— Я не маленький. Меня не надо пасти.
— Да кто тебя вообще пасет?! — повысил голос Терёхин, но я сумела перехватить официантку и попросила принести чай и яблочный штрудель. Половинку и разделить на троих. Все мы теперь будем делить на троих, следуя правилам противопожарной безопасности.
— Вы в общественном месте находитесь. Это как в театре: глазками мы смотрим, ушками мы слушаем, а роток на замок и молчок.
— А есть тогда как? — не промолчал Никита. — Вы же штрудель зачем-то заказали.
— А есть нужно молча. И хорошо жевать… А поговорим дома. У нас с тобой читка пьесы сегодня, забыл? И Кузнечик.
Урок он не забыл: пальцы по струнам бегали намного резвее вчерашнего. Только вот глядел он на меня страшным зверем. Взгляд Валеркин: тут тест на отцовство — пустая трата денег. Копия Терёхина, пусть и внешность не его.
— Ах, какая прекрасная нынче погода… Солнце светит, птички поют…
Нет, мне было, о чем поговорить с Никитой. Просто нужно проверить, насколько внятно он читает текст с листа. Но без меня начинать юный актер не желал. Пришлось вживаться в роль феи Фантазии.
— Леди Кукушка, простите великодушно за беспокойство, не подскажете, который сейчас час? Никита, запомнил фразу? Здесь ты должен будешь прокуковать из-за ширмы пять раз. Да, вот так, — говорила я, глядя в его раскрасневшееся от смущения лицо. — О, ровно пять раз. Файф о клок. В это время у нас в Англии принято пить чай. Мы, англичане, не любим пить чай в одиночестве, потому что собираемся за столом не для чая и даже не ради сладкого джема, а для интересной беседы. И если никого не пригласить на чашечку чая, то чаепитие не состоится. Сегодня я приглашена на чай к тому, кто носит полосатый фрак и страшно рычит. Его еще называют большой кот или проще — тигр. И живет он у одного респектабельного джентльмена. По профессии он сказочник, а что может быть лучше, чем пить чай с человеком, который способен рассказать много интересных сказок? Ничего, если только… Если только пить чай вместе с тигром, который очень любит слушать сказки. Вот именно поэтому тигр и поселился в кабинете английского писателя, которого зовут Дональд Биссет. И сейчас я вас с ним познакомлю.
Я постучала по столу и передала телефон Никите.
— Да, да, кто там? — сказал он. Вернее, проворчал, а потом перешел на полный шепот, вместо того, чтобы радоваться долгожданной гостье: — Ах, это вы, леди Фантазия! А чай уже готов.
— И, конечно же, — говорила я по памяти. — Вы расскажете за чашечкой чая вашу новую сказку…
— Понимаете, какая незадача вышла. Я ведь пригласил вас на чай с задней мыслью… Чтобы вы, леди Фантазия, помогли мне дописать сказку. Вернее, много сказок… Мой редактор, очень уважаемый всеми джентльмен, дал мне сроку неделю, чтобы прислать сказки в новый сборник.
— Чего же проще! У нас с вами целая неделя, целых семь дней или, как считают в нашей старой доброй Англии, все восемь!
— Увы, леди Фантазия! Увы, эта неделя истекает через час! Я обязан отправить рукопись в Лондон вечерней лошадью… А у меня не дописана как раз сказка про лошадь. Вернее, полицейского коня по имени Гарри. И если почтовая лошадь не узнает, что с ним произошло, она откажется доставить мою рукопись редактору, и ребята никогда не прочитают других моих сказок.
— Какой ужас!
Никита поднял на меня глаза — обиженные.
— Никита, это текст феи…
Теперь еще и губы поджал — смутился.
— Она леди…
— Все феи леди, но вот не все мужчины — джентльмены, увы… Но у тебя получается быть джентльменом.
Что нельзя сказать о твоем папочке!
Я скосила глаза на коробку с самоваром, который не пожелала распаковать. Ну вот что за человек этот Терёхин!
— Давайте тогда, дорогой мистер Биссет, поскорее допишем сказку про полисмена и его коня Гарри! Как вы ее начали?
— Жили-были, — пробубнил Никита, — на свете два озорника…
Ох, да. Это вы с Арсением. Ну и мы… с вашим папочкой. Старик со старухой! Жили себе спокойно, так взяли и купили самовар! Теперь дым коромыслом!
Глава 68 “Александр”
Я милого узнаю по походке, а дочь в любом виде! Мама даже на секунду не усомнилась в моем присутствии на кухне, хотя никогда не видела меня в этом образе. Тем более, со спины, затянутой в мужской пиджак. Там мои узнаваемые глаза не хлопают ресницами уж точно. На часах восемь вечера: времени на обнажение души нет, а для вранья — предостаточно.
— Мы в Мафию играем всю ночь. Привезу Веронику около десяти и сразу уеду.
— А розы зачем?
— Для образа, — облокотилась я на стол, чтобы избавиться от желания поправить бородку. — Для антуража.
— Я уж испугалась, что даме сердца подарить…
— Я без Терехина иду. Хотя если бы он согласился надеть юбку, я б подумала. Мам… Ты что-то хочешь мне сказать?
Она стояла на пороге кухни, наглаживая дверной косяк. С моей стороны никаких косяков не было. И не будет. Веронику высажу у подъезда. Цветы отправлю в помойку у Терёхинского дома. Там свой букет на кухонном подоконнике красуется, даже не подведший.
— У тебя все хорошо? — спросила я, и мама тут же нервно кивнула. — У меня тоже все под контролем. Пытаюсь подружиться с Никитой. Снова. Он довольно хорошо воспитан.
— А младший?
— Там няня круглосуточная. И с малышами я дружить не умею. Мам, ты, наверное, тоже не хочешь дружить с Еленой Михайловной? Она просила твой номер, я не дала. Но предупреждаю, его легко найти. Так что если позвонит вдруг, не пугайся.
Мама улыбнулась. Тоже нервно.
— А почему я должна пугаться? Это они пусть тебя боятся. Мне кажется, ты там всех за правильные ниточки дергаешь.
— Я не кукловод. Я ниточки только к правильным местам прикрепляю.
— Так даже умнее.
Мама опустила глаза, пошаркала тапками, но так и не отошла от двери.
— Мне страшно за Веронику, —проговорила она, не глядя мне в глаза. — Боюсь, она может позавидовать…
Я не удержалась и тронула бородку — только б не дернуть. Она черная и короткая, а не белая и длинная, как у Старика Хоттабыча: не поможет изменить все волшебным образом.
— Мама, что ты хочешь? Чтобы я ей больше денег на мелкие расходы давала? Только расходы у нее не мелкие. А если другое… То у всех гормоны в разное время играть начинают, и ты не сможешь изменить чужой организм.
— Все, как всегда, свела к физиологии! — выдала мама уже зло.
Боже, ну, конечно! Я свела, кто ж еще!
— У тебя есть решение? — проговорила я тихо. — Я готова следовать твоему плану.
Она молчала — а разве могло быть иначе?
