— Кстати, гости смогут припарковаться на улице? Мне будет нужна лужайка перед домом, потому что рядом с качелями и горками я могу хоть до посинения орать, дети сделают вид, что меня не существует. Победить качели — это высший пилотаж. Я этого пока не умею, но я стараюсь стать лучше. Чего и тебе желаю. Ну, можно будет убрать машины с глаз долой? Включая твой Мерс.
— Странные вопросы ты мне задаёшь, Александра, — соизволил открыть рот непутёвый заказчик. — Я понятия не имею, что за гостей вы ждёте. Марианна сказала что-то конкретное?
— Сказала, что пригласит соседей, — ответила я и на глазах возмущенной собаки отправила блин в рот не ей, а себе. За что тут же была оглушена лаем.
— Дай ей по морде! — проговорил Валера и съехал под стол, чтобы пнуть Баронессу.
Та недовольно вылезла из-под стола и уселась по другую сторону моего стула, подальше от воспитателя.
— Вот ведь зараза! — выпрямился на своем стуле ее хозяин. — Сколько жрать-то можно?
— Как ты с девушкой разговариваешь?
Это в столовой появилась тетя Таня с обещанным кофе на подносе. Валера даже вздрогнул и повернулся к вошедшей всем корпусом.
— Я с собакой вообще-то разговариваю.
— А я уж испугалась, что ты совсем башкой тронулся. Ты, Аля, осаживай его, а то он быстро борзеть начинает со слабым полом. И с детьми. Знает, что ему отпор не дадут. Вот сожрет тебя собака когда-нибудь, будешь знать, — говорила она уже ему в лицо. — Так бы тебе и дала… Скалкой!
Тетя Таня уже составила на стол чашки и теперь замахнулась на хозяина пустым подносом. Нам тоже с Марианной когда-то доставалось за таскание горячих пирожков. Сейчас же на столе стояла коробочка с логотипом моей любимой кондитерской. О ней мало кто знает — она находится в центре, но на маленькой улочке. Я нашла ее по рекомендации в сети. Надо же, у нас вкусы с Терёхиными сходятся. С Марианной, наверное… Вряд ли Валера сам заезжает за пирожными. Ещё был бы это мой любимый лимонный кекс… Но я сдержалась, не полезла открывать.
— Татьяна Васильевна, оставьте тарелки в покое и заберите лучше собаку. И дверь заодно закройте. Иначе мы никогда не позавтракаем и не уйдём. У нас пятнадцать минут до вылета осталось. Скворцова, ты меня слышала? Чтобы потом не говорили, что я ору.
— Хорошо, — сказала тетя Таня и за меня тоже, снова бросив в мою сторону странный взгляд, и ушла.
Я сразу потянулась к коробке и нашла в ней — о, да, небеса хоть в этом меня услышали! — пару кусочков лимонного кекса.
— Мой любимый! — выдала я, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся без повода атмосферу. — Я раз в месяц туда за ним заглядываю. Иногда чаще. Хотя чаще вредно.
Валера поднял чашечку с кофе и тут же опустил на блюдце.
— Интересно девки пляшут…
Я думала откусить кусочек кекса, но не успела. И хорошо — точно подавилась бы под этим суровым взглядом.
— Так ты не только с Марианной, выходит, морочишь мне голову, но ещё и с матерью. Интересно, что от меня вдруг понадобилось Елене Михайловне? Что она танковые войска отправила…
Я выпрямилась, хоть это было и тяжело сделать: взгляд голубых глаз
прошил меня через грудь и пригвоздил к спинке стула.
— А при чем тут тетя Лена?
— Слушай, может хватит уже дуру из себя корчить? — повысил он голос. Нет, заорал. — Вы что меня за полного идиота все держите? Прокололась, так не юли больше.
Я опустила кекс на блюдце.
— Валера, ты это, чего? Давай это ты лучше будешь говорить со мной нормально, а не вечными загадками.
— Да куда уж прямее говорить? Может, и Танечка с вами в сговоре? Что вам всем от меня надо?
Он вскочил. Вернее хотел. Не успел — на мой окрик «Сядь!» моментально сел. У меня голос натренированный.
— Какой еще сговор? Ты совсем рехнулся, Валерий Витальевич? Я вас с сестрой первый день в глаза вижу. Мать-то ты вообще каким боком ко мне приплёл?
— Я? Ты сама сказала, что этот кекс из ее кондитерской у тебя самый любимый. Ну реально, Александра, хватит уже меня лечить. Я залеченный вами всеми вусмерть!
— Что?
Мое удивление было настолько искренним, что взгляд у Терёхина из злого мигом сделался заинтересованным.
— Ты не знала? — догадался он самостоятельно.
— Офигеть… Она кондитерскую открыла? А я-то думала, что мне этот кекс напоминает. Ее кексики, конечно! Питер маленький, но чтобы вот так… Она вообще там появляется?
— Она там живет.
— А я ни разу ее не встретила. Говорю ж тебе, это моя любимая кондитерская, чтобы забежать кофе выпить… Черт… Это кто-то там, — и я ткнула пальцем в высокий потолок, — видимо, не хотел, чтобы мы с ней встретились.
— А что бы это поменяло? — Валера сверлил во мне очередную дырку.
— Передала бы вам привет. Спросила бы про Никиту… И не надо так на меня смотреть.
— А как мне прикажешь на тебя смотреть? Хотела бы, позвонила бы и спросила.
— К тебе это тоже относится. Хотел бы, позвонил… — качнула я головой, но голубой взгляд с себя не сбросила.
— Значит, не хотел. Ты вообще-то не моей подружкой была, а Марьянкиной. Ешь давай уже свой любимый кекс, баба Яга. Нам долго ехать, — буркнул Валера обиженно и заново схватился за чашку с кофе.
Выпил его точно виски — залпом. И поморщился.
— Башка трещит, сдохнуть можно, — выдал, с грохотом возвращая пустую чашку на блюдце.
Так тебе и надо — не будешь меня подкалывать. То плачешься на жизнь, то бьешь наотмашь, точно я виновата в том, что у тебя все плохо, а у меня все хорошо.
— Хочешь массаж головы? — предложила я без всякой задней мысли. Нет, с задней. Мне с ним в машину садиться. — Проверено. Помогает.
— Не на мне же проверено, — по-прежнему неразборчиво бурчал Терёхин. — А если мне не поможет?
Ну что за взгляд? От кого он его только унаследовал!
— Не попробуешь, не узнаешь.
И я поднялась со стула, который успел за последнюю четверть часа побыть для меня электрическим.
Глава 16 «О чем болит голова?»
— Ты можешь не напрягать шею? — спросила я ровно, хотя руки у меня дрожали.
Боже, он же не первый посторонний мужик, которому я лечу голову методом китайских мудрецов, но почему же у меня загорелась собственная — хорошо еще, глаза у него не на затылке и вообще, надеюсь, сейчас закрыты. Я же очень стараюсь избавить его от головной боли — перевожу ее на себя, голова от всего происходящего пойдёт кругом у любого.
— Если б мог, мне массаж бы не понадобился. Разве нет?
Черт, он сильнее откинул голову. Явно для того, чтобы видеть мое лицо. Если пошатнусь, ткнусь в него носом.
