ойл» ее тайным альянсам с железными дорогами, которые способствовали росту многих трестов. Признавая «справедливое величие» «Стандард Ойл», он утверждал, что от этого этические приемы компании только еще более предосудительны. «Огромная надежность их дела убедила бы специалистов в успехе «Стандард», но достигла монополии она с помощью сговора с железными дорогами»74. Ллойд, громогласный критик Уильяма Г. Вандербильта, Джея Гулда, Тома Скотта и Коллиса Хантингтона, сделал критику «Стандард Ойл» частью своего крестового похода за реформу железных дорог. Он также приковал общественное внимание к Джону Д. Рокфеллеру как воплощению треста, размышляя, что за предыдущий год больше денег заработал только Уильям Г. Вандербильт.
Как репортер Ллойд был небрежен, его изложение полно неточностей. В одном месте он говорит, например, что Рокфеллер держал в Кливленде лавку, торгующую мукой. Но Ллойд писал отточенными фразами и демонстрировал глубокое понимание политики и культуры. Он искусно превратил свое произведение в историю потребителя, начав: «Из сорока миллионов человек, которые жгут керосин, очень немногие знают, что его добычу, производство и экспорт, его цену в стране и за границей контролирует годами одна корпорация – «Стандард Ойл компани»»75. Ллойд считал, что, осьминог – он способствовал популяризации этого прозвища – не просто нарушает свободную конкуренцию и честную игру; он ставит под угрозу саму американскую демократию. Журналист заявлял, что «Стандард Ойл» имеет влияние на двух сенаторов США и вовлечена в такой объем коррупции в Гаррисберге, что «разве что только не переработала законодательство Пенсильвании»76. Мастер фразы, Ллойд завершил сильным финалом: «Америка может гордиться тем, что дала миру самую великую, умную и нечестную монополию, известную истории»77.
Статья познакомила страну с Рокфеллером и поставила антитрестовское законодательство в первые пункты программы реформ. Предложив федеральному агентству обеспечить общие железнодорожные тарифы, Ллойд на шесть лет опередил закон о торговых отношениях между штатами. Если его нападки оказались предвестником грядущих событий, не менее показательным стало и полнейшее молчание Рокфеллера. Уверенный, что потомки оправдают его, он позже объяснял: «Я направил внимание на расширение, развитие и совершенствование нашего дела, а не на то, чтобы остановиться у обочины и препираться с клеветниками»78.
Подобно многим магнатам того времени – включая Дж. П. Моргана, Эндрю Меллона, Джеймса Стиллмана, Генри Клэя Фрика и Джорджа Ф. Бейкера – Рокфеллер с негодованием относился к прессе, а его жаркая преданность своему концерну оказалась сильнее всех воззваний к его совести. Он любил повторять: «Дело «Стандард Ойл компани» заключалось в том, чтобы ничего не говорить и заниматься своим делом»79. Во время антитрестовской шумихи 1888 года он сказал одному священнику: «Мы придерживались принципа, что лучше заниматься своим делом и не обращать внимания на газеты, полагая, что, если мы правы, они не нанесут нам большого вреда, а если нет, все их слова, пусть даже благоприятные, ничего не исправят»80. Рокфеллер заявил, что боялся не столько выдать недостойное поведение, разговаривая с прессой, сколько непреднамеренно раскрыть секреты дела. «Что мы могли сказать, – спрашивал он риторически, – не сообщив миру, как именно мы добивались успеха?»81
Несколько бесстрашных репортеров попытались проникнуть в «Стандард Ойл», но сдались в отчаянии. Когда «Нью-Йорк сан» в 1882 году отправила репортера в Кливленд, чтобы собрать материал о Рокфеллере, он не смог подобраться к магнату и поразился, какими тот окружен слоями секретности. Еще больше впечатлило его молчание сотен сотрудников «Стандард Ойл», которых он останавливал для разговора, – все были выращены в философии Рокфеллера. Даже дружески настроенным журналистам Рокфеллер не предоставлял своих фотографий на месторождении или перерабатывающем заводе и изгонял фотографов из дома за даже самые безобидные материалы в журналах. Конечно, невидимость только подогрела интерес общественности. То, что молчание давалось Рокфеллеру легко, не должно нас удивлять. Как человек самостоятельно мыслящий, он не нуждался в одобрении окружающих и был слишком осмотрителен, чтобы разбрасываться мнениями в газетных интервью.
К середине 1880-х годов, столкнувшись с жесткими политическими нападками, «Стандард Ойл» уже не могла дольше отказываться от контактов с прессой. В 1885 году «Ойл Сити деррик» – уже давно горячо критиковавшую трест – купил близкий друг капитана Вандергрифта и поставил редактором Патрика Бойла, приверженца «Стандард Ойл». Около 1887 года «Стандард Ойл» наняла пресс-бюро «Дженнингз паблишинг компани» для размещения в газетах Огайо благоприятных рекламных объявлений, замаскированных под независимые статьи. Вскоре «Стандард» избирательно сотрудничала с периодическими изданиями. В 1889 году о Рокфеллере написал «Харперс уикли», статью сначала тщательно проверил Арчболд. В тех редких случаях, когда Рокфеллер давал интервью, он производил впечатление неизменно полного достоинства и любезного человека. В 1890 году репортер, направленный «Уорлд», описал его как человека «с интеллигентным и приятным лицом, светлой кожей, песочного цвета волосами и усами с проблесками седины, несколько крупным носом, мягким взглядом серых глаз и выразительным ртом»82. В следующем году другой репортер, приготовившийся увидеть кровавого людоеда, сказал о Рокфеллере: «Он скромный, сдержанный, с изящными манерами и без высокомерия, какое мы обычно ожидаем от великих миллионеров»83. Благожелательное освещение, вероятно, привлекло внимание Рокфеллера к двум важным фактам: даже враждебно настроенные журналисты могут усомниться и его талант к связям с общественностью не менее ярко выражен, чем дар делать деньги.
Часть жгучей критики происходила из собственных рядов «Стандард Ойл», от отдельных подчиненных, считавших, что тактика силы противоречит христианским принципам. В 1870-х ггодах Рокфеллер нанял Уильяма Джея Кука, внучатого племянника Джея Кука, крепкого молодого человека, с которым он подружился в Юношеской христианской ассоциации Кливленда. Кук, бывший оптовый продавец шляп, процветал в «Стандард» и вскоре получил пост менеджера в Толедо. Через три года он неожиданно уволился, оказавшись не в состоянии примирить политику продаж треста со своей христианской верой. Как тактично отмечает история «Стандард, Огайо»: «Они по-разному с господином Рокфеллером смотрели на методы устранения конкурентов»84. К сожалению, мы не знаем, как Рокфеллер отреагировал на измену преданного протеже.
